Анатолий Махавкин - Звери у двери Страница 23

Пока они трепали языками, я обратил внимание на тщедушного паренька в коротких рваных штанах и кожаном жилете. Он стоял чуть поодаль, сторонясь бредущих мимо людей, и вроде бы рассматривал ворота города. Однако я успел перехватить несколько быстрых взглядов, брошенных в нашу сторону. Так, терять нам всё равно нечего, ибо жопа, куда мы угодили, выглядела бездонной.

Я взмахнул рукой, привлекая внимание наблюдателя, и он так рванул к нам, словно всё время ожидал этого знака.

– Это ещё кто? – недоумённо проворчал Илья, а Паша вопросительно посмотрел на меня.

– Благородный господин звал? – выдохнул абориген, выкатывая глаза, словно хотел в туалет.

Хм. Так меня ещё никто не обзывал. Галя хихикнула, а Оля покачала головой. В глазах Ильи появился насмешливый блеск. Ну, всё. Я попался.

– Я – Шпенька, – пояснил паренёк, тыкая в голую грудь грязным обгрызенным ногтем, – эт-та, меня тут каждая крыса знает. Могу провести, куда надо; могу продать, чего изволите. Или купить.

– Где тут можно переночевать? – спросил я, обратив внимание на то, как Паша закатывает глаза. – И вообще, остановиться на некоторое время. Скажем, на неделю.

Вытянутая физиономия Шпеньки стала такой хитрой, словно он намеревался превратиться в лису. Ясное дело, мы были лохами, и нас собирались разводить. Даже понимая этот факт, я ничего не мог поделать: вокруг был мир, живущий по законам, которых мы не знали. Шарман, блин!

– Эт-та, всё зависит от того, сколько у вас денег, – он, прищурившись, взглянул на меня, и я сделал морду кирпичом, – ежели у благородного господина полон кошель, он может заночевать в центре. Там имеется постоялый двор «Королевский Лис». Но я туда – ни ногой! Там… В общем – нельзя. Ну, а коли средствов поменьше, имеются два трактира с ночлежными дворами: «Охота» и «Затворник». Эт-та рядом.

Деньги, угу. Чёрт! И где я их наковыряю? Не принимают же здесь кредитные карточки или наши бумажки! Будем помалкивать, надеясь на то, что в болтовне выплывет вариант, подходящий нам. По-своему истолковав моё молчание, Шпенька продолжил:

– Есть ещё несколько ночлежных мест, но благородным господам, да ещё и с мадамами, там делать нечего – эт-та уж для совсем нищих.

В общем, для таких, как мы. Вот дерьмо!

– Но ежели благородные по каким-то причинам желают скрыться от посторонних глаз, я могу предложить шикарный вариант, – парень понизил голос и подошёл ближе, – ну, ес-сно, коли вы не из пугливых.

Я кивнул: продолжай, мол. Мы не из пугливых: у нас выбора нет.

– Когда приключилась Напасть, – почти шептал Шпенька, – несколько районов, вдоль Реки, вымерли подчистую. Говорят, от крыс – их там кишмя кишело. Но врать не буду, попы сказали: от грешников, их там кишело не меньше. Эт – да. Так вот, жмуриков всех пособирали, пожгли и закопали, а пустых-то домов осталось – ого-го! В некоторых даже мебли целые! Значитца, коли не боитесь, то за десять медяков покажу самый наилучший домик. По рукам?

– Подожди, – сказал я, и паренёк оттрусил в сторону.

Девочки немедленно спрыгнули на землю и подошли ближе. Даже угрюмый Витька, взяв поводья лошадки в руку, сократил расстояние между своей злобной физиономией и нами. Ещё бы, ему-то и вовсе невдомёк, о чём идёт речь. Дождавшись общего сбора, я начал оперативное совещание.

– В общем, так, – сказал я, добросердечно ухмыляясь, – коммунизм здесь тоже не задался, поэтому схему деньги – товар, никто и не думал отменять. Где находится ближайший банкомат медяков, паренёк не в курсе.

– Хорош хохмить! – рявкнул Витька. – Давай по делу.

– По делу? Давай, – похоже, мы начали грызться даже больше, чем раньше из-за Маринки. – Можно занять шикарные апартаменты, освободившиеся после какой-то Напасти.

– Фу, отвратительно! – протянула Галя, и Оля согласно кивнула.

– Крысы, Напасть… – задумчиво почесал затылок Илья. – Очень похоже на чуму. Или всё-таки оспа?

– Неважно, – я махнул рукой, – выбора всё равно нет. Проблема в другом: даже этот вариант требует десять медяков, а у нас их нет. Предложения?

– У нас есть золото, – заметила Ната, – кольца, серьги.

– Их лучше спрятать, – поморщился Илья, – пока нас тут всех не порезали. Эй, ты, Шпенька, иди сюда!

Паренёк тут же оказался рядом, заглядывая в наши рты. Илья ткнул пальцем в телегу.

– Транспорт нам больше ни к чему, поэтому можешь забирать его в качестве оплаты, – у Шпеньки глаза на лоб полезли, и я тут же пнул своего чересчур щедрого товарища по лодыжке. – Угу, понял. Да, и принесёшь нам чего-нибудь из еды. Побольше. На неделю, скажем. Устраивает?

– Вполне, – мгновенно согласился удачливый бизнесмен, расцветая улыбкой, – сейчас же вас и отведу.

– Лошадь получишь после того, как принесёшь еду, – негромко заметил я, и счастья в лице парня поубавилось. Вот же говнюк!

– Пошли?

Пожав плечами, Шпенька похлопал себя по впалому животу и выдал нечто непонятное. Как ни быстр был его взгляд, но я успел уловить направление. На противоположной стороне улицы зябко прятал ладони за пазухой ещё один паренёк. Длинные исполосованные штаны волочились в пыли, а охарактеризовать верхнюю часть одежды я и вовсе затруднился. Эта бесформенная штуковина, казалось, состояла из тысяч узелков. Кивнув нестриженой головой, наблюдатель растворился в одном из бесчисленных переходов. Ох, не нравилось мне всё это!

До рынка, или чем ещё было это сборище орущих голодранцев, мы так и не добрались. Шпенька указал пальцем, и Витька повернул телегу в проезд, оказавшийся чуть шире остальных. Здесь даже могли разминуться две толстые крысы. Ну, или впритирку к дряхлым стенам проехать наша повозка.

Наш проводник, сунув руки в карманы жилета, шёл впереди и засыпал Витю бесконечным потоком вопросов. Напрасное занятие. Наш кучер не понимал ни единого слова, и лишь с каменной физиономией косился на собеседника. Правда, того молчание нашего товарища нисколько не смущало, и фонтан вопросов продолжал извергаться. Я не всё различал, но кое-что из услышанного заставило насторожиться. Надоеда несколько раз подряд упомянул благородных дам, готовых расстаться с украшениями в сложных жизненных ситуациях. Дескать, только он не обманет и даст хорошую цену.

– Этот засранец заметил ваши серьги, – раздражённо буркнул я, обращаясь к девочкам, – вот же скотина! И, похоже, их тут целая шайка.

– Я предупреждал, – пожал плечами Илья, – и продолжаю настаивать: золото необходимо спрятать. Не то здесь место, где женщины щеголяют благородными металлами.

– Думаю, они и о нижнем-то белье слыхом не слыхивали, – проворчала Наташа, косясь на толстуху в переулке, – выглядят просто омерзительно! Ой!

Под ногами мелькнуло нечто коричневое и с пронзительным визгом спряталось в щель стены. Честно говоря, я и рассмотреть не успел, какая фигня шныряет под ногами, а девочки мгновенно поджали ноги под себя. И смех, и грех.

– Заберите его от меня! – рявкнул Витя, и Шпенька недоумённо уставился на собеседника. – Уши просто опухли, да и не понимаю я ни хрена, о чём он тарахтит.

– Эт-та, ваш слуга – чужестранец? – осведомился проводник, покачивая головой. – А я думал – местный. Вот вы, эт-та, все такие, – он замялся, подыскивая нужные слова, – ну, в общем, очень похожи на ламий, как их в сказках изображают.

Нас уже второй раз сравнивали с упырями, и я даже не знал, испытывать ли раздражение по этому поводу или радоваться страху, который мы внушаем местным.

– Это ещё почему? – поинтересовался Илья. – Клыков у нас нет, да и света мы не боимся.

– При чём тут свет? – удивился Шпенька и принялся яростно чесаться. – А клыки, они и вырасти могут. А так, эт-та, смотрите, я, конечно, шибко извиняюсь за дерзость, но у вас у всех белые волосы, как у ламий, высокий рост, бледная кожа и жёлтые глаза. Всё, как в старых историях. Ну, там, про Бледную Госпожу или Призраков Проклятого Погоста.

– Про Бледную Госпожу? – откликнулась Галя и заёрзала. – Расскажи, очень интересно. Она страшная, эта история?

– Да нет, – паренёк перестал чесаться и дёрнул плечом, – скорее – грустная. Мамка, пока живая была, сеструхам рассказывала. А они плакали всегда.

– Рассказывай, – приказала Оля.

Тем временем мы повернули за угол и оказались на берегу широкой реки, рассекавшей город на две половины. Множество старых мостов соединяли берега, отражаясь в грязной смрадной воде. Выше по течению я заметил огромный каменный мост. Здесь дома были побольше, попадались и двухэтажные, почти особняки, однако на всём, как и прежде, лежала печать запустения и опустошения. Прохожих практически не было, и только несколько печальных оборванцев пытались чинить ветхую лодку на замусоренном берегу.

– Ну, в общем, так, – Шпенька указал направление, – жила-была одна семья, и детей там было пруд-пруди. Жрать есессно хотели все, а жрачки было мало. А опосля батьку забрали на войну и насмерть убили, и хавки сосем не стало. Ну, мамка продавала барахлишко, пока было чё, ну а там скумекала: всем не выжить. Ну, никак! Сталбыть надо от лишних ртов избавляться. Почесала затылок и решила средненькую дочу ночью придушить: проку мало – работать, как старшие, не могёт, а жрёт много. Да только грех это – попы так говорят. Ломала голову, ломала, а тут соседка возьми и посоветуй: отведи, дескать, малявку в Сырой Район, и оставь на ночь. Там её Бледная Госпожа и подберёт. Мамка сопли подтёрла, взяла средненькую и повела, куда сказано. Посадила в переулке и наказала ждать, покуда вернётся. А сама бежать. Да только не сдержалась, сердце защемило, жалко стало. Ну, она обратно. В переулок забегает, а там доча лежит, совсем неподвижная. А над телом стоит прекрасная дама с длинными белыми волосами и бледной кожей. Красивая такая! Подняла дама голову, посмотрела на мать, и по белой щеке слезинка побежала. А потом, раз – и нет никого. Только девочка мёртвая осталась. Так говорят, и бродит до сих по Сырому Району Бледная госпожа, забирает ненужных детей.