Елена Звёздная - Тайна проклятого герцога. Книга вторая. Герцогиня оттон Грэйд Страница 40

– Но ведь мне ничего не угрожало…

Лорд оттон Грэйд мягко отстранился, взял за подбородок, вынуждая запрокинуть голову и взглянуть на него, а затем произнес:

– Магически нет, но страх убивает, Ари. Вспомни, сколько людей находилось позади тебя?

С сомнением глядя на супруга, ответила:

– Трое.

– Один, – отрезал герцог. – Ривз. Эхан и Тайго пытались обойти и встать перед тобой, их лич подрезал в момент, когда охранники ринулись с двух сторон, чтобы прикрыть тебя. А теперь вспомни, сколько пролилось крови?

Я содрогнулась от воспоминаний и того жуткого ощущения теплой липкой крови, что промочила туфельки…

– Это была не кровь? – испуганным шепотом спросила я.

– Кровь, – хладнокровно подтвердил лорд оттон Грэйд, – но не только Ривза, лич собрал ее со всех ран, которые нанес именно для этого. И видят предки, это невероятное чудо, что ты осталась стоять на месте, не испугавшись и не бросившись наутек. Ведь один неверный шаг, а в состоянии паники подобный неизбежен, и поскользнувшись на крови, ты сломала бы себе шею, падая с лестницы.

Меня поразило не сказанное герцогом и даже не перспектива оказаться погибшей – до глубины души потряс цинизм монстра, который откровенно запугивал, ожидая спрогнозированных им действий.

– Ступай в спальню, – мягко повторил его светлость, – у меня осталось двое тяжело раненных, выжили все. С мелкими ранениями разберутся лекари, и лучшее, что ты можешь сейчас сделать – ждать меня, Ари. Ждать в безопасности.

– Чтобы вы не отвлекались на мысли о необходимости охранять свою супругу? – Я улыбнулась.

– Совершенно верно, – так же с улыбкой ответил Дэсмонд.

Кивнув, я отступила от герцога, передала подошедшей по знаку его светлости госпоже Вонгард корзинку с бинтами и уже собиралась уйти, сопровождаемая взглядом судя по всему вознамерившегося дождаться моего ухода лорда Грэйда, как из входа, ведущего в подземелье, выбежал Уилард, со словами:

– У Донсона началась агония.

Бросив на меня взгляд, герцог напомнил: «В спальню, живо», и торопливо ушел в подземелье, оглянувшись еще раз у двери. Не просто оглянувшись, остановившись и взглянув на меня, потрясенно стоявшую, гневно-вопросительно.

Тяжело вздохнув, я покорно направилась к лестнице, и только тогда Дэсмонд покинул холл, устремившись спасать, видимо, повара, впрочем, я, к сожалению, все имена запомнить еще не успела. И мне не оставалось ничего иного, кроме как понуро побрести в безопасное место. И я безропотно отправилась выполнять повеление супруга, когда от входа раздалось:

– Леди Грэйд, что делать с ранеными, которые не уместились в повозке?

Обернувшись к выходу из замка, увидела растерянного управляющего.

– Не хотелось бы беспокоить его светлость, – произнес господин Аннельский, – не могли бы вы, если вам не сложно… – и так как я стояла в нерешительности, поглядывая на двери, ведущие в подземелья, добавил: – К сожалению, назначенный вами старший конюх мне совершенно не подчиняется и отказывается выделить две кареты для перевозки раненых.

О, Пресвятой!

– Позовите его ко мне, господин Аннельский, – раздраженно попросила я и, придерживая юбки, торопливо направилась во двор.

К сожалению, я чувствовала собственную ответственность за несговорчивость человека, мною же назначенного. И ни на миг, ни на единый миг даже не закралось сомнение, не ощутилась угроза! Я стремительно покинула замок, выйдя во двор, недоуменно огляделась, заметив лежащих прямо на каменных плитах охранников и конюхов, подняла вопросительный взгляд на господина Аннельского и…

И захлебнулась криком, когда кто-то властно накрыл мой рот ладонью, затянутой в черную перчатку, а вторая рука поднесла к моему носу белый, противно пахнущий спиртом платок…

Накативший мрак почему-то напомнил мне черные глаза лорда Грэйда…

Тихо трещали свечи, ощущался запах ладана, и мерно поскрипывали колеса, вероятно, кареты. Сложно определить сквозь непрекращающийся шум в ушах…

– Теперь все будет хорошо, теперь все будет замечательно, слава Пресвятому, – тихим женским голосом монотонно увещевал кто-то.

Теплый компресс убрали со лба, заменив холодным, после другая сестра милосердия негромко, но требовательно произнесла:

– Вам уже пора прийти в себя, леди Уоторби.

Веки показались мне свинцовыми, но я все же с трудом открыла глаза и посмотрела вверх – надо мной виднелся деревянный потолок, действительно принадлежащий карете. Карете, которая, судя по мерному покачиванию и скрипу рессор, увозила меня прочь от замка Грэйд!

– Вот и хорошая девочка, вот и умница, – похвалила сестра, – а теперь нужно приподняться и выпить отвар, леди Уоторби.

Глаза закрылись сами, и сквозь потрескавшиеся пересохшие губы против воли вырвался полный отчаяния стон.

– Нет-нет, больше никакого сна, – голос был мягким, словно говорили с несмышленым ребенком, но в нем чувствовалась жесткость, свидетельствующая о том, что мне не дадут ни поспать, ни отказаться от отвара. – Поднимайтесь, леди Уоторби, вы должны быть сильной.

Я оказалась права – проявив твердость и проигнорировав мою попытку казаться и далее лишенной сознания, сестры приподняли и, пользуясь преимуществом в силе, влили отвар. Но опасения насчет яда не подтвердились – это был освежающий мятный отвар, и с первого глотка стало ясно, что убивать меня в планы святой церкви вовсе не входит.

– Достаточно, – отобрав кружку, произнесла старшая монашка. – Теперь вам лучше еще полежать, леди Уоторби.

Вновь уложив меня, сестры погрузились в чтение святого писания при свете дрожащих свечей. Мне же оставалось лишь медленно приходить в себя, осознавая страшные реалии случившегося. В том, что я была похищена, сомнений не оставалось. С трудом, сквозь постепенно проходящую головную боль мне вспомнился двор замка Грэйд, упавшие на каменные плиты люди… на глаза навернулись слезы. И они же потекли ручьем, стоило вспомнить о просьбе Дэсмонда. Просьбе, которую я не выполнила. И вот трагический итог! И почему-то я даже не задумывалась о своей судьбе, искренне, всем сердцем тревожась за герцога и понимая, каким ударом для него станет мое исчезновение.

На мгновение мелькнула отчаянная мысль о побеге, но, прислушавшись, я поняла, что карету сопровождают не менее двадцати всадников. То есть надежды нет. Совершенно.

– Молитва избавит от пережитого ужаса, дитя мое, – произнесла старшая монашка. – Молитва и сон.

О сне не могло быть и речи – меня терзали сожаление, гнев на себя, отчаяние, мысли о Дэсмонде. И потому рассвет я встретила сидя, безнадежно глядя в маленькое каретное оконце на медленно сереющее небо. Сестры также не спали, погруженные в чтение молитв, но в то же время зорко наблюдающие за мной.

Через час вдали показался город, и кто-то из верховых оповестил:

– Приближаемся к Джену.

Джен! Прикрыв глаза на миг, я мысленно застонала – меня повезли не к столице, а в прямо противоположном направлении, к одному из самых крупных в империи речных портов. Хороший ход, поистине превосходный! Лорд оттон Грэйд ринется в погоню по дороге, ведущей на запад, в то время как меня увезли на восток! И еще неизвестно, где завершится мой путь – в столице или в одном из многочисленных скальных монастырей, в которых скрыть можно все что угодно!

Мои худшие предположения не оправдались – в Джене нас ожидал корабль, который через семь дней плавания прибыл в морской порт Берн. Под покровом ночи меня перевели на другой корабль и так же ночью началось плаванье.

Спустя двадцать суток, наполненных для меня отчаянием и заунывными молитвами сестер, я услышала звон колокола, который невозможно было ни с чем спутать – Этан, столичный порт. Корабль подошел к пристани и бросил швартовые. Сидя у закрытого наглухо ставнями окна, напротив сестры Дэаллы, я отчаянно прислушивалась к происходящему, поражаясь тому, что монашки не предпринимают никаких попыток к сбору вещей.

А затем слух различил быстрый перестук маленьких острых каблучков, и сердце замерло. О том, кто войдет в каюту, я догадалась еще до того, как распахнулась дверь и матушка Иоланта воскликнула:

– Ари, девочка моя, как же я беспокоилась!

На могиле Бусика все так же цвели ромашки, но помимо них уже появились и сорняки. Аккуратно присев, чтобы не испачкать серое монастырское платье, я принялась вырывать сорную траву, невесело размышляя о своей судьбе. С момента моего возвращения в монастырь Девы Эсмеры прошло два дня. Два до безумия наполненных ложью, притворством и попытками манипулирования дня! И пытка не прекращалась:

– Я очень горжусь тобой, моя девочка. – Матушка Иоланта сидела на скамье, в тени дерева, под которым и был похоронен Бусик. – Суметь удержать на расстоянии известного сластолюбца и бесстыдника, это подвиг, дитя мое!