Алексей Верт - Создатель балагана Страница 42

– Юлиус, уймитесь. Жарко и противно не одному вам, – Леонид вытащил из-за борта большое ведро и вылил воду в тазик, стоящий у ног. Там отмокал, еле заметно шевеля лапками, несчастный Александр. В черной пушистой шубе ему приходилось хуже всех. – И это не повод убеждать Гераклида неаргументированно.

– И как его можно убеждать по-другому, интересно? – Юлиус не сдавался, скорее от скуки и по инерции, чем из желания поссориться. – На логические доводы он обычно не реагирует; реальные факты, которые не вписываются в его идеальную картину мира, пропускает мимо ушей, а рукоприкладство как метод финального убеждения я пока решил не применять…

– И правильно. Потому что, я ручаюсь, сейчас Гераклид поймет, что Дельфы – не единственный выход.

– Вход! Вход в сложное ментальное состояние, с тем, чтобы общаться с людьми и Богами… И потом, любому ребенку известно, что дельфийский оракул – самый правильный.

– Ну, так мы не дети, – Леонид пожал плечами и сплюнул. – Именно поэтому должны знать, что с богами можно пообщаться и на Крите, который находится не в пример ближе, чем Дельфы. И, кроме того, там сохранилась та самая поэтическую атмосферу древности. Да и алхимиков местные не очень-то жалуют.

– Кажется, я в душе – настоящий критянин, – заметил Юлиус.

– Я, как ни странно, тоже, – Стадис потянулся.

– Ну, тогда мы просто обязаны совершить паломничество на нашу душевную родину! Извини, Гераклид, но ты будешь вынужден нас в этом путешествии сопровождать. Впрочем, дружок, если ты не желаешь, то первый же порт на горизонте с удовольствием распахнет тебе свои объятия.

Взгляд, которым Аквус одарил мошенника, пылал жаром не хуже солнца над головой.

– Как я могу тебя бросить? – патетично вопросил Гераклид. – Как я могу предать богов, которые возложили на меня столь ответственную миссию, как спасение тебя от неприятностей?

Наверное, в этом была виновата жара. Возможно – истощение и сдавшие нервы. Может быть – еще не до конца прошедшая боль во всем теле. Однако Юлиус сорвался.

– Спасать? Упустить инспектора и позволить себя связать – это «спасать»? Впасть в подчинение к Ламии и броситься на меня с кулаками – это тоже «спасать»? Постоянно ныть и нудеть по любому поводу, капризничать и стенать? Ты, дружочек, кажется, совершенно не понимаешь, что без якоря в виде тебя я бы уже давным-давно со всеми делами разобрался! Да еще и с наименьшими потерями.

Гераклид хотел было что-то возразить, но, набрав полный рот воздуха, он всего лишь надулся. Сложил руки на груди и отвернулся.

Александр пискнул и брызнул в сторону Юлиуса водой.

– Что? – удивился тот. – Я не прав?

Мошенник повернулся к Стадису.

– Вот скажите, Леонид: я – не прав?

– Правы, – кивнул Стадис. – Да только что это меняет?

Юлиус, ошарашенный такой логикой, тоже сложил руки на груди и отвернулся.

Какое-то время на палубе царила тишина, нарушаемая лишь плесканием Александра да редкими криками чаек, которые, казалось, сами удивлялись, как это они отважились на полет в подобную жару.

Первым на их появление обратил внимание Леонид, чей ум не был занят мысленным проговариванием «убийственных» аргументов, которые, как это обычно бывает, появились сразу после окончания спора.

– Где-то рядом земля. Чайки не улетают далеко от берега, – пробормотал Стадис задумчиво. – Интересно. Я не помню никакого острова на карте.

– Какая-нибудь мелкая скала, торчащая посреди океана, – буркнул мошенник.

– Да, похоже на то, – Леонид встал и прошелся ближе к носу. – Ее даже уже видно. Но мы должны пройти мимо.

Ученый отвернулся, и в этот момент началась песня без слов.

Незнакомый голос нота за нотой, будто стежками, вышивал мелодию на полотне. Он вплетал в нее крики чаек и шум волн, так, что они казались неотделимы от песни.

Вот к голосу присоединился еще один. Затем еще и еще. И каждый подхватывал мотив, усиливая его. Выглядело все так, будто партия давно отрепетирована и заучена, хотя это было неправдой. Такая красота могла создаваться только здесь и сейчас. Не существовало никакого «до», а уж тем более «после».

– Мы должны подойти ближе, – прошептал Юлиус. – Еще ближе. Я хочу слушать эту мелодию вечно.

– Это прекрасно, – Стадис вытер выступившую слезу. – Прекрасней, чем шум двигателя. Чувственней, чем момент, когда твое изобретение воплощается в жизнь.

– Гармония, – Гераклид полз по палубе в направлении высившейся скалы и продолжал повторять. – Гармония, гармония, гармония…

Даже Александр притих в тазу и лишь барахтал лапками в такт продолжавшей звучать песни без слов.

И корабль тоже был очарован. Палуба мелодично скрипела в такт напевным звукам, ветер низко гудел вдоль борта, а нос… нос поворачивался в сторону скалы. Там волны завихрялись мелкими бурунчиками вокруг острых камней. Будто кто-то варил суп из морской воды, обрывков водорослей, песка, щепок, обломков рей, обрывков парусов….

Юлиус смотрел на приближающийся островок со странным чувством. Он любовался прибоем, был очарован волшебной песней и – хоть Зевс его убей на этом самом месте – не мог понять, почему ему неуютно? Сквозь блаженство и эйфорию – такой мошенник не испытывал с детских лет, с тех самых пор, когда на спор обворовал главу полиса за тридцать секунд – явственно проступала какая-то неудобная мысль. Скреблась изнутри, не давала мечтательно прикрыть глаза и полностью отдаться на волю песни.

Хотя через мгновение Юлиус похвалил себя за то, что не зажмурился от блаженства, как это сделал Стадис. Из-за скалы показались две девушки. Они оперлись на камни и разглядывали приближающийся корабль во все глаза. Прозрачная, чуть синеватая кожа. Белые, как морская пена волосы. Огромные глазищи – и голоса, голоса!,.

– Это они поют, – пробормотал Корпс.

Бывают такие моменты в жизни, когда ты произносишь самые что ни на есть банальные вещи – не потому, что хочешь сказать что-то новое или обогатить знания собеседников об окружающем мире. Нет, ты просто не в силах держать в себе эмоцию и готов поделиться ею с первым встречным. Пусть это даже Гераклид, пускающий слюну.

На мгновение Юлиуса перекосило от ревности и отвращения. Капли слюны на небритом облезлом подбородке нелепого Гераклида портили эстетику момента. Однако стоило отвернуться и вновь посмотреть на прекрасных дев, как очарование вернулось,. благо судно подошло уже совсем близко к скале.

И тут сбоку раздался крик умирающего жирафа. То есть Юлиус, конечно, не знал, как именно кричит умирающий жираф – он это животное видел только два раза в жизни, да и то в детстве, в бродячих зверинцах-цирках… Но в голову ему пришло именно это сравнение.

Потом заскрипело несмазанное колодезное колесо. Заржавевший штурвал.

Закашлял неисправный двигатель.

Завопил осел, которого не кормили вот уже неделю.

Заверещала стая осипших гагар.

А если откинуть бледные образы и сравнения в сторону и взглянуть правде в лицо, то Герклид запел. Не попадая в ноты и в ритм, но компенсируя это громкостью звука, он подхватил песню. Не выдержавший такого издевательства над прекрасным Александр возмущенно запищал и забился в тазу, еще больше усилив диссонанс.

Юлиус уже было занес руку, чтобы отвесить Аквусу затрещину, а еще лучше – скинуть его за борт, прости Посейдон… Но тут неудобная мысль наконец нашла лазейку между сладкими звуками, пропитавшими мозг мошенника, как патока, и разбудила здравый смысл.

Мысль состояла ровно из двух слов. «Сирены» и «разобьемся». Юлиус хлопнул себя по лбу и бросился к люку. Скатился вниз по лестнице и что было сил крутанул маленький штурвал.

Припав к окулярам, мошенник вновь увидел прекрасных дев. Они продолжали петь, но теперь на лицах их появилась растерянность. Корпс даже догадывался, отчего. Вожделенная добыча, подойдя практически вплотную, стремительно разворачивалась. Юлиус в какой-то степени понимал их разочарование, но, несмотря на то, что всегда готов был помочь красивой женщине, сейчас ему этого делать не хотелось.

Едва корабль вернулся на прежний курс – по крайней мере, так показалось Корпсу, – мошенник дернул рычаг, который регулировал скорость, и кое-как удержался на ногах. Судно буквально подпрыгнуло на волнах и понеслось прочь.

Сзади кто-то охнул. Юлиус развернулся и увидел, что Леонид тоже спустился к люку.

– Сбавьте скорость! – закричал ученый.

– Это сирены! Если не убраться подальше, то мы разобьемся, а они нас сожрут!

– Да я понял уже! Сбавьте скорость, двигатель по такой жаре и так перегрелся!

Ученый подобрался ближе и сам дернул рычаг, переводя его на «малый вперед». Корабль замедлился, и Юлиус напряженно вслушался в тишину. Только механические скрипы, мерное урчание двигателя и шум волн. Никаких прекрасных дев и чарующих песен.