Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцфюрст Страница 2

Он отцепил от пояса изукрашенный лучшими мастерами Геннегау кинжал, я заказал таких сотню, передал мне, а я обеими руками протянул его Вильярду.

Он принял так же молча, поклонился и прямо взглянул мне в глаза.

– Ваше высочество…

– Граф Иронфорест, – сказал я.

Ришар сделал ему знак, чтобы догонял соратников, входящих во дворец, повернулся ко мне, лицо несколько удивленное.

– Вы очень быстро принимаете решения, – сказал он. – Или что-то уже о нем слышали?

– Я сюзерен, – сообщил я, уклоняясь от прямого ответа. – Я должен все решать быстро и точно.

Он поклонился, все понял, отступил на шаг.

– Буду счастлив увидеть вас, сэр Ричард, на пиру во главе стола!

– Созерцать, – поправил я строго.

Он ответил с поклоном:

– Простите, созерцать.

– Посозерцаете, – пообещал я и повернулся к сэру Жерару. Неподвижный и по обыкновению мрачный, стоит на том же месте, где я его оставил. – Сэр Жерар, вы меня пугаете.

– Ваше высочество?

Я спросил с подозрением:

– Как вы все так точно поняли? Или я во сне разговариваю, а вы под кроватью записываете?

Он проговорил мрачно:

– Я так понял по словам графа… герцога, что этот рыцарь почему-то стремился разбить именно мергелей и захватить Шальксберг. И, уже зная некоторые ваши движения, предположил…

– Где-то я прокалываюсь, – проворчал я. – Надо брать уроки физиогномистики. Ну, а вас, прежде чем отправить на виселицу за такую опасную проницательность, надо повысить… в другом смысле. Что вы лично предпочитаете больше, гофмейстера или гофмаршала?

– Гофмейстерину, – сообщил он, даже не поведя бровью, словно и это предвидел.

– Это леди Кельструду?

– Леди Матфриду, – уточнил он с легким упреком.

– Ох, простите, леди Кельструда в самом деле больше на любителя, а вы человек без вывертов, как и я. Так как насчет придворного титула?

Он сдержанно усмехнулся:

– Тогда уж обер-форшнейдер.

– Так это же на чин ниже, – напомнил я.

– Зато какие перспективы, – сказал он почти мечтательно. – Главный разрезатель кушаний… Это же я могу пожрать самое лакомое, а остатки вам на стол…

– Тогда нет, – отрезал я. – На такую должность нужен человек с больным желудком и плохим аппетитом. Или чтоб разрезали при мне!

Он подумал, подвигал кожей на лбу, поинтересовался осторожно:

– Если уж затевать столь нужные реформы, то во дворце нужны и свои, армландские, вельможи. Кого намереваетесь обер-камергером, камергером, обер-гофмейстером, обер-гофмаршалом?..

Я подумал, что-то ничего в голову не лезет путное, а сэр Жерар смотрит с ожиданием, вот я снова в очередной раз выдам мудрый перл, даже перлину.

Основательно поразмыслив, я сказал мудро:

– Вообще-то, я только мимо тут проходил, разве это мое дело? Вот станет герцог Готфрид королем, как почему-то странно так поговаривают в народе лордов, вот он и пусть!.. А я вот не!

– Ваше высочество, – напомнил он, – у вас при дворе фрейлины, пажи, гофмейстер и гофмейстерина, что ими руководят…

– У вас здоровый вкус, – напомнил я с одобрением.

– Ваше высочество.

– Простите, отвлекся, – сказал я виновато, – просто подумал, что вы умеете выбирать женщин.

– …а также герольдмейстер, – продолжил он строго деловым тоном, словно не слышал, – егермейстер, обер-егермейстер, церемониймейстер, даже обер-церемониймейстер!.. Это, знаете ли, уже указывает на весьма развитую королевскую власть! Причем очень устойчивую.

Я огрызнулся:

– Это недобитые остатки прогнившего режима, не оправдавшего доверия народа и лордов. И не такая уж и устойчивая эта власть, если рухнула от одного дуновения.

– Да уж дунули вы, ваше высочество, – пробормотал он, – в самом деле… весьма. Не только у трех поросят крыша слетела.

– Еще и головы полетят, – пообещал я. – Как гуманист и человеколюбец, я это обещаю!.. За человека в человеке нужно бороться, и совсем неважно, если самого человека придушим в процессе, жертвы неминуемы. Но мы к ним готовы в борьбе за светлое будущее для всего-всего человечества!.. В общем, с придворными должностями стоит погодить, а с государственными можно и прямо сейчас…

Он поклонился.

– Начнете с канцлера? Или с грефье?

– То есть, – пробормотал я, – сверху или снизу по лестнице?.. Сначала составьте список наиболее подходящих кандидатов, учитывая и вернувшихся из Гандерсгейма.

– А оставшихся там?

Я кивнул.

– Спасибо, я о них помню. Всех командиров, оставленных начальниками гарнизонов, назначить сенешалями. Пусть каждый возглавляет свой сенешальский округ уже не только как захватчик, но и как глава административного судебного округа. Судить и вешать имеет право по своему усмотрению, а мы будем периодически проверять, чтобы количество повешенных по ошибке не зашкаливало за допустимый уровень.

Он поинтересовался:

– А какой допустимый?

Я поморщился.

– Ну что вы такой мелочный? Понятно же, в Гандерсгейме разрешено бесчинств и эксцессов больше, чем в Геннегау. Со стороны властей, естественно. Более того, в разных частях Гандерсгейма разная шкала… Потом, со временем, выработаем четкие нормы, а пока главное – поддержание порядка, мира и гуманизма. Не мелочитесь, сэр Жерар, не мелочитесь!

– Понял, – сказал он покорно. – А командиров отрядов назначить шерифами, бейлифами и просто бальи?

– Точно, – одобрил я.

– Все будет сделано, – ответил он, посмотрел в сторону, охнул и сказал испуганно: – Мне надо бежать, выше высочество! Столько работы, столько работы…

Глава 2

Я повернулся, в сад въехала группа отставших героев Гандерсгейма, один из них лихо соскочил и направился к нам, высокий, широкий в плечах и удивительно тонкий в поясе, мелкоячеистая кольчуга туго облегает тело, опускаясь до середины бедер, щегольские брюки и сапоги тонкой выделки…

– Боудеррия, – выдохнул я.

Она преклонила передо мной колено, я поднял ее и обнял, даже под кольчугой чувствуя ее твердые, как отполированные до блеска наросты дуба, груди.

– Ваше высочество, – проговорила она почтительно, но глаза смеются, в них те же дерзкие огни, а чувственный рот растягивается до ушей. – Ваше высочество!

Я снял с ее головы шлем и передал в руки оруженосцу, а она тряхнула головой, и пышная, как конский хвост, грива таких же толстых и жестких волос, метнувшись черной молнией, свободно заструилась по плечам и спине.

Она всматривалась в меня смеющимися глазами.

– Ваше высочество, – повторила она, вслушиваясь в звучание титула, – а не наносит ли это ущерб вашему престижу…

Я прервал:

– Мы завоеватели, помнишь? Это значит, мы диктуем правила и моду. Потом, конечно, сен-маринскость всех нас подомнет как более развитая социальная структура, но пока…

– А ваши лорды?

– Мои лорды относятся ко мне, – сказал я с гордостью, – по-прежнему, как к вождю и военному лидеру, а не к государю. Сен-маринцы в ужасе, глядя – как они подшучивают надо мной и как держатся бесцеремонно. То же самое, кстати, распространяется и на тебя. Я государь для покоренных!.. Ну, еще мои армландцы мне кланяются и зовут пышно в присутствии посторонних, дабы не умалять и не подавать дурного примера…

– Понятно.

Я обнял ее за талию, с удовольствием чувствуя, что, несмотря на тугие мышцы, это все-таки нечто женское, увлек в сторону дворца. Она пошла рядом, стараясь попадать мне в шаг.

– Боудеррия, – сказал я, – у нас с Вильярдом отношения все еще чуточку натянутые, я не рискнул спрашивать, как там у него дела.

– С Алонсией? – спросила она.

– Ну, и с нею тоже.

Она насмешливо сощурилась.

– Все еще жалеете, что ускользнула?

– Как можно, – испугался я. – Разве с тобой какая женщина сравнится?

В дверях слуги посмотрели на нее оторопело, потом на меня, поспешно распахнули перед нами створки.

Она хмыкнула.

– Алонсия таскалась за ним всюду и видела все его битвы. Даже дважды пришлось драться, когда к нашему лагерю прорывались враги… Но когда захватили Шальксберг, Вильярд оставил ее там под охраной из десятка воинов, а сам продолжил воевать, пока труп последнего варвара не сбросили в море.

Я сказал довольно:

– Отлично. Вильярд вернется к ней из Геннегау с хорошими новостями. Здесь никто не знает, что он сын плотника и крестьянки… а если и узнают, то что? Уже граф. С огромнейшим поместьем, даже город есть… А дети будут потомственными дворянами… Ну, а что ты? Почему не осталась с Алонсией?

Она пожала плечами.

– А зачем?.. Раньше она была одинокой и беззащитной, а теперь Вильярд не дает на нее и пылинке упасть. А замок охраняют воины, что считают его своим господином. Сам город, кстати, хоть и варварский, но богатый.

– Значит, – сказал я, – ты решила оставить там службу.

Она помолчала, затем посмотрела мне в глаза твердым взглядом.

– Да.

– Правильный выбор, – сказал я.

– Правда?