Виктор Ночкин - Темные пророчества (сборник) Страница 30

Когда огонь весело потрескивает, играя шустрыми язычками на прогоревших черных ветках, когда искры, веселым роем взлетая сквозь дым, вырывают из тьмы причудливым образом кусты и валуны на опушке, когда медвежатина исходит паром над костром – легко и чисто становится на душе, хочется петь негромко и протяжно, хочется доверить случайному спутнику самое сокровенное и хочется не думать о злом. У живого огня – своя магия, а на стоянке у костра – совсем иное понятие чести и благодарности, нежели на дороге…

Насытившись, чародей отодвинулся от костра и, завернувшись в плащ, резюмировал:

– Хотя ты и пришелся мне по душе, юный сэр, однако же я не могу наделить тебя более чем одним заклинанием, ибо таков обычай. Однако я – Гаверет Дивный и мое заклинание может иметь немалую силу! Чего бы ты хотел, благородный юноша?

– Ну, скажем, можешь ли ты, почтенный чародей, наложить на мой меч заклинание, дающее ему великую силу?

Маг издал неопределенный звук, то ли хихикнул, то ли отрыгнул – и заявил:

– Наложить я могу, скажем, тебе в шлем. Хе… А зачаровать меч… Ты начитался романов, юноша. Ведомо ли тебе, что каждое заклятие несет в себе как светлую, так и темную стороны? А в заклятии силы оружия это проявляется с особой непредсказуемостью…

– Ну, азы-то мне известны, – осторожно молвил Эрвиль, – но я со вниманием выслушал бы пояснения великого Гаверета Дивного…

У рыцаря уже были случаи убедиться, что не все маги – шарлатаны и что его сегодняшний собеседник кое-что в чарах смыслит, ведь из медвежьих лап он и впрямь вышел невредимым. Вполне возможно, он скажет сейчас что дельное, ибо после трапезы находится в благодушном настроении. А толика лести «великому»… ну что ж – от доброго сэра не убудет.

– Темная и светлая стороны есть во всякой вещи и всяком деле, – заговорил маг, – вот, ежели говорить о нашем случае… Скажем, зачаровал я твой меч – доброе ли дело я сотворил? Ты думаешь – доброе. А встреться тебе завтра на дороге другой рыцарь и срази ты его своим мечом в поединке – добро ли это? Да, ты будешь победитель, одолевший врага, безжалостного и злобного, подлого и коварного, беспощадного и непокорного, отца и кормильца семерых детей, из которых вышли бы благородные рыцари и прекрасные дамы, а теперь выйдут разбойники и попрошайки. А?

Эрвиль не знал, что ответить и лишь вздохнул, ибо был не силен в диспутах. Отблеск пламени на миг вырвал из тьмы лицо чародея и довольную ухмылку на нем.

– Теперь, добрый сэр, пойдем дальше. Допустим, в замке твоего противника живет чародей, который зачаровал доспехи господина, и магия меча не помогла тебе. Добро ли сотворил тот чародей, выполняя волю сеньора своего и повелителя? А ведь выполнять оную волю – его святой долг… Вот видишь, как трудно ответить на простые вопросы в том, что касается магии!

Эрвиль хотел возразить, что эти вопросы касаются отнюдь не только магии, но чародей, уже вошедший в раж, не дал ему вставить и слова:

– Однако я хотел сказать тебе не об этических проблемах, а о том специфическом побочном воздействии, которое оказывают единожды сотворенные чары. Запомни, юноша, чары силы не бывают только на пользу, в каждом заклинании силы сидит зерно будущего проклятия! Именно поэтому не все в нашем мире решается магией…

– Зерно проклятия? – переспросил ошеломленный и очарованный Эрвиль.

– Именно, мой юный друг, именно. Этого не афишируют, иначе все маги остались бы без пропитания, ибо никто не попросил бы их о заклинании. Однако… Словом… Э-э… трудно, мой юный друг, пояснить тебе простыми словами механизм действия этого побочного эффекта чар… Ну, в общем – примерно так: «тебя когда-нибудь погубит то, что привело к успеху». Вот как-то приблизительно… А что касается зачарованного меча… Известна ли тебе история несчастного короля Ноймского? Нет? Ну так послушай.

– …Родрих был сыном и наследником короля Ноймского, которого предательски убил король Балагота, Фейнар. Родрих бежал, ибо враги заняли его замок и оккупировали страну. В отчаянии юный принц обратился к э-э-э… одному известному магу и тот… Представь себе, мой юный друг, маг зачаровал меч принца и сделал ему такое же предупреждение, каковое я делаю тебе нынче. С зачарованным мечом и горсткой сподвижников Родрих ворвался в отцовский замок, своей рукой, говорят, он в тот день истребил не меньше двухсот балаготцев… Не удовлетворясь тем, что Ноймс в его руках, он собрал войско, двинулся на Балагот и не останавливался, пока не захватил все королевство. Фейнар и его старшие сыновья были сражены колдовским мечом, спастись удалось лишь младшему. Памятуя о зерне проклятия, Родрих, король Ноймса и Балагота, велел уничтожить свой меч, а из металла изготовить наконечники стрел. Семьдесят наконечников стрел он велел продать в семидесяти разных городах… Так он думал избавиться от проклятия меча…

Маг задумался. Прошла минута, другая…

– А чем же закончилась история доброго короля Родриха? – осторожно поинтересовался рыцарь, – удалось ему преодолеть силу чар?

– Добрый король Родрих… Он правил еще четыре года. Правил хорошо и справедливо, словно надеялся добрыми делами смыть память о кровавой расправе над семьей прежнего короля, которого любили балаготцы. Но однажды он был убит на охоте. Да, убит стрелой – и кто поручится, что наконечник той стрелы не был откован из проклятого металла? Что, юный сэр, ты по-прежнему желаешь заклятия на свой меч?

– А скажите, почтеннейший, ежели бы добрый король Родрих понадежнее уничтожил свой проклятый меч – то сумел бы он преодолеть злые чары?

– Кто знает, как проявила бы себя магия в этом случае, – не совсем понятно ответил Гаверет, – а младший сын Фейнара вернулся в Балагот, собрал рыцарей своей страны и изгнал захватчиков… Говорят, что именно он стоял за убийством Родриха. Проклятие, знаешь ли, сэр, действует подчас очень изощренными путями. Кто может сказать, в чем проявилось оно – в стреле из зачарованной стали или в судьбе балаготского принца, повторившего судьбу несчастного Родриха? Повторяю: «тебя погубит то, что привело к успеху»… И не нужно понимать этого слишком уж буквально. Всякий раз, когда ты хочешь прибегнуть к заклинанию силы, ты стоишь на распутье. Всякий раз словно заново проходишь испытание… Ты по-прежнему настаиваешь на чарах для своей железяки?

– Я благодарен тебе за советы, маг, и за ученую беседу, – ответил рыцарь, стараясь придать голосу вежливость, но и непреклонность, – однако же по-прежнему прошу тебя об этом заклинании. Видишь ли, почтенный маг, я направляюсь сейчас в Рестерляйд на турнир. Призом победителю будет рука Лоаны Прекрасной, принцессы здешнего края, а уж если этот меч и впрямь принесет мне победу – я затем избавлюсь от него так скоро, как только смогу. И понадежнее, чем этот Родрих.

– А, мой прекрасный сэр, – отблеск костра снова вырвал из темноты улыбку мага, – так тебя ведет любовь? И ради любви ты готов рискнуть своей судьбой? Ведь едва я зачарую твой меч – и твоей судьбой станет проклятие…

– Ну, можно ведь сказать и так, что едва я выиграю турнир – и моей судьбой станет любовь!

– Краси-и-иво… Ну что ж, – ответствовал маг, – будь по-твоему, хотя, кажется, ты ничего не понял из истории Ноймского короля… Обнажи свой меч…

Может и впрямь такова была власть заклятия Гаверета Дивного, что меч юного сэра Эрвиля обрел невероятную мощь? Или же сил рыцарю добавила улыбка принцессы, что глядела благосклонно на него с балкона замка? Так какова же была истинная причина побед юного бродяги – ведь многие дворяне похвалялись зачарованными доспехами и оружием… А принцесса Лоана и впрямь улыбалась, и откидывала вуаль, и махала прелестной рукой Эрвилю со своего балкона… И знать не желала другого жениха, о чем прямо заявила отцу и братьям, восседавшим на балконе рядом с ней. Но кто знает, какими путями движутся мысли в головах мужчин рода владык Рестерляйда? Зачем им все эти сложности, к чему? Для чего сведения о родовых владениях и числе вассалов рыцаря-победителя? Ведь все могло быть так просто… Да, все было бы просто, если бы решение принимала принцесса Лоана. Король же рассудил иначе – что-то коротко обсудив с сыновьями, старый Рейг кивнул старшему, признанному богатырю и непобедимому воину Ректору – мол, давай. Мол, покажи этому выскочке. Что же оставалось делать принцессе – только надуть хорошенькие губки и молвить:

– Надеюсь, отец, ты не имеешь в виду выдать меня за родного брата? – и демонстративно отвернуться от ристалища, когда герольд объявил нового соперника, принца Ректора…

Вот протрубили трубы и под крик герольдов навстречу друг другу понеслись соперники – великан-принц и безвестный бродяга, шестнадцать раз объявленный уже сегодня победителем. Точно нацеленные копья разлетелись на куски одновременно, и оба противника удержались в седлах – не выстоял конь Эрвиля. Удивительно, как эта кляча вообще продержалась полдня…