Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет Страница 22

Евгений Петрович, потирая пальцами виски, минуту переваривал услышанное.

– Да что ж вы за люди-то такие… – тихо произнес он. – Для себя, что ли, я стараюсь? Для вас же… Компенсацию им! Как вы себе это представляете? Всему городу, что ли, платить?!

Из толпы протиснулся к нему мужичок: лысый, курносый, в очочках, за мутными стеклами которых поблескивали изумительно бойкие глазки. Пересолин узнал его: при Налимове мужичонка трудился мелким начальником в ЖКХ и, как только Ивана Арнольдовича сняли с должности мэра, поспешно уволился. Как, впрочем, и многие мелкие и крупные начальники тогда…

«Вот он, заводила-то, – сразу догадался Пересолин. – Он все придумал и других подбил…»

– Ну зачем всему городу? – мягко проговорил мужичок. – Надо по справедливости. Не всему городу, а только тем, чьи семьи в то время, когда котлован для пруда рыли, проживали в Кривочках. Так уж вышло, что у нас, Евгений Петрович, доступ к документации имеется – кто с какого года в городе прописан. Поэтому… вот, списочек подготовили. Фамилии, адреса, все как полагается…

Мужичок извлек из матерчатой хозяйственной сумки толстенную кипу бумаг.

– Мы и компенсацию-то положили крохотную, – договорил он. – Не ради выгоды, а просто… чтоб по справедливости. По три тысячи рубликов на брата – и ладно будет. Списочек мы вам передаем. Ознакомьтесь, пожалуйста, Евгений Петрович…

Пересолин спрятал руки за спину:

– Даже и не собираюсь! Это по какому такому закону вы компенсацию требуете? Придумали чушь какую-то… Вы сами-то сообразите – какую вы нелепицу мне тут нагородили! Да ну вас, еще время терять с вами…

Он развернулся, чтобы уйти. Но не ушел – мужичок аккуратно придержал его за полу пиджака.

– Мы же ведь и вправду до конца пойдем, – укоризненно произнес мужичок, глядя на мэра сквозь мутные стекла очков. – Права свои отстаивать будем, за справедливость биться… Шум поднимется, Евгений Петрович, журналисты, адвокаты, депутаты, экологи, то да се… А вот заплатили бы – народ порадовали, он бы на следующих выборах-то припомнил. Мы ж не из бюджета просим, понятное дело. Мы предлагаем вопрос в частном порядке решить. Три тысячи – это для нас деньги, а для вас-то, для витязей – тьфу, копейки. Вы ж, витязи, если пожелаете, весь город купить сможете…

– Ах, вот оно что… – пожалуй, только теперь Пересолин в полной мере осознал весь смысл произошедшего.

– Делиться надо! – вякнул дед Лучок. – Если у кого-то мало, а у кого-то много – надо делиться. Иначе не по-православному!

– В общем, плюнул я и ушел от них, – подошел к завершению своего рассказа Евгений Петрович. – Они пошумели, пошумели, охрана пригрозила полицию вызвать – разошлись. А «списочек» мне потом через ту же охрану передали.

Он наклонился, со стуком выдвинул ящик стола и бухнул на стол увесистый «списочек».

– И сколько же там фамилий? – спросил Сомик. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Несколько тысяч, наверное. Если каждому по трешнице… Ого-го какая сумма получится! Ну, нам-то, витязям, что! У нас не убудет.

– Да не считал я эти фамилии! Вообще в список не заглядывал. Ты же не думаешь, что я вправду буду им эту компенсацию платить!

– Н-да… – Женя излишне надрывно закашлялся, маскируя прорвавшийся все же наружу смех.

– Водички попей, – подозрительно посмотрел на него Пересолин. – Вон, в кулере… А этот бывший жэкэхашный начальник в очочках мне потом позвонил. Мол, Евгений Петрович, я могу ситуацию урегулировать, успокоить народ. Деньги вам все равно, конечно, придется заплатить, но намного, намного меньше. Требовал, гад, персональной аудиенции. Иначе, говорит, буду лично Олегу Гай Трегрею жаловаться. Что, мол, не справляюсь я со своими обязанностями, народ мытарю и тираню. Погонит, дескать, меня Олег Гай Трегрей с мэрского кресла поганой метлой…

– А нормальная двухходовочка, – отозвался Сомик от кулера. – Взбаламутить местных алкашей и бездельников, посулив халяву, а потом самолично хапнуть от испугавшегося мэра сколько-нибудь и уйти в тень.

– Да там не только алкаши и бездельники были, – устало проговорил мэр Пересолин. – Вот в чем дело. Большая часть этой делегации – нормальные горожане. Работающие, уважаемые, отцы семейств… Опти-лапти… Господи, вот уж не думал я, что быть мэром – это так тяжело!.. И как мне теперь поступить, скажи, тезка, а?

Сомик вернулся за стол. Оперся руками на его поверхность и вдруг подпрыгнул:

– Ай!..

На тыльной стороне его правой ладони поблескивал какой-то металлический кружок – словно прилипшая монетка. Сморщившись, Сомик зубами вытащил из ладони канцелярскую кнопку, неожиданно крупную кнопку, раза в три больше обыкновенной.

– Откуда такие здоровенные?.. – простонал он, слизнув языком выступившую каплю крови. – Чуть ли не насквозь ладонь проткнул…

– Это секретарша притащила, – смущенно пояснил Пересолин. – Чтобы объявления, это самое… прикнопливать – на площадном стенде. Попробовали: неудобно. Воткнуть трудно, хоть молотком забивай. Коробка так и осталась у меня валяться, я ее рассыпал недавно, вот… не все, видать, собрал. Дать перекись или йод? У меня где-то аптечка…

– Да не надо… – Женя покрутил в воздухе травмированной ладонью, – жить буду. Вы спрашиваете, как вам теперь поступить? Да никак – отвечу я вам. Вообще не понимаю, что вы так переживаете? Ну, покричала кучка дураков… Делайте свое дело, а на них внимания не обращайте. Абсурд же! Компенсацию какую-то придумали… Ч-черт, болит теперь…

– А вдруг они действительно шум подымут? Будут работам мешать?

– Шум пусть поднимают на здоровье, сколько хотят. Ни один нормальный человек их претензии серьезно не воспримет. А мешать работам вздумают – ребята из ЧОПа их быстренько по домам разгонят. Вот и все. И думать забудьте!

– Что ж я за власть такая, если на кулаки чоповцев опираться буду? – вздохнул Пересолин. – Нет, Женя, чует мое сердце, тут все так просто не кончится. Продолжение следует, как говорится…

– Да бросьте! – махнул рукой Сомик. – Ерунда! Я, кстати, могу знакомым журналистам эту историйку подкинуть. А что? Они опишут все в курьезных тонах – так мы этих балбесов опередим. На тот случай, если они, балбесы-то, действительно по инстанциям пойдут.

– А это идея! – оживился Евгений Петрович. – Это, пожалуй, стоит предпринять.

– Вот и договорились! – Женя поднялся. – Поеду я. К Олегу на палестру хочу заскочить, поглядеть хоть, что он там настроил. Ну, до встречи! Будь достоин!

– Долг и Честь! – откликнулся мэр Пересолин.

Глава 2

Палестра строилась на большом пологом холме и прекрасно просматривалась с трассы. Автомобили, проезжающие по трассе мимо холма, неизменно притормаживали, а некоторые и вовсе останавливались. То и дело любопытствующие поодиночке и группами взбегали на холм, чтобы расспросить копошившихся там рабочих: что же это такое за штука, для чего она предназначается и можно ли на ее фоне сфотографироваться.

Сомик не бывал здесь около трех недель и теперь поразился тому, как все преобразилось.

На месте несуразного сооружения, походящего на клубок железной паутины, высилась собранная из поблескивающих на солнце металлических трубок громадная башня (никак не ниже шести-семиэтажного дома), напоминающая телевизионную; с той разницей, что шпиль этой башни не торчал вертикально вверх, а заметно изгибался, будто удилище. На некотором отдалении от башни виднелись окружающие ее странные фигуры, каждая высотой не менее пяти метров… Вот нечто похожее на песочные часы, обе емкости которых – и нижняя, и верхняя – спиралевидно закручены. Вот перевернутая пирамида – но не просто вверх тормашками перевернутая, а как-то наискось по отношению к земной поверхности. Вот округлая каплевидная конструкция (прямо как проливающаяся на землю с неба слеза), а вот, наоборот, – нечто угловатое, похожее на могучее дерево с разлапистыми ветвями. Все фигуры, коих Сомик насчитал более дюжины, были совершенно разными, но почему-то казалось, что есть в них какое-то объединяющее сходство, понимание которого никак не удавалось уловить…

Женя припарковался у обочины, рядом с еще одним автомобилем – спортивным кабриолетом – невиданной в здешних широтах редкостью. Выбрался наружу.

– Дела-а… – пробормотал он, задрав голову и приложил ладонь козырьком ко лбу.

И тут же с шипением втянул воздух сквозь стиснутые губы – неловко задел ранку на ладони.

С холма долетали до него невнятные крики рабочих, муравьями облепивших удивительную башню, какое-то отрывистое лязганье и ритмичный звонкий стук.

Сомик пошел вверх напрямик, прямо по поросшему травой некрутому склону. Накатанную автомобильную дорогу, обвивавшую холм, он, конечно, проигнорировал. Где-то на середине подъема ему навстречу попалась пара: упитанный мужик в шортах спускался задом наперед, хватаясь за травяные пучки, тряся бройлерными ляжками; за ним прыгала с кочки на кочку ладная розововолосая девица, на волнующей груди которой болтался громоздкий фотоаппарат.