Иван Кузнецов - Время желаний Страница 26

С трудом заставив себя сосредоточиться, я вызвал Тень. Главное – не волноваться. Осталось совсем чуть-чуть. Где бы я ни очутился, мир этот невероятно близок к нашему обычному миру. Даже ближе, чем первый слой. Осталось сделать даже не шаг – шажок. А дальше все закончится. Слабость превратится в силу, чужие страдания – в радость. Поглощенной энергии хватит, чтобы открыть портал до ближайшего мегаполиса. А потом я свяжусь с Инквизицией, и, держу пари, они явятся до того, как успею повесить трубку.

Я буквально провалился в черный омут тени. И будто врезался в стену. Сделал еще одну попытку – с тем же результатом.

Земля обетованная лежала на расстоянии вытянутой руки. Близкая и бесконечно далекая.

То, что произошло, не походило на штурм шестого слоя. Тогда я видел преграду, чувствовал ее крепость и, тем не менее, знал, что она проходима, что еще немного – и грань между слоями сотрется, пропустит меня в святая святых.

Тогда мне не хватило совсем чуть-чуть. Сейчас я, словно рыбка в аквариуме, уперся в прозрачный нерушимый барьер, продавить который казалось не проще, чем перевернуть Землю.

Еще одна попытка. И еще.

Я бессмысленно бился о хрустальную стену. Восковые куклы не обращали на меня внимания. Словно в немом кино они беззвучно передвигались между хижинами, а их аура боли разъедала меня изнутри.

Вероятно, мне следовало бежать, ковылять, ползти. Подальше от проклятой деревни, в сторону пыльного леса. Возможно, с расстоянием волны боли слабели, и можно было бы найти другой выход.

Но я совершил ту же ошибку, что совершали до меня тысячи узников. Вместо того чтобы отступить, я вложил последние силы в финальный рывок. Обрушился на преграду, пытаясь на ходу сотворить еще один сумеречный портал.

Барьер поглотил заклинание с тем же равнодушием, с каким блокировал мои предыдущие попытки вырваться на свободу. Я рухнул на землю, ощущая, как меня покидают последние крохи энергии.

Какая нелепость. Выбраться из таких передряг и упасть перед финишной ленточкой. Упасть, чтобы никогда не подняться.

Глаза закрывались. Я прикрыл их буквально на мгновение и тут же понял, что не смогу разлепить веки. Боль отступила. Тело почти не чувствовалось.

Все, конец пути. Какая глупая смерть…

По коже пробежал приятный холодок, немедленно смытый обжигающим ледяным ветром. Бороться с его порывами вслепую было невозможно, и я решил просто поспать…

* * *

Говорят, сон – лучшее лекарство. Главное, избежать передозировки. К сожалению, на сей раз обстоятельства помешали выставить будильник.

Мозжила каждая клеточка тела. Голова раскалывалась. Во рту было сухо, как в пустыне Гоби. Я лежал на каменной лавке (хорошо, не на алтаре) и смотрел в низкий сводчатый потолок. Откуда-то справа лился слабый рассеянный свет. Пахло сыростью и почему-то лавандой.

Придерживаясь за стену, я кое-как сел.

Комнатенка, в которой я очутился, в равной степени напоминала келью и тюремную камеру. Тесная, шагов семь в поперечнике. Из мебели – каменная скамья, служившая ложем, да выраставший прямо из пола каменный стол, высокий – работать за таким пришлось бы стоя. Дыра в полу вместо унитаза. Ни шкафов, ни стульев, ни даже самого примитивного тюфяка. Отдушина, а может, крошечное оконце у противоположной стены. Слишком высокое, чтобы разглядеть заоконный пейзаж, и слишком маленькое, чтобы выбраться наружу.

Впрочем, держать меня в заключении не собирались, массивную дверь демонстративно распахнули настежь.

В надежде подсветить коридор я вызвал небольшой огонек. Белое пламя затрепетало на ладони и почти сразу погасло. Я ощутил мягкое, но настойчивое сопротивление. Кто-то или что-то подавляло мои скромные попытки воспользоваться Силой. Ну и черт с вами, я сейчас не в том состоянии, чтобы противиться обстоятельствам.

Коридор оказался не таким темным, как выглядел на первый взгляд. Обыкновенный, ничем не примечательный тоннель с парой окон-отдушин и единственной дверью в конце. У меня мелькнула мысль, что, если за ней окажется еще одна келья, я просто лягу на скамью и буду смотреть в потолок.

У каждого человека есть черта, перейдя которую он теряет способность удивляться. И черта, за которой наступает апатия. Первую я пересек в мире симметрии. У второй стоял сейчас. Говорящая тень, слои, которые не являются слоями, музей восковых людей…

Хватит, накушался. Если у мироздания есть что сказать, пусть говорит прямо. Если нет – пошло оно в задницу со своими загадками. Без уважения с его стороны не может быть уважения к нему.

Я непроизвольно ускорил шаг. Все же злость – отличный стимулятор. Делать что-либо конструктивное по-прежнему не хотелось, зато появилось желание набить кому-нибудь морду. А еще я ощутил прилив сил. Осталось найти им приложение.

Кельи за дверью не оказалось. Коридор вывел в просторный и столь же скудно оформленный зал. Голые, потемневшие от времени стены, лишенные окон и всякой отделки. В центре на возвышении располагался огромный круглый стол с расставленными по периметру высокими каменными креслами. Я насчитал пятнадцать – что-то среднее между описаниями Драйтона и Скотта, если предполагать, что передо мной тот самый круглый стол. Единственным украшением интерьера являлся камин. Оранжевые языки пламени рвались из его широкой пасти, порождая безумный хоровод теней.

– Неподходящее для свиданий место, – заметил я.

– Замок повинуется лишь владельцу. Прости.

– В последнее время все норовят передо мной извиниться. Признаться, я начинаю чувствовать себя неловко.

Алия засмеялась.

– Прости, я не верю в твои угрызения совести. Особенно по такому поводу.

– Не стоит меня демонизировать. – Я опустился в каменное кресло.

– Не хочешь принять подобающее обличье? За этим столом твой рыцарский наряд выглядел бы уместно.

– Ты изменилась.

– Смерть меняет людей.

– Прости. Так получилось.

– Знаю.

Алия вышла из полумрака. На ней было длинное серое платье, перехваченное серебряным пояском. Черные волосы рассыпались по плечам. В неровном свете блеснули карие, слегка раскосые глаза. Я не сразу сообразил, что она плачет.

Внезапно я оказался рядом и прижал тоненькую хрупкую девушку к себе. Зачем? Чтобы успокоить того, кто давно мертв? Чтобы прикоснуться к кому-то родному, пусть это всего лишь обретший плоть осколок памяти? А может, все дело в том, что я ненавижу женские слезы?

Не знаю, сколько мы простояли. Я поймал себя на мысли, что боюсь нарушить возникшее хрупкое равновесие. Боюсь, что она обернется призраком, растает в воздухе, рассыплется в прах. Но Алия отнюдь не выглядела восставшим из могилы созданием. Ее кожа казалась теплой, дыхание – глубоким, а волосы привычно пахли лавандой.

– Прости, – глухо проговорила она, всхлипнула и рассмеялась сквозь слезы. – У нас какой-то вечер извинений.

Я не ответил, просто погладил ее по голове. Она наконец отстранилась. На моей рубашке осталось мокрое пятно.

– И почему мы просто не можем расстаться? Даже лучшие из людей обязуются хранить верность, пока смерть не разлучит их. Юра, что со мной не так?

– Полагаю, я обязан тебе жизнью. Кстати, где мы? – спросил я вместо ответа.

Алия глубоко вздохнула, смахнула слезы.

– В замке Мерлина. Одном из замков. После первой смерти у него было много времени.

Я невольно посмотрел на круглый стол. Вот и придумывай остроумные ремарки.

Алия слабо улыбнулась.

– Он был сентиментален.

– И не отличался тягой к комфорту, – пробормотал я.

– Замок повинуется лишь владельцу, – повторила Алия. – Он может принимать разные обличия, но мне неподвластен. Даже попасть сюда было непросто.

– Тогда почему ты выбрала его?

Алия подошла к стене, коснулась холодного камня.

– Магия, древняя магия Абсолютного волшебника. Здесь ты в безопасности.

– Подсказки на монолитах тоже твоих рук дело?

Она снова рассмеялась.

– Я же оставила автограф. Думала, ты догадаешься.

– Какой… – начал я и чертыхнулся. «Жребий брошен: Алия якта эст». Алия… Автограф, значит.

– Увы, обстановка не располагала к размышлениям. Особенно после упоминаний Аверна.

Она помрачнела.

– Давай по порядку, – предложил я. – Третье послание отправила не ты, а тот, от кого мы прячемся в этом замке?

На миг лицо Алии исказила мука. Я вздрогнул, как от удара хлыста.

– Не могу, – прошептала она. – Прости, я не могу тебе сказать. Ничего не могу.

– Это призрак с двумя лицами? – Я повысил голос. – Ты опять пытаешься кого-то защитить?

– Дурак! – Она влепила мне пощечину. – Я не могу, понимаешь?! Будь на мне карающий огонь, сказала бы! Сгорела, но сказала! А я не могу! Думаешь, мне нравились иносказания?! Вместо того чтобы прямо объяснить что к чему? Но это был единственный способ хоть как-то что-то сообщить! А ты, вместо того чтобы послушаться и отступить, попер напролом! Безмозглый, самовлюбленный дурак! Надо было бросить тебя там!