Андрей Мансуров - Конан и Слуга Золота Страница 3

Тяжёлая устрашающая поступь кого-то огромного, находившегося теперь в сокровищнице, достигла дверей. И внезапно на них обрушился страшной силы удар!

Ничто, или никто из живущих на земле созданий не смог бы нанести такого чудовищного удара! Прочнейшие двери сразу подались вперёд, верхние петли соскочили со своих креплений, и удержались массивные створки только благодаря пресловутой секире, спружинившей удар, нанесённый в центр дверей!

Двое здоровенных новобранцев, принятых на службу немного раньше Хаттафа, не выдержав, в ужасе бросили оружие, и с криками устремились было к спасительному выходу туннеля. Но клинок десятника перехватил их, уперевшись прямо в горло первому бежавшему:

— Не так быстро, вы, идиоты обделавшиеся! — голос унбаши хоть и подрагивал ещё от страха, был достаточно убедителен, особенно подкреплённый стальным аргументом, — Первого, кто покинет пост, я самолично зарублю! Ну-ка, быстро по местам! И смотрите у меня: чтобы ни один из этих воров не ушёл живым! — трясущиеся стражи молча вернулись к своим секирам, и с явной неохотой подобрали их. Страх перед начальником, и наказанием пока явно был у них сильнее жажды жизни. Наивные дурачки.

Однако унбаши нашёл нужным ещё «подбодрить» своё бравое подразделение:

— Если из казны пропадёт хоть один медный обол, мне опять понадобятся волонтёры, потому что вы все будете посажены на кол! Лично я и прослежу!..

Хаттаф, безмолвно ухмыльнувшись про себя, понял, что унбаши хочет своими силами справиться с нападением, как он считал, воров-людей, атаковавших сокровищницу изнутри. Чтобы таким образом добиться того же, чего, собственно, желал и сам Хаттаф: славы, повышения, и денег. Одного только не учитывал «мудрый» унбаши — воры тихо ушли бы со своей добычей тем же путём, что и попали внутрь. Не в их интересах шуметь и привлекать внимание!

Нет, Хаттаф был уверен: ворами здесь и не пахло!

Затишье, длившееся после первого удара почти минуту, позволило этой сцене развиться до конца: паникёры с оружием в руках заняли вновь свои места, будучи уверены, что уж с ворами-то, пусть даже вооружёнными тараном, они легко справятся, превосходя их недюжинной силой, выучкой и отличным вооружением.

Похоже, один Хаттаф понял, что дело не в таране. А, может, это поняли и другие… Но боялись признаться в этом даже самим себе. А ещё больше боялись трибунала. Резван отнюдь не шутил насчёт кола. Хаттаф был зол на них, и презирал: ни дать ни взять, настоящее пушечное мясо — ни инициативы, ни мозгов.

Самого Хаттафа второй удар, снёсший напрочь двери, и отбросивший их створки прямо на двух растерявшихся идиотов, стоявших напротив, не застал врасплох: он уже вжался в шершавый камень небольшой ниши, облюбованной им загодя, ещё до первого удара, и теперь был почти невидим в тени, стоя возле дверного косяка. Он старался даже не дышать. Не говоря уже о том, чтобы не шевелиться.

Ведь вором или грабителем их непрошенный гость не был.

Как, разумеется, и человеком.

И магические восковые печати, наложенные на двери от злых духов и волшебства, судя по результату, нисколько его не смутили.

Мышцы огромного тренированного тела заныли от напряжения. Но чёртов камень не поддался. Так. Плохо. Но ничего не поделаешь — значит, придётся ковырять ещё.

Конан вновь поднял хитрый инструмент, больше всего напоминавший плоский длинный нож с двумя крючками на конце, с удобной ухватистой рукояткой, и вновь просунув его в проделанную щель подальше, принялся дробить и выколупывать кусочки потемневшего от времени известкового раствора, которым была скреплена каменная кладка. Не забывал он и внимательно оглядываться и прислушиваться…

Десять минут такой работы позволили предпринять ещё одну попытку сдвинуть тяжеленный прямоугольный блок. На этот раз его усилия были вознаграждены, и, обливаясь потом и ругаясь — про себя! — киммериец расшатал, а затем и вынул из стены здоровенный каменный кирпичик.

Дальше пошло легче: соседние камни уже не были заклинены, и вынимались быстрее и легче. Не прошло и часа, как в прочной с виду трехфутовой толщины стене, образовалось неправильной формы отверстие, достаточное по габаритам, чтобы пропустить гиганта-варвара.

Ещё раз оглядевшись и прислушавшись, Конан поправил огромную суму, переброшенную через плечо, проверил верный меч в ножнах на спине. После чего нырнул в темноту сокровищницы.

Здесь было словно в могиле — темно и душно. Затхлый, пыльный воздух нуждался в замене. Похоже, не часто здесь проветривают! (Да и как проветришь помещение, отделённое от остального подземелья стенами и потолком в три шага!) Впрочем, такие мелочи киммерийца не смущали. А вот почти абсолютная темнота каменного мешка не позволяла даже с его по-кошачьи острым зрением разглядеть как следует внутреннее устройство и содержимое комнаты, план атаки на которую он вынашивал и разрабатывал больше месяца.

Много же ему пришлось поработать! И дело даже не в том, что пришлось бесшумной и бесплотной тенью проскользнуть мимо пятерых часовых — те, впрочем, не слишком усердно бдили, полагаясь на слух и нюх собак — и подняться по отвесной наружной стене. Стене крепости-резиденции грозного Вазифбея — главы военного ведомства и полицейского департамента эмирата Хауран, а фактически — первого вельможи и самого состоятельного человека его столицы Бартанга.

И дело не в том, чтобы заранее обработать сонным порошком, не имеющим запаха, еду сторожевых волкодавов. И даже не в том, что пришлось путешествовать по крышам, а затем и проделать в одной из них отверстие — а представьте, как трудно абсолютно бесшумно разобрать черепицу! Про двухчасовое колупание, расшатывание и разбор стены трёхвековой выдержки уже и упоминать не стоит: здесь требовались только терпение и сила…

Нет, главным в этой авантюре было отнюдь не его высокопрофессиональное мастерство вора-авантюриста международного класса. Забраться к сокровищам даже внутрь такой охраняемой со всех сторон цитадели, может и другой вор. (Что они, кстати, уже и делали пару раз!)

А вот унести благополучно ноги, прихватив добытое — настоящая проблема! Лавры двух распятых бедняг Конана отнюдь не прельщали. Ведь не зря он столько лет отдал освоению воровского искусства: теперь у него был и необходимый опыт, и инструменты, и, главное — искушённые мозги.

Поэтому самым сложным было найти достоверный источник, и купить нужную информацию. Две недели он искал нужного человека — пришлось в конце-концов, после сотен часов осторожных намёков и расспросов, и выпитых кружек в столичных кабаках, поехать в местечко Еланташ, в сорока милях от столицы.

А затем ещё почти две недели с помощью увесистых золотых аргументов уламывать этого отнюдь не глупого крепкого старичка рассказать то, что интересовало Конана. Сказать по-правде, заплатить пришлось гораздо больше, чем он рассчитывал. Так что если сейчас Конан не компенсирует себе затраты на эту операцию, через очень короткое время можно смело положить зубы на полку — есть, пить и гулять будет не на что. А возвращаться к обрыдшей и тоскливо-скучной работе наёмника очень не хотелось — всегда глупо делать шаг назад, к уже пройденному этапу жизни…

Ладно, к чему эти мысли теперь — ведь он внутри, и все хитроумные ловушки и магические наговоры успешно обойдены. И он честно выполнил условия договора: дал Паухмеду, бывшему (списанному из-за отсечённой в глупой пьяной ссоре кисти руки) телохранителю Вазифбея, пять дней на улаживание дел в Еланташе, и быстрое отбытие со всеми родственничками в неизвестном направлении.

Явно у покалеченного физически, но сохранившего на редкость ясное и практичное мышление ветерана, имелись свои (основанные, надо думать, на конкретных примерах) соображения насчёт мстительного, злопамятного и коварного нрава бывшего хозяина. А, собственно, какой ещё может быть характер у человека, по трупам конкурентов пролезшего на своё место, и сейчас державшего под каблуком всех придворных?

Да и самого Эмира. Превратившегося в простую марионетку. Зато — родовитую.

Бэл с ним, с этим Паухмедом. Куда и как скрыться из страны — это его проблема. А у Конана сейчас — другие заботы. Порывшись в любимой суме, он достал крохотный светильник и кремень с кресалом. Запалил фитилёк. Осмотрелся.

Ого! Да, повозиться стоило! Мешки и сундуки стояли лишь вдоль одной стены. Но зато их было достаточно. Тут всего-то и не унести за один раз!..

Конан быстро и бесшумно стал открывать крышки и развязывать горловины.

Нет, мешки отпадают — в них только медь. И для чего главе армии и полиции столько медных монет? Откуда они — понятно. Недаром же даже нищие, не говоря уже о проститутках и ворах, платят твёрдые налоги.

Но вот зачем эти медяки самому богатому человеку Хаурана? Запас на чёрный день? Или он ими расплачивается с личной гвардией? Вряд ли. Эти отборные кадровые воины стоят подороже. Может, тогда, доверенные слуги, банщики, повара? Э, неважно.