Екатерина Дей - Амир Страница 31

– Наши имена …

Но ничего произнести не успел, вдруг страшно побледнел, щеки и глаза стали проваливаться, через мгновение передо мной уже было не лицо, а череп, обтянутый серой пергаментной кожей. Припечатанная к креслу ремнем безопасности, я не смогла отпрянуть от него, лишь вздрогнула всем телом, и Амир резко отвернулся от меня. Хриплым голосом произнес:

– Прости.

– Что? Амир, скажи, что случилось?

Он резко остановил машину, я дернулась вперед, и он неожиданно обнял меня всем телом, практически вдавил в кресло. Прошло несколько секунд нашего странного объятия, прежде чем Амир отодвинулся от меня и сел на свое место, а я смогла вздохнуть. Непонятным звуком он произнес:

– Их всех убили.

Я обомлела, губы свело, и получился едва слышный шепот:

– Детей? А Мари?

– Ты вернешься во дворец.

Но с места не двинулся, лицо постепенно вернуло свой облик, вернее ушли впадины на щеках и глазницах, кожа стала просто бледной, но взгляд приобрел страшный прищур и губы посинели от напряжения. А я покачала головой и заявила, четко произнося слова:

– Я поеду с тобой.

Взгляд не испугал меня, каким-то десятым чувством я поняла, что он не ко мне относится, к тем, кто это сделал, Амир просто удивился моим словам.

– У нас говорят, муж с женой в горе и в радости вместе. Только тогда они семья.

Я не знаю, понял ли он, что я имела в виду, что он знает о семье, что в принципе значит для него это слово, но продолжала смотреть в эти серые глаза без зрачка.

– Женщине не место …

– Ее место в гареме?

Момент истины, странно, но неожиданно промелькнуло это выражение, и я осознала значение своего вопроса. Кто я для тебя, что на самом деле означает новый ритуал, который ты сам придумал для оформления наших отношений, вот что стояло за ним. Очередная девушка, вернее непонятная тетка с необходимой для тебя энергией, или та, внимание и доверие которой ты добиваешься? По крайней мере, так утверждаешь. И Амир понял, взгляд изменился, напряжение не ушло, но промелькнула волна едва заметной голубизны, и последовал ответ:

– Зрелище не для твоих глаз.

– Переживу.

Он уже решил на самом деле, только предупредил, чтобы была готова, и мой ответ вызвал странную усмешку. Неужели сомневается в моей выдержке, хотя я и сама не очень понимаю, откуда такая храбрость во мне появилась. Машина взревела, и мы понеслись на невероятной скорости. Чтобы не видеть ее, я опустила глаза. Неожиданно в кабине потемнело, и я удивленно оглянулась вокруг: абсолютно черные окна по бокам, а лобовое стекло постепенно сереет.

– Рина, я все вижу, но тебе ездить на такой скорости непривычно, поэтому я затеню все окна в машине. Если хочешь, можно включить свет.

– Не нужно, пусть будет так.

Через несколько минут я пожалела о сказанном, так как ехать в подрагивающей от скорости машине в полной темноте оказалось очень страшно. Амир, видимо, почувствовал мой страх и включил освещение.

– Наши машины специально оборудованы так, что в них невозможно перевернуться.

Спокойное лицо, лишь напряженный взгляд темных глаз. Я вздрогнула от его голоса, он смотрел на меня, а машина продолжала ехать на невероятной скорости.

– Они созданы из новейшего металла, разбить практически невозможно.

Он мягко улыбнулся.

– Эту машину сделали специально для тебя. Мари жива.

Я облегченно вздохнула и закрыла лицо руками. Он так долго ничего не говорил о ней, как будто ее судьба его не волновала, только дети.

– Рина, может, ты все-таки вернешься?

– Нет.

Я опустила руки и посмотрела в его напряженное лицо.

– Если ты действительно хочешь, чтобы я была настоящей твоей женой, не просто сгустком энергии, то тебе придется показать мне свою жизнь.

Помолчала, разглядывая плотно сжатые губы и сощуренный взгляд в черноту лобового стекла, и добавила:

– Твоя жизнь и есть ты.

Желваки прошли волной по щеке, и взгляд исчез под прищуром.

– Ты человек.

– Поэтому не смогу тебя понять?

Брошенный искоса взгляд подтвердил мои слова, и я снова мгновенно завелась. И куда делось мое извечное спокойствие, каменная маска невозмутимости, которая раздражала бывшего мужа похуже красной тряпки.

– Да, я человек, обычная женщина, ничем не примечательная, без всяких талантов и возможностей, да и ума не много, совсем чуть-чуть! Тебе не повезло, королева тебе не досталась, раньше увели! Шейх, султан, а случайно получил непонятную старую тетку! Зачем женился тогда? Мог Фису отправить домой, а меня посадить в клетку, подвал какой-нибудь! А что, приковал бы к стене, приходил иногда энергетически подпитаться, пока не высохла вся…

Вся в праведном гневе я даже руками взмахнула, пальцами ударилась о потолок машины и зашипела от боли, поэтому не сразу расслышала тихий вздох.

– Что смеешься? В твоем гареме, небось, никто не смел даже слово сказать…

– Я не смеюсь.

Неожиданный яркий голубой взгляд и робкая улыбка на губах. Робкая? Странно я подумала после жесткого прищура гневного шейха, готового к убийству. Амир остановил машину и всем корпусом повернулся ко мне.

– Ты меня ревнуешь?

– Что?!

Но он не стал слушать меня, рванул с места и заговорил на непонятном языке четкими фразами генерала. А я отвернулась в темноту окна и, вздохнув несколько раз, задумалась. Все странно, сумасшествие как в кино, ужасы в теоретическом понимании, к счастью Амир еще никак мне не демонстрировал своих возможностей, о которых с придыханием говорила Фиса. То как они переносят меня по дому, как воздушный шарик, никакого напряжения в руках, будто и не замечают, что что-то держат в руках, одинаково у обоих, Амира и Вито. Ну, еще момент восстановления Алекса, тоже как картинки изменения их глаз. Вот и все физические странности, которые отличают их от людей. Реальна только боль, ужас передачи моей энергии Амиру.

Я посмотрела на него и удивилась преображению: никакого мрачного настроения, не радость конечно, все-таки дети его народа погибли, но совершенно восстановившееся лицо и даже усмешка на губах, больше похожая на улыбку.

Странный вопрос, я его ревную? Мне пришлось опустить голову и совсем отвернуться к окну, чтобы спрятать лицо, вспыхнувшее ярким пламенем. Ни одной мало-мальски разумной мысли не успело проявиться в голове, тело ответило сразу: ревную, еще как ревную. Причем ревную не просто так, а всем организмом, и не просто к женщине, к королеве. Которая своей жизнью платила за его жизнь, жизнь Мари и его народа. Да еще дыру в его сердце пробила, и теперь оно кровоточит. И я только в этот момент поняла слова Фисы, слишком много на него упало, все сразу: болезнь Мари, спасение, появляющийся в разных местах народ, собственное состояние потери чувствительности. И тут я на него свалилась. Ну да, жажда, агрессия, мой скверный характер. Права Фиса, во всем права, только мы вдвоем сможем помочь друг другу. Один момент, говорим мы на разных языках. И вдруг мое лицо вспыхнуло еще сильнее, совсем немного, и кожа потрескается от внутреннего жара всего тела.

Рука Амира была такой же горячей, он тронул мои пальцы и тревожно спросил:

– Что с тобой?

Я только помотала головой и промычала нечленораздельный звук, мелькнувшая мысль стерла все в голове: один язык мы понимаем оба. Язык тела.

Амир остановил машину, отстегнул на мне ремень и мгновенно оказался в каком-то лесу.

– Тебе плохо?

Он прижимал меня к себе руками, и, казалось, что всем телом. Горячим мужским, очень сильным телом. И это ощущение никак не могло успокоить меня, я лишь мотала головой и продолжала мычать.

– Рина, что случилось? Возвращаемся.

– Нет.

Я всхлипнула и прошептала:

– Мне хорошо, это так, мысли разные.

– От мыслей ты …

– От них, со мной все хорошо, нигде ничего не болит. Я еду с тобой, сейчас немного успокоюсь и поедем.

Я зашевелилась в его руках, и он опустил меня на землю. Придерживая за плечи, Амир смотрел на меня со своей высоты беспокойным голубым взглядом. Не найдя в себе силы смотреть на него, я быстро опустила глаза.

– Ты не скажешь, о чем ты думала?

И что теперь? Я требую от него откровенности, скандалы устраиваю, а сама? Испуганный мозг быстро нашел выход:

– Я еще не все додумала… я потом… вернемся и скажу.

Для пущей убедительности я покивала головой и посмотрела на него почти уверенным взглядом. Он сейчас чувствует меня всем своим гигантским телом, глаза светятся, а руки стремятся меня обнять. Амир пытался сдерживать их, но они его не слушались, поглаживали меня по плечам и все ближе приближали к себе. И я испугалась этого движения, вздрогнула и пролепетала:

– Поехали, я уже пришла… в себя…

Амир кивнул, взгляд изменился мгновенно, голубизна исчезла, уступила место темной серости и странной безнадежности во взгляде. Он опустил руки, и я порывисто обняла его, зашептала лихорадочным шепотом:

– Амир, верь мне, я расскажу тебе о своих мыслях… они глупые, совсем женские…