Сергей Лобанов - Стальной рассвет. Пески забвения Страница 33

— Да, матушка, я помню о своём обещании, данном отцу на его смертном одре.

— В день его смерти ты дал и мне слово, что как только энгорты пойдут войной на Колмадор, ты примешь в ней участие, пленишь колмадорийку, и этот поход будет последним — требовательным тоном произнесла Регелинда. — Мне очень больно сознавать, что мой сын воюет с единоверцами.

— И это я помню. Но ты несправедлива ко мне, матушка. Это был мой единственный поход на Колмадор, в нём я преследовал только одну цель. Ты знаешь, я всегда воевал с альгамрами и с аджеронами.

— Да, энгорты очень воинственны, они готовы воевать со всеми, им нужны такие смелые воины, как ты, особенно, если они не требуют вознаграждения за свою смелость. Но чем тебя влечёт жизнь наёмника?

— После того, как тень моей жены ушла к богам, я не вижу смысла оставаться здесь, — медленно выговорил князь, опустив голову.

— Не говори так, сын мой! — воскликнула княгиня. — Боль потери пройдёт. Ведь я же живу без своего мужа. И в отличие от тебя, у меня нет возможности сделать другой выбор, потому что со смертью твоего отца его титул перешёл к тебе.

— Прости меня, матушка.

— Дай, я поцелую тебя, сын мой.

Велеурд склонился к матери. Она поцеловала его в щёку, на миг замерев.

— От тебя пахнет долгой дорогой, приключениями и вольными просторами, — сказала она. — Ты видел мою родину, пусть даже находясь в войске энгортов, пусть даже воюя с единоверцами. Я так хотела бы побывать там!

Между прочим, семейство Кауди и мой род Левенте, были соседями. Разговоры с Ойси помогут мне побывать в родных краях как наяву… Меня там уже давно похоронили… Ведь никто не знает, куда пропала Регелинда Левенте, решившая попутешествовать, как вдруг энгорты в очередной раз устремились на земли Колмадора. Король Атуал Третий Саорлинг тогда разбил их войско наголову, да только я всё равно была взята в полон твоим отцом. Ах… какое это было бегство! За нами гналась конница колмадорийцев и рубила всех медлительных. Я молила богов, чтобы меня освободили, однако они захотели иначе… Лошади твоего отца оказались быстры, — княгиня улыбнулась, — и я попала в столь далёкие края Междуземья, где никогда не рассчитывала побывать.

Регелинда замолчала, замерев с улыбкой. Потом словно опомнилась и произнесла:

— Иди, сын мой, отдыхай с дороги, встретимся за ужином.

Слушая мать, Велеурд вспоминал бешеную скачку, когда они уходили от людей графа Молона Толлинга. Те не рискнули углубляться в степь. Это и спасло Велеурда и оставшихся воинов.

По непостижимой для людей воле богов всё повторяется.

Поклонившись, князь ушёл, но не отдыхать. Он начал с того, что выплатил всем своим воинам награду за участие в походе, а семьям тех, кто не вернулся — двойную сумму, пытаясь хотя бы так уменьшить их боль. Потом проверил, как конюхи ухаживают за лошадьми, принял управляющего, сообщившего обо всех значимых событиях за время отсутствия господина, подтвердившего, что матушка-княгиня по-прежнему твёрдо контролирует дела, а они в отсутствие его светлости шли неплохо.

Только после этого, когда день уже угасал, Велеурд сбросил пропылившуюся, пропотевшую одежду и погрузился в горячую воду, приготовленную расторопными слугами.

Регелинда Левенте испытывала неудержимое любопытство, поэтому позволила себе прийти в покои, отведённые для Ойси Кауди. Это случилось незадолго перед ужином. Девушка успела немного поспать после омовения и примеряла одно из платьев, присланных сестрой Велеурда. В этом ей помогала служанка.

Завидев вошедшую в покои госпожу, служанка склонила почтительно голову, успев шепнуть Ойси:

— Княгиня.

Девушка тоже поторопилась склонить голову, понимая, что именно сейчас будет решаться её судьба.

Регелинда не спеша, величаво подошла, приказав помощнице негромко:

— Удались.

Служанка бесшумно покинула покои. Княгиня в полной тишине некоторое время смотрела на девушку не смевшую поднять голову.

«Действительно, хороша, — думала Регелинда. — А как ей идёт платье Эмнильды, словно на неё шито».

— Я Регелинда Левенте. Я, как и ты, родом из Колмадора, — произнесла, наконец, княгиня.

Ойси осмелилась посмотреть женщине в глаза.

— Я знаю, миледи. Ваша дочь мне сказала об этом.

Княгиня покачала головой:

— Ох, Эмнильда… Непоседа, всё уже выболтала…

— Левенте были нашими соседями, миледи, — произнесла Ойси тихо.

По губам Регелинды скользнула улыбка.

— Да, наши земли граничат с владениями Кауди. Я помню многих из них и вижу в тебе их черты. Расскажи мне о своей родне.

— Я мало что помню, миледи, — ответила Ойси. — В наших краях свирепствовала чума, мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Они успели передать меня на воспитание дальнему родственнику. Я знаю, что земли моей семьи и семейства Левенте с тех пор заброшены. Как только люди пытаются осесть там, снова вспыхивает чума. Боги прокляли эти места.

— Вот как… — разочарованно промолвила княгиня. — Я не знала… Возможно, мы единственные спасшиеся от чумы, как знать…

Регелинда помолчала, продолжая рассматривать девушку, и заговорила вновь:

— По воле богов и ты, и я оказались очень далеко от дома. Я стала женой, а теперь вдовой нермутанского князя, родив ему сына и дочь, тебе предстоит стать женой моего сына и продолжить княжеский род Уфталов.

Ойси произнесла, как можно твёрже, не отводя взгляда от глаз княгини:

— Не бывать этому, миледи.

Регелинда внешне осталась бесстрастной и спросила надменно:

— Отчего же? Или титул нермутанской княжны для девушки из семейства Кауди слишком низок для тебя?

— Нет, миледи, не поэтому. Я не люблю вашего сына. Выходить замуж без любви — унизительно для колмадорийки.

По губам Регелинды снова скользнула едва заметная улыбка.

— Уж не намекаешь ли ты на меня, вышедшую замуж за князя-чужеземца?

Ойси опустила глаза.

— Я любила мужа и сейчас люблю, хоть он и покинул этот мир, — сказала княгиня.

— Разве можно полюбить чужеземца, воевавшего против нашей родины? — спросила Ойси, не поднимая глаз.

— Ты ещё совсем дитя, — тепло произнесла Регелинда. — Я тоже была уверена, что никогда не стану женой врага, поднявшего меч на моих соотечественников, силой привёзшего меня на чужбину.

— Как вы смогли, миледи…

— Смогла вот, — усмехнулась княгиня, вздохнув.

Ойси впервые посмотрела на неё не как на мать врага, а как на соотечественницу, женщину, сделавшую такой нелёгкий для колмадорийки выбор.

— Тебя никто не принудит к браку с моим сыном, мне вовсе не хочется, чтобы его жена была ему недругом. Постарайся увидеть в нём не врага, а доброго человека.

— Я могу спросить, миледи?

— Конечно, спрашивай.

— Я слышала, что жена вашего сына умерла. Что стало тому причиной?

— Её сгубила неизвестная болезнь. Ни один лекарь не смог излечить её. Она умерла, не успев родить ребёнка.

Ойси невольно вздрогнула.

— Ваш сын любил её, миледи?

Княгиня помолчала и произнесла уверенно:

— Да, очень любил. Он даже пошёл против воли отца. После того, как юная жена покинула его, уйдя к богам, Велеурд утратил интерес ко всему, стал искать смерти, принимая участие в походах наёмником. Я совсем потеряла покой, со страхом ожидая известия о его гибели. Хвала богам, что они берегут моего сына.

Девушка всё больше проникалась сочувствием к княгине, уже видя в ней обычную женщину со своими радостями, печалями и страхами.

— В этом доме ты не рабыня, ты гостья, хоть и не по своей воле, — улыбнулась княгиня.

«Хороша гостья, — невольно подумала Ойси. — Однако и пожаловаться не на что. Посмотрим, что будет дальше, особенно, если я всё же не соглашусь стать женой вашего сына. Каково будет моё положение здесь в этом случае?»

Закрутилось колесо времени. Замелькали дни. Постепенно Ойси перестала дичиться всего и всех, поверив, наконец, что зла ей здесь никто не желает. В лице Эмнильды девушка нашла хорошую подругу, и проводила с ней дни напролёт. Княжна оказалась весёлой хохотушкой, воспринимающей мир исключительно в светлых тонах.

Ойси уже не хотелось рассказывать ей правду о Колмадоре с его суровым климатом, грубыми жестокосердными людьми, полными ядовитой зависти к ближнему; о бесконечных междоусобицах вельмож и войнах с соседними королевствами. Девушку не покидало ощущение, что она попала в сам Силон, где веселятся тени праведников, оставивших мрачный мир людей, настолько ей было хорошо среди благоухающих цветов, радующих глаз разнообразием и красотой, вечной зелени, диковинных птиц и животных.

Юная колмадорийка научилась смеяться почти также безудержно и беззаботно, как Эмнильда, не ведавшая тех бед, что выпали на сиротскую долю Ойси, у которой никогда не было столь близкой подруги, чтобы поделиться любыми самыми сокровенными мыслями. Княжна стала такой подругой, раскрыв свой мир, где нет места войне, крови, ненависти и другим страстям и страстишкам озлобленных людей.