Василий Горъ - Игрушка Двуликого Страница 45

Превратили по-настоящему: я действительно жажду крови. Как Унгара Ночной Тиши, так и всех тех, кто имеет хоть какое-то отношение к ее похищению – Неддара Латирдана, отправившего Мэй в Шаргайл, Тарваза Каменной Длани, давшего жизнь самому ублюдочному хейсару среди всех, которых я видел, братьев во Свете, покушавшихся на короля, и многих, многих других.

Жажду. До умопомрачения. А еще боюсь. За Мэй. Ибо помню слова, которые она сказала Неддару Латирдану в тот день, когда я озвучил наше желание покинуть Шаргайл задолго до конца праздников:

– Если мы останемся, но Унгар меня похитит, то я проживу гораздо меньше. Ибо уйду из жизни так же, как это сделала Аютэ…

Хотя нет, не «помню», а чувствую. Изорванным в клочья сердцем и выжженной дотла душой. И слышу. Чуть ли не в каждом звуке – в шелесте дождя, в далеком волчьем вое и даже в стуке собственного сердца.

Правда, в последнем оно звучит чуточку короче:

– По-хи-тит – уй-ду… По-хи-тит – уй-ду…

…Утро настало как-то сразу: очередной взгляд, брошенный на ночное небо, не утонул в кромешной тьме, а зацепился за еле видимый контур мощной – с два моих бедра – ветви и подбросил меня на ноги.

– Светает! – требовательно рыкнул я, вгляделся туда, где должен был находиться Арвен, и, не дожидаясь ответа, метнулся к развилке тропы, перед которой видел последний след от копыта.

Найти – нашел. Но только встав на четвереньки и общупав с десяток шкур[203]. Затем вгляделся в темноту перед собой, поколебался, решая, в какую сторону двигаться дальше, поискал справа и, уверившись, что для поисков еще слишком рано, в бешенстве вбил в размокшую землю кулак. А через мгновение услышал неуверенный голос Шалого:

– Вам надо поесть, ваша милость: все равно развиднеется не раньше чем через полчаса, а без еды сил не прибудет…

Отмахнулся как от назойливой мухи и, как стоял, на четвереньках, двинулся дальше. Шаря перед собой ладонью и надеясь, что вот-вот почувствую очередную круглую лужицу.

Не дождавшись моего ответа, парень мрачно вздохнул и пробормотал чуть громче:

– Тут у меня мясо, сыр, хлеб и медовые соты! Мяса – много. И сыра – тоже. А вот медову…

– Ешь. Я не хочу…

– Его Величество приказал вас накормить! И сказал, что, если вы откажетесь, я должен напомнить, что Унгар хоть и… э-э-э… роря, но все-таки воин!

– Ро’ори… – не останавливаясь, привычно поправил я.

– Точно, ро’ори… – согласился охотник. – А чтобы его догнать и отомстить, вам надо восстановиться…

Я набрал в грудь воздуха, чтобы послать его куда подальше, и вдруг вспомнил тихий голос Арла:

«Благословение Двуликого подобно неподъемному камню, взваленному на плечи: если ты силен, то оно задавит твоего врага, если слаб – тебя…»

Поморщился, прислушался к своим ощущениям и, почувствовав неприятную слабость в коленях и руках, нехотя встал:

– Ладно, иду…

…Пока я давился абсолютно безвкусными кусками мяса, Шалый изображал манекен – не двигался, не говорил и, кажется, даже не дышал. Но стоило мне вытереть засапожник и вложить его за голенище, в мгновение ока собрал и затолкал в свою котомку остатки еды, подхватил лук, метнулся к тропе и, не глядя на землю, пошел налево!

Само собой, я рванул следом. И, пройдя шагов двадцать, наступил в ту самую лужицу – ямку, оставленную копытом коня.

– Свернули к Быстрице, ваша милость… – негромко пробормотал Арвен, и я, услышав в его голосе нотки удовлетворения, удивленно выгнул бровь.

– И?!

– Значица, будут путать следы…

– Ну, и что в этом хорошего?

– То, что они не местные. И не знают ни троп, ни дорог… – усмехнулся охотник, почувствовав мое недовольство, и тут же объяснил: – В часе ходьбы вверх по течению – водопад. Обойти его с лошадьми в поводу можно только через Тиртову тропу. А она петляет, как заяц, убегающий от погони… Вниз по течению – Черная хмарь, которую просто так не перейти…

– Хмарь?

– Болота. Проводника у них нет, значит, если они сунутся туда, то поплутают дня три, а потом пойдут на полдень…

– Все равно два противоположных направления. Ошибемся с выбором – потеряем…

– Не ошибемся, ваша милость! – хохотнул охотник. – Сначала рванем через Волчью балку и Бурелом к Тиртовой тропе. Если найдем следы, то переберемся через Двурогий холм и к вечеру догоним их перед Голонским трактом. Если следов не будет – пройдем Гиблой тропкой до Троеполья, поспрашиваем местных и перехватим их либо перед Герреном, либо у ворот Меллора…

Почувствовав, что Арвен уверен в том, что говорит, я удовлетворенно оскалился и перешел на волчий шаг…

…К Волчьей балке вышли к концу часа горлицы. И, скатившись по глинистому склону к протекающему по ее дну ручейку, рванули вправо. Еще десять минут быстрого шага, больше похожего на бег, – и Арвен, свернув за очередной поворот, остановился рядом со здоровенным корнем, торчащим из земли на ладонь выше моего лица.

– Тут подняться сумеете, ваша милость? – взглядом показав мне направление, поинтересовался Арвен.

Вместо ответа я молча засунул посох в петлю, убрал его за спину и, вцепившись в изгиб, рывком закинул себя на первую ступень естественной лестницы. Затем нащупал рукой подходящий камень, следом еще один изгиб корня – и, почувствовав стену, в мгновение ока оказался наверху.

Видимо, скорость, с которой я преодолел это препятствие, парня здорово впечатлила, так как, поднявшись ко мне, он вдруг поскреб ногтями бороду и решительно свернул на полночь:

– Пожалуй, можно пройти и через Воющее Логово: да, придется слегка помучиться, зато выиграем еще пару часов.

Само собой, я согласился. И уже минут через двадцать оказался перед чудовищным нагромождением из поваленных деревьев, один взгляд на которое вызывал оторопь.

– В прошлый травник смерчем положило… – не сбавляя шага, буркнул Шалый и, обогнув вывороченный из земли комель некогда могучего тиса, куда-то исчез.

Вглядевшись в переплетение корней и увидев щель, куда он протиснулся, я подошел к ней вплотную, сделал шаг и вдруг оказался в ожившем сне Хэль[204]. Или в чем-то, здорово похожем на него: черно-зеленые, поросшие мхом и пропитанные влагой стволы и ветви погибших исполинов действительно казались стенами логова какого-то жуткого чудовища, от запаха прелой древесины, влаги и мелких черных грибов, во множестве усыпавших все и вся, кружилась голова, а от непрекращающегося гудения, раздающегося со всех сторон, почему-то подрагивало сердце.

– Воет ветер, ваша милость… Неприятно, но ничего страшного… – слегка запоздало сообщил Арвен откуда-то сверху. И убедившись, что я понял, как забираться по этой «стене», куда-то исчез…

…Получасовая «пробежка» по этому бурелому выжала меня до предела – к моменту, когда мы перебрались через последний ствол и оказались перед пропастью, обрывающейся в узкое и заросшее лесом ущелье, я еле стоял на ногах и, кажется, толком ничего не соображал.

Впрочем, стоило мне услышать, что там, внизу, – та самая тропа, на которой могут быть следы похитителей, я пришел в себя, рванул вслед за Шалым и, скользнув в какую-то расщелину, туром заскакал по камням. На бегу мысленно моля Двуликого повернуться и посмотреть на меня.

Бог-Отступник услышал: не успел я добраться до дна ущелья, как впереди раздался ликующий шепот Шалого:

– Следы, ваша милость! Те же самые!!!

…Если верить Арвену – а не верить ему у меня не было никаких оснований, – Унгар и Мэй проехали по тропе предыдущим вечером по направлению к Голонскому тракту. Опять же, по его словам, их лошади были настолько сильно вымотаны путешествием, что еле переставляли ноги.

– Ночевали на поляне у Белого Ключа. Значит, остановятся на ночлег. А до тракта доберутся завтра к часу оленя…[205]

Само собой, я тут же поинтересовался, к которому часу до тракта доберемся мы. И не поверил своим ушам, услышав его ответ:

– Думаю, что где-то за час до них. Если, конечно, пойдем через Двурогий холм и сможем двигаться так же быстро, как добирались досюда…

– Сможем… – упав на землю прямо там, где стоял, выдохнул я, стянул правый сапог, наскоро перемотал сбившуюся портянку, обулся и, вскочив на ноги, уставился на Шалого: – Ну, и куда идти?

Показал. На эту самую Тиртову тропу. И первым рванул вперед. Я побежал следом и уже через десяток шагов понял, почему лошади устали: ущелье оказалось завалено камнями. Размерами от моего кулака и до десяти-двенадцати локтей в поперечнике. Мало того, как минимум один из пяти попадающихся под ногу так и норовил провернуться, а проносящийся мимо – ткнуться в локоть или колено.

Впрочем, мучиться нам пришлось сравнительно недолго – минут через двадцать такого «бега» склоны ущелья начали постепенно понижаться, камни – измельчали и наконец превратили тропу в подобие дороги.

Само собой, я тут же попытался ускориться, но в этот момент Арвен вдруг замер как вкопанный и принюхался: