Екатерина Дей - Амир Страница 23

Я долго плавала, кнопок на поручне больше не стало, стоячая вода мне не нравилась в моем нынешнем состоянии, мне бы бурю с мглою, да ветер посильнее, но деваться некуда. Переодевшись в новый халат, я села на скамеечку и стала наблюдать закат, относительный, потому что тучи закрыли все небо, и остатки солнечных лучей лишь едва угадывались. Есть не хотелось, хотя я уже и не помнила, когда последний раз нормально ела, все эти странности с энергией, бессознательные состояния и непонятный сон совсем меня выбили из колеи. Кстати, а моя свадьба интересно уже прошла, или еще нет? То есть три отпущенных Фисе дня моего полного здоровья. Но с математикой у меня всегда было сложно, а в этом дворце совсем странно считается, поэтому неизвестно, но я думаю, без невесты, которая уже жена, не пройдет, все равно позовут.

Я легла в постель и опять вспомнила поцелуй Амира, такой страстный, такой…настоящий, когда кипит кровь. И почему-то я ему поверила, поцелую, не словам и даже не глазам полным боли. Слова вообще в счет не идут, я им не верю уже давно, а запись на бумаге это те же слова, и в глазах боль тоже может быть от чего угодно, мозоль например на пятке. А еще палец ледяной на губах, ведь знал, что ничего не почувствует, все понимал, а коснулся, не смог удержаться. В агрессии и жажде может себя держать, а в стремлении к моим губам не смог, память о пламени в крови победила.

Фиса разбудила меня рано утром строгим заявлением:

– Утро уже красное, солнышко спряталось за тучи, а ты все спишь, вставай девица-красавица, свет ясный, свадьба наступила, прилетела из-за морей и гор, за тобой ласточка наша.

– Фиса, какая свадьба, прошло уже, даже приданое уже… подожди, а что, сегодня?

– Платье твое уже готово, ждет тебя, а сейчас умываться, смыть грехи, чтобы перед мужем чистой встать, в глаза ему посмотреть, слова клятвенные сказать.

Я мрачно посмотрела на нее, еще и клятва, только этого мне не хватало.

– Кровью клясться придется?

Она вдруг стала очень серьезной, поправила платок на голове и торжественно сложила руки на животе.

– А ты девица, не шути клятвой-то, не шутят этим, на всю жизнь клятва…

– Тогда ненадолго.

И что случилось за ночь? Такое вчера романтичное настроение было, вся готова любить, а проснулась как мегера, даже Фиса не выдержала:

– Ты девонька характер-то спрячь, сама согласие дала, все бумажки подписала, теперь лицо белое от мужа не вороти, достойна будь.

Я только вздохнула, ну подписала, ну согласие дала. Уже в бассейне я поняла, это страх во мне за ночь собрался. Один раз я уже была замужем, есть что вспомнить. Как бы театрально не выглядела свадьба, с танцами и букетами, я к ней отнеслась неожиданно серьезно. Поцелуй, он заставляет меня посмотреть на все действо несколько иначе.

Вито принес поднос с едой и сказал, что по закону я до самого ритуала не должна выходить из комнаты. Безропотно позавтракав, я скромно села на постели в ожидании процедуры надевания свадебного платья. Фиса героически молчала. Что-то изменилось в наших отношениях после моего вчерашнего демарша, когда я так жестко заявила, это наше дело, мужа и жены. Она как бы от меня отдалилась, и мне не хочется думать, что это демонстрация, а признание моего личного права вести себя так, как я посчитаю нужным.

– Фиса, ты прости меня, но мне нужно было Амиру…

– Ты права, девонька, так все и должно быть, проснулось твое истинное женское, камешки распались, душа твоя в окошечко и выглянула. И она с мужем твоим говорила, показала ему дороженьку к сердцу твоему.

И опять я удивилась, какой такой путь, шею что подставила, кровь свою предложила? Фиса поняла мое удивление и таинственно ответила:

– Как он тебя поймет, такова и дорожка будет.

Неожиданно улыбнулась, даже глаза опустила и громко зашептала:

– А тело твое горячее он устами своими уже …

– Что?! Какое такое тело? О чем ты говоришь? Он только меня поцеловал…Фиса!

Она быстро взглянула на меня, опять опустила глаза и изобразила на лице такое умиление, что я задохнулась от возмущения:

– Говори, что на самом деле делали со мной!

– Голубка моя сизокрылая, спасали тебя, как могли, так и спасали.

– Фиса!

– Только его ты и допустила к себе, к боли своей, прижалась к нему сама, он тебя губами коснулся, да и почувствовал кожу твою нежную, губами почувствовал, ощутил боль твою, куда ни коснется, так все и чувствует.

– И где… касался?

– Дак милочка, куда смог губами своими горячими дотянуться, там и касался, а ты сама тело свое белое губам-то и подставляла, тянулась к нему, да и поцеловала.

– Я?!

Фиса смотрела на меня и радовалась, вот и спелись голубки, почти сеновал, раз поцелуи, то совсем хорошо, потому как уже по документу жена официальная. Вот почему Амир так себя вел, когда я спрашивала, кто же меня целовал, голову опустил, сразу ответил, прикрыл меня перед собой. Сама приставала, а потом стала выяснять, парню … ну, с ним правильно получилось. Я закрыла лицо руками, спряталась от веселого взгляда Фисы. Она подошла ко мне и погладила по волосам.

– Ирод он, суть его звериная… только девонька, раз судьба тебя к нему послала законы их новыми буковками написать, и тебе новые слова на своем пути записывать… прими, ласточка, яблонька белая, в тебе столько любви скопилось, ему она нужна, она спасение для него, любовь твоя. А он сам не знает, что любовь в нем уже самом живет, рвется, да тропиночки пока не знает. И тяжело ему пока, суть-то рвет его на кусочки, он боль душевную свою тебе не покажет, не умеет, как сделать, чтобы ты глаз свой ласковый на него обратила.

Неожиданно поцеловала меня в макушку и тихо сказала:

– А тело твое горячее, кожу бархатную он уже почувствовал, стремиться к ней будет, и суть его зверская отступит, ты верь в это девонька, верь.

Я мотала головой, вот так, взяла и поцеловала чужого мужика, смотрела, выгадывала достоинства и недостатки, а когда плохо стало, так и поцеловала.

– Фиса, я, что, оба раза сама и целовалась?

– Ласточка моя, ирод-то сразу, как тебе плохо стало, губ твоих коснулся, надеялся, получится как в первый-то раз, а ты никак, холодная как ледышка, только уже когда он надежду совсем потерял, вдруг и шевельнулась, позволила пламя сердца его себе излить.

Она опять провела ладошкой по моей голове и легко засмеялась:

– Любовь, она разные дорожки находит, ему такую показала, он теперь уже тебя только видеть и будет, уста момент первый навечно запомнили.

Я только жалобно подняла на нее глаза и вздохнула, совершенно неожиданный оборот, бесчувственная рыбина пламя поцелуя почувствовала, да еще и свое заставила запомнить навеки, это как-то совсем не обо мне. Фиса одним взглядом прочитала мои мысли и скривила губы:

– Ты прошлое свое не вспоминай, какого выбрала, такой сама и стала, а теперь с другим рядом пойдешь, о нем думай.

Но долго предаваться сомнениям мне не дали, вошли Вито с большой коробкой в руках и Мари с коробкой поменьше. Мари сверкала глазами от радости, а Вито просто улыбался, как у него поменялось лицо, ничего общего с агентом ЦРУ, которым он был в первые дни нашего знакомства. Мари сразу заговорила:

– Рина, доброе утро, сегодня твоя свадьба, такое платье красивое, я тебе помогу одеться. Вито, открой коробку и уходи, мы тебя позовем.

– Доброе утро.

Вито кивнул головой, положил коробку на пол передо мной, открыл крышку, и я замерла. Казалось, что в комнате засветило солнце, так сверкало платье. Мари тут же опустилась на колени и подняла то, что лежало в коробке:

– Смотри, такие носили женщины нашего народа.

Я даже не заметила, как исчез Вито, Мари покрутила платье передо мной и заявила:

– Немедленно снимай халат. Фиса, красивое, правда?

Фиса от удивления только рот ладошкой прикрыла и головой покачала, явно не видела его раньше, так ее поразила красота моего свадебного наряда. А я смогла только длинно выдохнуть воздух, и как это надеть?

Платье состояло из нескольких полос ткани, непонятно как закрепленных друг с другом, алый цвет едва был виден из-под огромного количества небольших золотых пластин различных форм и размеров, на большинстве которых в центре сверкали прозрачные бриллианты. Присмотревшись, я заметила, что это были фигурки людей и животных, которые держали в руках, лапах и когтях камешек-бриллиант. А на некоторых пластинках едва просматривались надписи на непонятном языке.

– Это ваши письмена?

– Да, это наш язык.

– А что там написано?

– Что ты отдала свою силу для спасения народа.

– Народа?

– Но ты же спасла вождя, значит, спасла весь народ. Рина, я хочу быстрее посмотреть, одевайся.

Мари радовалась совершенно как ребенок, сейчас можно было дать ей ее двенадцать лет, она даже потрясла меня за руку. Я растерянно посмотрела на Фису, как-то не похоже на бракосочетание на острове, может и о клятве она серьезно говорила? Фиса решительно кивнула головой и подошла ко мне: