Иван Кузнецов - Время желаний Страница 24

– То и имела. Выбраться мы можем, только не знаю куда.

– Помнится, мы говорили о всплытии…

– Говорили. Только я не знаю, где здесь верх. Раньше все было просто: мы поднимались на первый слой, с него переходили на второй или возвращались назад.

– А теперь?

– А теперь я вижу четыре слоя разом! И не могу понять, какой из них выше, а какой ниже! Считай мое состояние растерянностью лифта, который вывезли на перекресток.

Некоторое время я обдумывал сказанное, потом спросил:

– Ты можешь их описать?

– Только отчасти, – после недолгого молчания отозвалась Тень. – Первый – откуда мы пришли. Он точно ниже, и это единственное, что можно сказать определенно.

– В любом случае меня не тянет туда возвращаться, – подытожил я. – Что с остальными?

– Мне кажется, они все выше, – не очень уверенно предположила Тень. – Только ума не приложу, откуда взялось разделение. И они совсем разные. Один очень… темный. Другой… мертвый. Третий зыбкий и… – Она замолчала.

Я терпеливо ждал продолжения.

– Меня слышно? – встревоженно прошелестела Тень.

– Ты начала рассказывать про третий вариант и замолчала.

– Я сказала, что третий зыбкий и…

– Ты снова обрываешься на полуслове.

– Забавно, – проговорила Тень после короткого раздумья. – Выходит, в твоем языке нет даже близкого аналога тому, что я пытаюсь описать. С другой стороны, не знаю, как объяснить иначе. Прости.

– Поступим проще, – предложил я. – Раз ты такая трусишка, скажи, какой из вариантов безопаснее?

В этот раз Тень молчала долго. Я даже решил, что она обиделась на «трусишку».

– Мне не нравятся все три, – сказала она наконец. – Темный слишком твердый. Мертвый излишне постоянен…

– А последний ты даже не можешь описать, – закончил я.

– Не думаю, что описания первых двух добавили определенности, – ехидно заметила Тень. – Если обобщить мои опасения, все три слоя слишком независимы. Понимаешь, раньше мы всегда оставались хозяевами положения. Хотели – перемещались в одну сторону, хотели – в другую. На первых слоях все было просто, на глубоких сложнее, но и там мы понимали правила игры. Здесь все иначе. Каждый слой очень индивидуален. Я не могу сказать, какие сюрпризы они преподнесут.

– Придется выяснять на практике. – Я поднялся и встряхнул несчастный пиджак. – Выходит, мы говорим в последний раз. Ничего не добавишь на прощание?

– Хотела спросить, что за надпись ты увидел на монолите перед тем, как он взорвался?

– Мне казалось, ты умеешь читать мысли.

– Прости мою нечуткость, но в тот момент я была немного занята. Спасала твою драгоценную трехмерную личность. И свою заодно.

Я усмехнулся.

– Последняя надпись гласила: «Facilis descensus Averni» – «Легок путь в подземное царство».

– Для подсказки мрачновато. Похоже, у нас появился недоброжелатель.

– Я догадался, когда сбили самолет. Хотя, возможно, это лишь указание на пещеру, в которой мы очутились.

– В любом случае будь осторожнее, – посоветовала Тень.

– Обязательно. Полагаю, обниматься не будем?

– Прости? Ты оборвал фразу на полуслове.

– Не обращай внимания. Думаю, мне пришла пора расширить лексикон. Поехали, подруга.

Земля под ногами потемнела. Я сделал шаг вперед, и Тень приняла меня в свои объятия.

* * *

Ненавижу кота в мешке. Втройне ненавижу, когда котов трое. А потому в подобных ситуациях хватаю первого попавшегося и молюсь, чтобы он оказался не самым блохастым. Добавьте сюда каплю любопытства, неприязнь к мертвецам, и вы поймете, почему я сделал такой выбор.

Я стоял посреди руин. Или посреди леса – с какой стороны посмотреть. Каменные остовы, бывшие где-то зданиями, поросли светло-серым мхом. Сквозь растрескавшиеся бетонные плиты пробивались широкие сухие стебли. Высохшие стволы деревьев торчали то тут, то там. Некоторые умудрились прорасти сквозь фундаменты зданий и раскинули ветви на манер экзотических крыш.

Я коснулся лишайника, и он превратился в труху. Та же участь постигла пучок похожей на осоку черной травы. Напоминающие лезвия стебли на поверку оказались хрупкими, словно их вырезали из бумажного пепла. Я провел рукой по стволу кряжистого лесного гиганта. Пальцы оставили на коре глубокие борозды. Лес оказался декорацией, как и положено сумеречному лесу. Из растений в Сумраке только синий мох. Да и тот встречается лишь на первом слое.

Кстати, о слоях…

Я поднял голову и обнаружил, что расплывчатое марево обрело четкие очертания. Луны исчезли. Бесконечная пелена облаков никуда не делась, но за ней угадывался диск солнца. Обыкновенное небо обыкновенного второго слоя. Или даже первого…

Будто в ответ на мои сомнения в лицо ударил ветер. Сильный, куда сильнее того, что гулял меж холмов. И вместе с тем не такой холодный, почти ласковый, если это слово вообще применимо к порождениям Сумрака. Ветер первого слоя… или все же второго?

Беглый осмотр руин не прояснил ситуацию. Они слишком походили на творения рук человеческих, чтобы принадлежать второму слою, где здания норовят обернуться грубыми скальными образованиями. С другой стороны, им отчаянно не хватало деталей. Большинство предметов оставляют на первом слое свои смутные отражения. Даже мебель – что говорить о вещах более фундаментальных. Здесь же деталями не пахло; только грубые, высеченные из камня каркасы, лишенные какой-либо индивидуальности. Синего мха также не наблюдалось.

Выходит, либо городок безлюден в обычном мире, либо это все-таки второй слой с необычайно мягким климатом. А может, я стал свидетелем того самого феномена, для описания которого у Тени не нашлось слов.

Кстати, о Тени…

Я уловил слабую вибрацию, Тень была со мной. Небольшое усилие – и она выскользнет наружу, привычно откроет дорогу вперед… или назад. Как будет угодно мне.

Что ж, желание Тени сбылось, груз свободы сброшен, мы опять стали единым целым. У руля снова я, она всего лишь бессловесный слуга. Звучит цинично, но большинство живет, а главное, желает жить именно так. И они по-своему правы, ибо нет ничего более жестокого, чем предоставить человеку свободное время и свободу выбора. Люди просто не знают, что с ними делать. Словно спущенные с цепи псы, оставленные хозяином.

Какое-то время животные будут бегать вокруг дома, скулить и умолять вернуть их к прежней «осмысленной» жизни. Потом голод погонит их в лес, заставит вернуться к примитивному существованию хищников. Не пройдет и года, как они забудут все, чему их учили, и вымрут либо превратятся в диких зверей, на которых некогда охотились сами и от которых защищали человеческое жилище.

С людьми не лучше. Свободное время станет прожорливой черной дырой, которую надо чем-то заполнить. А много ли занятий у обычного человека, которому дозволяют все, что душе угодно? Алкоголь и сон. Еда и секс. Даже развлекаться умеют немногие. Точнее, развлечения масс как раз и сводятся к жратве, алкоголю и спариванию.

Свобода выбора тоже не добавляет жизни красок. Большинство не видит альтернативы и действует по инерции. Поступает так же, как поступали, когда выбора не было. Меньшинство хватается за первый понравившийся вариант. А после начинает истово доказывать, что этот вариант единственно верный и лучший среди возможных. Третья, самая немногочисленная группа искренне пытается что-то анализировать, сравнивать и в итоге совершает обдуманный, аргументированный и абсолютно неправильный выбор. Просто потому, что лишена таланта и острого ума, а значит, не способна увидеть картину в целом, просчитать и оценить последствия своих действий.

Увы, чтобы в полной мере пользоваться свободой, человек должен измениться сам. Стать чем-то большим. Таким, каким хотела бы его видеть Библия. Или кодекс строителя коммунизма. Или хотя бы школьные учителя и мама с папой. Стать иным.

По счастью, на подобное способны единицы. Сомневаюсь, что мне захотелось бы жить в утопии, какую бы форму она ни приняла. Впрочем, нашему миру светлое будущее не грозит. За тысячи лет человек не изменился ни на йоту. Не стал мудрее или гуманнее. Что до новомодных поветрий вроде борьбы за права женщин и сексуальных меньшинств, поверьте, нынешние борцы просто не жили при Марии Антуанетте. Или во Флоренции времен Ренессанса.

Размышляя о несовершенстве человеческой природы, я не забывал поглядывать по сторонам. Пейзаж ничуть не изменился. Все те же невысокие разрушенные домики, мертвый лес и бумажная трава. У меня мелькнула мысль: не попал ли я в очередной закольцованный мирок? Пусть в нем отсутствовала строгая симметрия мира холмов, но однообразие окружающей действительности наводило на невеселые размышления.

Некоторое время я старательно запоминал расположение зданий, пытаясь высмотреть знакомые паттерны. Потом сдался. Поймать реальность за руку не удалось. Если повторы и были, они ускользнули от моего внимания.

Я присел на полуразрушенную кладку собраться с мыслями и перевести дух.