Ли Виксен - #Охотник на волков Страница 3

Случалось нам патрулировать и сам токан. Хотя ока, ценившие свое братство, редко допускали драки, горячие головы время от времени затевали ссоры. Тогда ратаран выполнял роль внутренней, «городской» стражи. Утихомиривал буянов и мирил семьи.

Но особенно мне запомнились наши поездки в бывший Элдтар. Некогда цельное государство, прилегавшее к северо-восточной границе Королевства, развалилось по вине Проклятого копейщика, с которым я столкнулась в Лисьем чертоге. За пределы Королевства я выбиралась впервые, надеясь набраться новых впечатлений. К сожалению, поездка оказалась на редкость унылой. Бывший Элдтар обладал, наверное, худшим видом на свете. С юга надвигались барханы с холодными и злыми ветрами, задувающими между ними и кусающими зазевавшихся путников за щеки и носы; а с севера тянулись непроходимые камышовые болота с редкими полунищими деревнями между ними.

Когда линия правителей Элдтара прервалась и королевство начало разваливаться на части, соседние страны чуть глотки друг другу не перегрызли в стремлении отхватить от пограничного государства кусок полакомей. Свою часть добычи получило и Королевство. Да только права на эти земли никто так и не заявил. Здесь не было плодородной почвы для пахоты или удобных выходов к морю для торговли. Что до налогов, население бывшего Элдтара настолько обеднело, что любая плата правителю свела бы их в могилу из-за голода в течение месяца. Брать с них было нечего, это понимали даже бессердечные аристократы Королевства. В итоге земля осталась забытой.

Но, как говорят у нас на юге, лежалый кусок всегда привлечет бродячего пса. В барханах завелся всякий сброд, вроде мародеров и нечистых на руку дельцов, устроивших в негостеприимных дюнах свои логова.

А еще там стали жить волки. Хищники, не имевшие ничего общего с чахлыми серыми тварями Королевства, которых я встречала в горах Хаурака. Покрытые черно-бурой плотной шерстью, эти псы размером с хорошего пони, с крепкими желтыми зубами напоминали чудовищ из детских книжек. Мы с ратараном ходили на волчью охоту дважды. И каждый раз теряли людей. Причин подвергать опасности нашу и без того малочисленную армию было две. Первая – это черные кости волков, считавшиеся ценным товаром по всему Королевству. По преданиям, такой странный цвет кости приобретали от того, что волки питались человеческими останками. Но, как полагал Кашим, да и я тоже, дело было в элдтарских угольных болотах, откуда животные поколениями пили черную, как ночь, воду. Волчью кость ценили не только купцы, но и сами ока. Они ее полировали до блеска эбенового дерева и делали украшения для волос – тамаки. Вплетенные в белоснежные волосы ока, черные тамаки тысячами капель-слез сверкали на солнце ярче алмазов, оттеняя темные лица заокраинцев.

Вторая причина заключалась в том, что охота на волков служила своеобразной инициацией для новых воинов ратарана. Каждый из новичков должен был убить элдтарского волка, чтобы доказать свою пригодность к службе. Мне хотелось бы рассказать потрясающую историю о том, как я кружила в смертельном танце с волком, как мы с ним рычали друг на друга и как громадный зверь меня чуть не загрыз. Но, увы. Все оказалось весьма прозаично: я просто убила волка. Громадную злобную тварь, которая прикончила бы меня, будь у нее шанс. Кашим подошел ко мне после того, как все закончилось, и спросил на языке ока, который я понемногу начинала понимать:

– Что ты чувствуешь, Лис?

Я долго подбирала слова, так как знала их совсем немного. Наконец нужная фраза сложилась в уме.

– Я просто убила волка, – проговорила я на ломаном заокраинском, как мне показалось, довольно прилично произнеся рычащие согласные. Но Кашим почему-то содрогнулся и отошел, не добавив ни слова.

Намного позднее предводитель ратарана пояснил мне, что «равэ» на языке Старой Заокраины имеет двоякое значение: не только «волк», но и «чувства», и что в моем ответе он услышал второй вариант. Я посмеялась над этой двусмысленностью, а Кашима она опечалила.

Токан представлял собой удивительное место. Город-шатер, в который стекались ока со всех уголков Королевства. Конечно, именно здесь они делились с соплеменниками всеми важными новостями, тайнами и секретами. В основном это происходило на улицах: в чаду, дыму, среди детского визга и собачьего лая. Но также устраивались и особенные встречи.

Так называемый круг кабато был чем-то средним между соседскими посиделками и древним мистическим ритуалом, если вообще возможно проводить параллели между столь разными понятиями. Путники, и те, кто прибыл неделю назад, и те, кто уже как месяц жил в токане, гадалки и подростки из городов – все, кто считал, что обладает важными новостями, приходили к Маме-Ока, и она собирала кабато.

Само слово «кабато» называло не столько место, сколько дурманную траву для курения. Ею набивали длинную трубку, и, когда все гости усаживались в круг, именно она давала право голоса. Трубку передавали из рук в руки, гость делал затяжку, а затем рассказывал свои важные новости. С расстановкой, не спеша и давая возможность всем присутствующим обсудить их и добавить что-то свое.

На кабато могли бывать и оседлые жители токана вроде меня. Считалось, что даже у них могут быть свои соображения насчет важных для ока вестей извне. И я этим правом пользовалась. Не то чтобы мне нравился сладковатый дым кабато или медленное пережевывание новостей из Королевства и сопредельных земель. Но полусонная атмосфера, царившая на этих собраниях, умиротворяла мой мятежный дух и мою совесть.

Я посетила десятки кабато. На одних было интересно, на других не очень, пару раз я даже заснула, убаюканная размеренными голосами. Но одна встреча мне запомнилась, и хотя спустя полтора года я бы едва рассказала о своей жизни в токане, слова, сказанные тогда, крепко засели у меня в голове.

На это кабато я пришла с Кашимом уже как представитель ратарана. Первый гость жаловался на жестокость людей юга, другой рассказывал о кровавых битвах, предвещая скорую победу леди Крианны, пятидесятилетней старой девы и троюродной тетки почившего короля, и ее легиона Белого Чертополоха, который уверенно грабил южные провинции одну за другой.

А вот третий гость оказался интересен. Чернокожий старик со сморщенной, как чернослив, кожей и веселыми ярко-голубыми глазами медленно затягивался дымом кабато и не торопился говорить. В его длинных, до пояса свисавших волосах то тут, то там поблескивали черные тамаки. Наконец старик решил поделиться своими мыслями:

– Люди говорят о войне на юге, о голоде на западе, на востоке у нас тут холодно так, что кажется, будто выпадет снег, на севере же опять эпидемия странной болезни. Но это всегда было и будет: непогода, голод и войны. А вот что люди совсем не замечают, так это то, как в нашу жизнь пробрались чудовища. – Он сделал длинную затяжку и с наслаждением выпустил пару колец дыма. – По всей стране, около каждого села и деревушки люди встречают монстров – полулюдей-полузверей. Те редко нападают, чаще торгуются – выменивают оружие, а потом исчезают. Мы настолько погрязли в наших заботах, что такие новости нас особо и не волнуют. Мы думаем: «Ну, еще одна причуда Поглощающих», – но эти монстры промышляют уже по всей стране!

В моем далеком и таком иллюзорном прошлом я встречала этих существ. Старик был прав, возможно, стоило больше волноваться из-за такого вида магии – мы же отнеслись к этому, как к очередному странному событию, не более. Не пытались искать причин.

Слово взял Кашим:

– Ты прав, о-дре. Я сам повидал нескольких из них. Один, полуенот, был абсолютно сумасшедшим, но весьма разговорчивым. Все твердил о своем великом королевстве и какой-то коронации.

– Думаешь, монстры замыслили вмешаться в гражданскую войну? – спросила Мама-Ока.

– Вряд ли, – покачал коротко остриженной головой Кашим.

– А я знаю точно, дело не в нашей войне.

Взгляды присутствующих обратились к бледной Хвоаре. Я редко говорила на кабато что-то полезное для ока. Но взгляды вынуждали, заставляли делиться сокровенным. Мне передали кабато, и я сделала затяжку. Голову наполнил сладкий туман, и я сказала:

– Я встречала человека-голубя и человека-хоря. Оба они собирали оружие, обагренное кровью. Голубь говорил о коронации и утверждал, что у них – монстров – свои короли.

– А хорь? – Старик кивнул на трубку, и я передала ее обратно.

– Человек-хорек пытался оклеветать дочь вашего племени, нареченную Извель, и вызвать гнев жителей Штольца. Он хотел получить много кровавого оружия.

– К чему оно им? Не об этом ли мы должны думать, о-дре? – Кашим посмотрел на Мама-Ока.

Та лишь покачала головой:

– Эти монстры не нападают на ока. Они идут своим путем. Это черная магия, и мы будем в стороне до тех пор, пока нам не станет ясно, зачем они явились в Королевство.

Ох уж эти ока. Потеряв свою родину, Заокраину, они вели себя немногим лучше жителей Королевства. Каждый ценил свою кровь, свой цвет кожи – никто не хотел вмешиваться в дела соседа.