Джо Аберкромби - Полукороль Страница 29

Ярви заметил, что это был первый раз с тех пор, как «Южный Ветер» ушел под волны, когда кто-то из них заговорил о том, что будет дальше. Впервые казалось, что у них получится.

— У меня есть счета, которые надо свести. Но они не тухнут уже двадцать лет. — Ничто наклонился, чтобы продолжить свою яростную полировку. — Дождь крови можно пролить чуть позже.

— Что угодно, кроме снега, будет улучшением погоды, — сказал Джод. — Я поищу рейс на юг, в Каталию. Моя деревня называется Наджит, и в ее колодце самая вкусная вода в мире. — Он сцепил руки на груди и улыбнулся, как улыбался всегда, упоминая свою деревню. — Я собираюсь снова попить из того колодца.

— Может, я к тебе присоединюсь, — сказала Сумаэль. — Это не слишком далеко от моего пути.

— Пути куда? — спросил Ярви. Хотя они несколько месяцев спали рядом друг с другом, он едва знал о ней хоть что-то и понял, что хотел бы узнать. Она хмуро на него посмотрела, словно раздумывая, открывать ли дверь, которая так давно заколочена, а потом пожала плечами.

— В Первый из Городов, наверное. Я там выросла. Мой отец был по-своему знаменит. Корабельный плотник императрицы. Его брат все еще… наверное. Надеюсь. Если он жив. За то время, пока меня не было, многое могло измениться.

Она замолчала и нахмурилась, глядя на огонь, и Ярви тоже, беспокоясь о том, что могло измениться в Торлби, пока его не было.

— Что ж, не буду отвергать твою компанию, — сказал Джод. — Тот, кто точно знает, куда направляется, может изрядно помочь в путешествии. Ну а ты, Анкран?

— На площади Ангальфа в Торлби есть лавка работорговца. — Анкран рычал слова в огонь, и тени играли на его костлявом лице. — Того, у которого меня купила Шадикширрам. Его зовут Йоверфелл. — Он вздрогнул, назвав это имя. Так же, как вздрагивал Ярви, думая об Одеме. — У него моя жена. У него мой сын. Мне нужно их вернуть.

— Как собираешься это сделать? — спросил Ральф.

— Найду способ. — Анкран сжал кулак и стал стучать им по колену, все сильнее и сильнее, пока это не стало болезненно. — Я должен.

Ярви прищурился, глядя через костер. Когда он впервые увидел Анкрана, он его возненавидел. Он его перехитрил, смотрел, как его избивали, и украл его место. Потом он смирился с ним, шел вместе с ним, принимал его милость. Стал доверять ему. А теперь обнаружил чувство, о котором не мог и подумать. Что он им восхищается.

Все, что делал Ярви, он делал ради себя. Свобода, месть, стул. Анкран все делал ради семьи.

— Я мог бы помочь, — сказал он.

Анкран резко взглянул на него.

— Ты?

— У меня есть… друзья в Торлби. Влиятельные друзья.

— Тот повар, у которого ты был подмастерьем? — фыркнул Ральф.

— Нет.

Ярви не знал, почему выбрал этот момент. Возможно, чем сильнее он привязывался к этой компании отбросов, тем тяжелее была его ложь. Возможно, какой-то остаток гордости в нем выжил и выбрал этот момент, чтобы засвербеть. Возможно, он думал, что Анкран все равно поймет правду. Или возможно он просто был дураком.

— Лаитлин, — сказал он. — Жена мертвого короля, Утрика.

Джод вздохнул, выдохнув пар, и завернулся в свой мех. Ральф даже не хихикнул.

— И кто ты Золотой Королеве Гетланда?

Ярви удалось говорить спокойно, хотя сердце внезапно сильно застучало.

— Ее младший сын.

После этого все замерли.

И в первую очередь Ярви, потому что он осознал, что мог оставаться поваренком и идти куда угодно. Тащиться за Ральфом, чтобы поприветствовать его жену, или за Ничто, к чему бы ни стремился его безумный разум. Пойти с Джодом, чтобы попить из того колодца в Каталии, или с Сумаэль, к чудесам Первого из Городов. Вдвоем, вместе…

Но теперь было некуда идти, кроме как к Черному Стулу. Разве что через Последнюю Дверь.

— Меня зовут не Йорв, а Ярви. И я законный король Гетланда.

Долгое время было тихо. Даже Ничто прекратил полировать и повернулся на своем камне, чтобы посмотреть своими лихорадочно-яркими глазами.

Анкран тихонько прочистил горло.

— Это объясняет, почему ты хреново готовишь.

— Ты ведь не шутишь, так? — спросила Сумаэль.

Ярви долго и пристально на нее посмотрел.

— Ты слышишь, что я смеюсь?

— Тогда, если позволите спросить, что делал король Гетланда, привязанный к веслу на трухлявой галере торговца?

Ярви потуже натянул на плечи свою овчину и посмотрел на огонь. Языки пламени принимали формы предметов и лиц из прошлого.

— Из-за моей руки… или из-за ее отсутствия, я собирался отказаться от своего титула и присоединиться к Министерству. Но мой отец, Утрик, был убит. Предан Гром-гил-Гормом и его министром, Матерью Скаер… или так говорили. Я повел двадцать семь кораблей в набег против них. Мой дядя Одем составлял планы. — Он заметил, что его голос дрожит. — Которые включали мое убийство и кражу моего стула.

— Принц Ярви, — пробормотал Анкран. — Младший сын Утрика. У него была увечная рука. — Ярви выставил ее на свет, и Анкран оценивающе посмотрел на нее, задумчиво постукивая себя по скрюченному носу. — Когда мы в последний раз проходили Торлби, шли разговоры о его смерти.

— Объявление было сделано немного преждевременно. Я упал с башни, и Мать Море вымыла меня в руки Гром-гил-Горма. Я притворился поваренком, а он надел на меня ошейник и продал в рабство в Вульсгарде.

— И там мы с Триггом тебя купили, — задумчиво проговорил Анкран, прокручивая эту историю в уме, как торговец крутит кольцо, пытаясь определить, сколько золота в сплаве. — Потому что ты сказал мне, что можешь грести.

Ярви мог только пожать плечами, пряча увечную руку обратно в тепло овчины.

— Как видишь, не самая большая ложь из тех, что я говорил.

Джод надул щеки.

— Несомненно, у каждого есть секреты, но этот побольше среднего.

— И намного опаснее, — сказала Сумаэль, прищурив глаза. — Зачем было нарушать тишину?

Ярви подумал об этом.

— Вы заслуживаете знать правду. Я заслуживаю сказать ее. А правда заслуживает того, чтобы быть сказанной.

Снова тишина. Джод снова втирал жир в ступни. Анкран и Сумаэль обменялись долгими хмурыми взглядами. Наконец Ральф высунул язык между губ и издал долгий неприличный звук.

— Кто-то верит в этот вздор?

— Я верю. — Ничто встал и поднял меч. Его глаза были громадными и черными. — И теперь я произнесу клятву! — Он вогнал клинок в огонь, закрутились искры и все от удивления отпрянули. — Клятву солнца и клятву луны. Пусть она будет цепью на мне и не дает мне покоя. Мне не будет покоя, пока законный король Гетланда не сядет снова на Черный Стул!

На этот раз тишина держалась еще дольше, и Ярви был ошеломлен больше всех.

— У вас когда-нибудь было ощущение, что вы живете во сне? — пробормотал Ральф.

Джод снова вздохнул.

— Часто.

— В кошмаре, — сказала Сумаэль.

На следующий день рано утром они поднялись на гребень, и им открылся вид прямо из сна. Или, возможно, из кошмара. Вместо белых холмов впереди они увидели черные далекие горы, призрачные в дымке из пара.

— Жаркая местность, — сказал Анкран.

— Место, где боги огня и льда воюют между собой, — прошептал Ничто.

— Выглядит довольно приятно, — сказал Ярви, — для поля битвы.

Между белой землей и черной была полоса зелени. Растительность колыхалась от ветра, над ней кружились облака разноцветных птиц, и вода блестела от солнца.

— Полоска весны, вырезанная из зимы, — сказала Сумаэль.

— Я ей не доверяю, — сказал Ничто.

— А чему ты доверяешь? — спросил Ярви.

Ничто в ответ не столько улыбнулся, сколько показал свои сломанные зубы и поднял меч.

— Только этому.

Как только они пошли, вчерашнее разоблачение уже никто не вспоминал. Словно они не знали, верить ли ему, а если верить, то что делать дальше. Так что решили притворяться, будто ничего не было и относиться к нему, как прежде.

В конце концов, для Ярви это было нормально. Он всегда ощущал себя больше поваренком, чем королем.

Снег под его истоптанными сапогами стал тоньше, потом растаял и стал проникать внутрь, потом превратился в скользкую грязь, а потом и вовсе исчез. На земле сначала появлялись пятна мха, потом она покрылась высокой зеленой травой, а потом стали встречаться дикие цветы, и даже Ярви не знал их названий. Наконец они вышли на галечный берег широкого пруда, где над молочной водой поднимался пар, и скрученное дерево шуршало оранжевыми листьями над их головами.

— Я провел несколько лет, и в частности последние несколько дней, размышляя, что я такого сделал, чтобы заслужить такое наказание, — сказал Джод. — Теперь размышляю, как я заслужил такую награду.

— Жизнь не сводится к заслуживанию, — сказал Ральф, — скорее к тому, чтобы стащить то, что не приколочено. Где там удочка?