Джеймс Клеменс - Война ведьмы Страница 48

«Бледный жеребец» был готов к отплытию, и отряд разделился на две группы. Оставшиеся на пирсе желали друзьям доброго пути, а поднявшиеся на борт корабля смотрели, как идет подготовка к долгому путешествию через половину Аласеи. Настроение у всех было мрачное, лица угрюмые или печальные.

Мисилл заглянула в глаза Тол’чака, казавшегося сейчас особенно грустным и одиноким. Он стоял у трапа с несчастным видом. Большинство людей считали огров существами сдержанными и лишенными эмоций. Но Мисилл увидела знаки, сказавшие ей о другом. Клыки Тол’чака были полностью прикрыты опущенной губой; глаза лишились внутреннего сияния; даже плечи поникли, словно скала, расколотая землетрясением.

– Ты мог бы пойти со мной, – мягко сказала Мисилл, и в ее голосе прозвучала мольба, идущая от самого сердца.

Тол’чак вздохнул так тяжело, точно по склону горы пронесся камнепад.

– Ты же знаешь, я не могу, – сказал он наконец. – Сердце моего народа не позволит мне идти другим путем.

Она прикоснулась к его щеке.

– Я знаю. Но хочу, чтобы ты знал: я готова лишить Элену твоей защиты, лишь бы мы могли остаться вместе. Теперь, когда ты снова вошел в мою жизнь, я с радостью отдам все земли силам мрака за то, чтобы ты был рядом.

Он печально улыбнулся и мягко проговорил:

– Мама, ты так замечательно врешь. И за это я люблю тебя еще больше.

Мисилл шагнула вперед и прикоснулась ладонями к его щекам, потом притянула сына к себе и поцеловала.

– Не будь так уверен, сынок.

Их прощание прервал голос Мерика, который крикнул с корабля:

– Капитан говорит, что мы должны отплыть с отливом! Нельзя больше ждать.

Мисилл помахала элв’ину рукой, показывая, что она его слышала. Мерик, выполнив поручение, заковылял прочь, опираясь на палку, сопровождаемый Мамой Фредой и ее тамринком. На борту корабля сновала и суетилась небольшая команда, готовя паруса и складывая лини.

У Мисилл совсем не осталось времени, но она хотела побыть с сыном еще одно короткое мгновение. Они с Тайрусом уже подготовили отряд к путешествию и могли отправиться в путь в любой момент. Ее мерин, Гриссон, был оседлан, сумки приторочены. Могвид и Фардейл устроились в маленьком фургоне с припасами, по обеим сторонам которого сидели на своих конях Тайрус и три воительницы дро. Крал тоже вскочил в седло своего боевого скакуна Роршафа, и все с нетерпением ждали сигнала выступать – ведь уже занимался рассвет.

Двух других лошадей – коня Эр’рила и маленькую кобылку Элены – погрузили на корабль и поместили в трюм в крошечный загон. Все было готово.

Осталось только попрощаться.

Мисилл повернулась и в последний раз посмотрела в глаза сына. Никакие слова не могли облегчить их боль, и мать с сыном бросились в объятия друг другу. Мисилл казалось, будто она обнимает жесткий камень, но она сильнее прижала к себе сына. Она надеялась, что никогда не забудет этого мгновения.

Прижимая его к себе, она вспомнила, как обнимала Тол’чака, когда он был совсем маленьким, и ее сущность си’луры ответила на эти воспоминания – Мисилл почувствовала, как ее плоть и кости начали изменяться, и вскоре она обнаружила, что может полностью обхватить его тело руками. Она вспомнила его отца и радость, которую они когда-то делили, а ее тело продолжало меняться. Мисилл услышала, как с треском начала рваться ткань. Она не обратила на это внимания, не испытывая никакого стыда.

И вскоре не женщина и огр сжимали друг друга в объятиях, но мать и сын – два огра. Тол’чак слегка отодвинулся, почувствовав перемены, которые произошли с Мисилл, и посмотрел на нее мокрыми от слез глазами.

– Мама?

Мисилл знала, что он увидел. Маленькую женщину-огра. Свою настоящую мать, с когтями и клыками. Она улыбнулась, и ее голос прозвучал, точно рев горы.

– Ты действительно мой сын. Никогда не забывай, что ты – мое сердце. И мое главное достижение в жизни, которым я горжусь. Когда я на тебя смотрю, я знаю, что все испытания, которые мне пришлось перенести, не были напрасны.

Новый день согрел горизонт, и крики чаек приветствовали встающее солнце. Мать и сын снова обнялись, и, казалось, даже птицы почувствовали, как сильно болит сердце Мисилл. Потому что она откуда-то знала, что обнимает сына в последний раз.

Задыхаясь от боли, Флинт понимал: у него будет только один шанс. Ему требовалось, чтобы мастер Ваэль и капитан Джарплин подошли к нему как можно ближе. Пока они готовили дрель, Флинт потихоньку шевелил пальцами, чтобы восстановить циркуляцию крови в руках. От боли перед глазами у него вспыхивали искры.

Он перенес первый шаг операции, издав всего один крик. Мгновение назад капитан Джарплин подошел к нему с кинжалом в руке. Флинт проклинал его и плевался, делая вид, что его руки по-прежнему надежно связаны, понимая, что, если он прикончит только капитана, ему это не поможет. Он стерпел жуткую боль, когда Джарплин срезал кожу у основания его черепа, безжалостно вонзая острие в кость. Крик Флинта вовсе не был притворным. На короткий миг перед глазами у него потемнело, но он сражался с обволакивающим мраком, прикусив губу и вцепившись в веревки.

Даже сейчас он чувствовал, как кровь струится по его шее и комната начинает вращаться, если он слишком резко поворачивает голову.

– Джарплин, не делай этого, – задыхаясь, проговорил он. – Не слушайся его!

Капитан только улыбнулся.

Желтокожий мастер Ваэль повернулся к капитану.

– Мы готовы! – сказал он, слегка пришепетывая из-за подпиленных зубов.

Флинт читал про племена, живущие на островах далеко от побережья Га’лготы, где дикари питались плотью других людей и подпиливали зубы, чтобы они стали как у диких зверей и им было легче рвать сырое мясо. В книге говорилось, что они поклоняются скал’тумам и потому едят человеческое мясо и подпиливают зубы, чтобы походить на крылатых демонов Темного Властелина. Флинт подозревал, что ему довелось встретиться с одним из этих гнусных островитян. Он уже заметил, что у первого помощника нет отверстия в основании черепа. Значит, чудовище со щупальцами им не управляет, и Ваэль добровольно совершает все эти зверства. Он был истинным врагом.

Джарплин положил существо со щупальцами на открытую ладонь Ваэля. Первый помощник подошел к Флинту и стер с его шеи кровь. От прикосновения холодных пальцев по коже Флинта побежали мурашки. Затем Ваэль омыл существо кровью Флинта, и оно оживилось. Щупальца и слепые, шевелящиеся усики переплелись с пальцами Ваэля, который продолжал гладить мерзкую тварь.

– Подготовь его, – приказал первый помощник, и Джарплин подошел к Флинту с длинной стальной дрелью в руках.

Теперь они стояли по обеим сторонам от своей жертвы. Больше ждать было нельзя.

Сжимая маленький нож в одной руке и деревянную ножку стула в другой, Флинт с громким криком бросился в атаку. Он подпрыгнул, выдернул из-под себя стул и с силой ударил им тощего Ваэля. Тот отлетел на середину комнаты. Не теряя ни мгновения, Флинт набросился на потрясенного капитана и, прежде чем Джарплин успел использовать дрель в качестве оружия, метнулся вперед и нанес ему удар кулаком. Джарплин завертелся, но Флинт, не останавливаясь, запрыгнул капитану на спину.

Оба с грохотом повалились на пол, и старые доски затрещали под их весом. Флинт схватил капитана за седые волосы и принялся колотить его лицом о пол, задыхаясь и разбивая ему голову о доски. Требовалось как можно скорее одержать над капитаном верх, потому что силы Флинта были на исходе.

– Сдавайся, Джарплин! – крикнул он в ухо врагу.

Однако тот отказывался сдаваться. Он замахнулся локтем назад и попал Флинту в подбородок, у старого моряка перед глазами тут же заплясали ослепительные искры. Флинт выпустил волосы капитана, и тот начал под ним подниматься. Теперь Флинт сидел на нем верхом, как на дикой лошади. Если Джарплин вырвется…

Флинт поднял другую руку, в которой благодаря давно выработанному инстинкту он все еще сжимал крошечный ножичек. Старый моряк слишком долго прожил среди пиратов, чтобы понимать, что во время драки ни в коем случае нельзя расставаться с оружием.

Не осознавая, что делает, Флинт снова схватил капитана за волосы и дернул его голову вверх, открыв сморщенное отверстие у основания черепа. Он просунул в него тонкий нож, а затем ладонью загнал оружие поглубже.

Джарплин дернулся и сбросил Флинта со спины. Тот покатился по полу и остановился около маленького стола. Джарплин снова дернулся и попытался встать на четвереньки. Кровь пузырилась около рукояти ножа, торчащего из раны, на лице капитана застыла маска боли.

Затем, словно кто-то разрезал туго натянутую веревку, Джарплин безвольно повалился на пол лицом вверх, и Флинт увидел, что, по мере того как подступала смерть, его искаженные болью черты начали разглаживаться. Он пошевелил губами, но с них не слетело ни единого звука. Однако Флинт понял, что пытался сказать его бывший капитан. «Мне очень жаль». По крайней мере, свой последний вдох капитан испустил свободным человеком.