Ярослав Коваль - Злое наследие Страница 30

Через несколько мгновений Роннар заметил, как из-за купы деревьев в пыли выкатывается подкрепление, которое наконец-то подоспело. Бестий зажали в клещи, и они даже попытались отступить, чего обычно не делали. Действительно, части их отряда удалось сгруппироваться и уйти, беженцы сделали было движение преследовать, но поборник окрикнул самых рьяных, и они сразу подчинились, опустили свои вилы с граблями и вернулись к телегам.

– Большой был отряд, как вижу.

– Я видел и больше, – задыхаясь, сообщил войло.

– Более крупные ходят по ночам. Дням они не доверяют.

– Это уже знак того, что бестии обнаглели, – откомментировал Аригис, вытирая меч. – Их время – раннее утро, поздний вечер, ночь. В полдень они предпочитают где-нибудь отсиживаться. Слишком ярко для них… Эй, дружище, ты ранен.

– Есть такое дело.

– Как ты только умудрился подставиться бестии с этого бока!

– Это не бестия. Это один из них. – Поборник мотнул головой туда, где беженцы ворочали своих убитых и раненых. – Объяснил бы им кто-нибудь, что не надо дуриком махать палками. Так ведь не поймут.

Почему же, – рассудительно возразил Килан. – Вопрос в том, как сказать. Насколько убедительно. Ведь крестьянских дурошлёпов сержанты обучают, и ещё как! И этих можно. Эй, парни! Чего на поборников с оружием кидаетесь?! Совсем ошалели? Вы теперь дня на три самое малое остались без поборнической поддержки, ему отлёживаться надо.

– Так… не специально ж… Как лучше хотели!

– Хотите как лучше, только не мешайте. Под руку не лезьте, мужики. Профессионал лучше вас знает, что и как, и при случае попросит помощи. Сколько раненых-то?

Раненых хватало, и убитых тоже. Их всех погрузили на телеги поверх скарба и повезли в посёлок. Изъеж встречал новоприбывших любезно, но с довольно- таки кривой улыбкой – видимо, в мыслях пытался разместить всех этих людей хотя бы по закоулкам и сенным сараям деревеньки, а заодно подсчитывал припасы. Но под взглядом Роннара подобрался и помягчел лицом. А может, и сам понял, что нехватка места и еды – беда поправимая. Чем труднее и теснее будет в первые дни, тем скорее жители отстроят новый частокол и новые дома, поднимут новые огороды, начнут ловить рыбу и охотиться.

И с того-то дня суета захватила всех обитателей мыса с головой. Каждый день способные держать в руках топор мужчины начали ездить за брёвнами, притаскивали их в волокушах и, обтесав, сразу вкапывали на место. Трудились с нервной быстротой, потому что в любой момент сюда могли примчаться бестии и вырезать всех, кто не успеет спрятаться.

Твари действительно появлялись, причём как у частокола, так и в лесу, где мужики торопились свалить и очистить от сучьев и корья мало-мальски пригодные для частокола стволы. Выбирать-то особо времени не было, валили всё, что под руку попадалось, и те брёвна, которые в результате не годились в частокол, шли на строительство домов.

Роннару пришлось плюнуть на рану и выходить с мужиками на просеку, потому что одним поборником они б не обошлись. Лесорубы вынужденно растягивались по лесу в поисках строевых стволов, и Аригис просто не успел бы добежать с одного края вырубки до другого. Конечно, трудяг сопровождали и бывшие разбойники под командованием сурового Килана, почуявшего радости сержантской власти, но едва ли даже все они способны были заменить собой одного поборника.

Сражаться посреди леса было проще, чем в чистом поле. Тут воину помогали и кочки, и деревья, встававшие на пути бестий в самый неподходящий момент, и кусты, в которых так легко запутаться, если не умеешь ощущать пространство телом так же хорошо, как сознанием. Сын короля, поскрипывая зубами от боли и оберегая плотно забинтованную левую руку, гонял отряд бестий от вырубки к вырубке, пока они не притомились и не начали растягиваться. Благо ещё и мужики из многократных пояснений Килана и Эскевальда поняли, как надо себя вести, прямо в момент нападения попрятались и только постреливали из укрытия, если были уверены, что не попадут в своего защитника и благодетеля.

Теперь, зная, кто поддерживает и командует ими, крестьяне несказанно воспрянули духом. И даже не то, что рядом с ними появился отпрыск божьего предстателя, которому привыкли возносить молитвы, имело настоящее значение, а то, что теперь он каждый день рисковал ради них жизнью. День ото дня ловя на себе восхищённые, благоговейные взгляды обитателей деревеньки на мысу, Роннар замечал, что они становятся всё искреннее. Раньше это было привычное преклонение перед символом божества, которому полагается служить, потому что так надо и все так делают. Теперь же – признание того, с кем они знакомы лично и сами были бы рады избрать примером для себя.

Избрать главой своего маленького сообщества.

Постепенно сообщество перестало быть маленьким. Что ни неделя, до Далгафорта добирались разрозненные кучки беженцев, иногда довольно большие, иногда жалкие потрёпанные остатки группы, дважды или трижды атакованной бестиями в пути, с многократно разворованными ошмётками скарба. Роннара поражало то, что, несмотря на все испытания, они продолжали идти сюда, как в землю обетованную или к источнику живой воды. И нисколько не выглядели разочарованными, когда наконец добирались до посёлка на мысе и видели, что теперь их ждёт.

Частокол рос. Конечно, враг видел всё, что происходило тут, и разок попытался штурмануть посёлок довольно большой группой. Причём, загнав обитателей в кольцо имеющейся стены, первым делом кинулся жечь нагороженные временные постройки (хлипкие, чуть ли не из сучьев и хвороста, но пока стояло лето, от них только и требовалось, что от дождя защищать) и уже вкопанные брёвна новой стены.

И вот тут-то крестьян шарахнуло настоящим боевым безумием (которому, впрочем, дали волю, лишь уловив разрешение Роннара – короткий понимающий кивок). Они впервые за долгое время вдруг осознали себя реальной силой: как потому, что теперь среди них есть поборники, один из которых взаправдашний сын короля, так и потому, что вспомнили, сколько труда стоило свалить, очистить и вывезти из леса все эти брёвна. Сколько скотины погибнет, если дальше так пойдёт! Сколько драгоценного сердцу скарба сейчас горит в шалашах! Ведь торговли сейчас нет. Где взять другой кусок льна вместо припасённого, если выращивать лён тут пока негде и купить нельзя?

Озверели, выкатились из ворот единым клубком, который за частоколом разбился на маленькие группки, рассыпался почти по всему мысу. Роннару с Аригисом, конечно, пришлось идти в авангарде, да ещё и разделиться, чтоб захватить своим умением возможно большее пространство. Тут тоже была своя специфика – поборник то и дело вяз в полуразрушенных шалашиках, в разбросанных вещах, в грудах заготовленных, но ещё не использованных стройматериалов. И убеждался, что тактика – тоже вполне себе искусство, она должна быть гибкой, и идеи должны рождаться там же, где заученные приёмы: в мышцах, чтоб не потерять драгоценное удобное мгновение, чтоб не тратить лишний миг на обдумывание.

Должно быть, именно магия, сделавшая Роннара поборником, и подтолкнула его начать этот путь: здесь он успел обучиться многому такому, о чём раньше не задумывался. До того, как под благовидным предлогом ринулся в Иоману на поиски приключений, сын короля встречал бестий всего пару раз и был в составе крупного отряда. Там ему удавалось за раз схлестнуться лишь с парой, самое большее пятью противниками, и не со всеми одновременно, и только на короткий момент. По сути, его работой было отвлечь бестию на себя и дать спутникам порешить врага со спины.

Тут всё было иначе. На собственных спутников надежды не было, из них только Килан и Эскевальд умели действовать привычным Роннару образом, но они были нужны в других местах. А от здешних крестьян в бою вообще лучше было держаться подальше, в чём он убедился на собственном опыте (и рука до сих пор болела). Тут приходилось всю схватку брать на себя, и, в принципе, любой поборник изначально был заточен на подобное. Но ведь было трудно, иной раз даже очень трудно, и другого никто не обещал.

И поборник рубился, поддерживая себя надеждой, что его хватит на всех. В тот раз действительно хватило, и даже не все шалашики успели пожечь, часть скарба спасли женщины, выдёргивавшие вещи буквально из-под ног сражающихся. Откуда взялось это запредельное женское мужество, было понятно – это ведь им предстояло думать, из чего шить мужику новую рубашку и во что одевать детей. Сын короля оценил эту самоотверженность позже, в бою же был вынужден вдобавок ко всему следить, чтоб не запнуться об одну из хозяюшек. И по ходу дела вынужденно обдумывал новую тактику боя.

Собственно, всё представление о схватках с бестиями приходилось строить по-новому. Впервые после долгого перерыва Роннару снова начали сниться обучающие сны. Кроме того, необходимо было вспоминать лекарские навыки, лечить себя и весь посёлок, потому что кроме него тут не оказалось других целителей. Единственная бабка-повитуха, уцелевшая в кровавой кутерьме, совершенно свихнулась: время от времени, не разбирая пола и возраста, начинала кидаться к каждому встречному и предсказывать им сроки надвигающихся родов, а также пол вынашиваемого ребёнка. Беременных в посёлке не было ни одной, но затуманенный разум это не смущало.