Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад Страница 53

– Вот моя заслуга…

– Мое имя Файлен-эна-Кловер…

– Мать назвала меня Длевинн Громкий Крик, но все зовут меня Нияр…

– Верия, так назвали меня сразу после рождения, потому что роды длились десять ударов сердца. Верия значит быстрая…

– …отец хотел, чтобы я пошел служить, семейная традиция так приказывала. Начал говорить со мной снова, лишь когда узнал, что я езжу под Генно Ласкольником…

– …не умею стрелять из лука, разве что нужно будет попасть в коня с трех шагов…

– …у меня нет никаких Сил, но я сумел бы украсть любого коня, какого мне укажут. В моем племени кража коня – благородное и достойное похвалы занятие…

– …я служил в армии разведчиком…

– …я люблю битвы, люблю сражаться, и мне все едино: конно или в пешем строю, саблей, топором или ножом…

– …первого человека я убил в одиннадцать лет…

– …отец мой погиб в битве за Меекхан, товарищи по полку привезли домой только его саблю. Я ношу ее до сих пор…

– …я не люблю чары, предпочел бы, чтобы все происходило как ему должно, железо на железо, броня против брони…

– …Авен заслонил меня от удара, потом в него попали две стрелы… Снится мне это до сих пор…

– …я виссериец…

– …я полукровка верданно…

– …мой отец – меекханец, а мать – здешняя…

– …я из рода Онвелов, из племени ясеннов…

– …Календ с дальнего запада…

– …я…

– …я…

– …я…

– Вот моя заслуга.

Кошкодур ехал с головой, задранной кверху, посматривая во все стороны. Они как раз миновали очередное ущелье, последнее перед замком, если верить переданной Ласкольником информации.

– Сотня людей над нами, несколько камней, сброшенных на дорогу, – и можно остановить целую армию, – пробормотал он наконец. – Мне это не нравится.

– Мне и того меньше. Но, полагаю, непросто требовать, чтобы империя строила прямые и безопасные подходы под свою крепость, верно? Дорога широкая и ровная, повороты не слишком резки, мост солидный – и это больше, нежели я могла предполагать. Сколько еще до замка?

Дагена широко зевнула, прикрывая рот ладонью:

– Уа-а-ао-о-ох… Лучше меня и не спрашивай, Кайлеан. Это ведь не я отсюда. Мы туда едем уже… где-то час, да? Пару-другую миль мы точно одолели. До замка миль двенадцать от развилки, но никто не сказал, по дороге или напрямую. А потому мы или на половине пути, или хорошо если на первой трети. Если мы на половине – можно ехать дальше, потому что успеем взглянуть и вернуться. Если на первой трети, то, полагаю, это не очень ладно, поскольку тогда не успеем вернуться до полудня.

– Они знают, куда мы поехали.

Дагена зевнула еще шире.

– Ну точно. Как и всегда. Но неохота мне ехать полдня туда, а потом столько же назад, лишь чтобы взглянуть на стену на фоне гор. Тут где-то должна быть засека от замка, охрана. Если они нас заметили, то наверняка дали знать дальше, а потому, уа-а-а-ао-о… наверняка вскоре мы повстречаем какой-нибудь патруль, который спросит, кто мы такие и чего шпионим под замком, потому что известно ведь – все шпионы ездят ясным днем посредине дороги. Они встретят нас, мы покажем письмо, спросим, насколько оно далеко, – и вернемся к развилке.

– Что-то ты разговорилась, Даг.

– Ага, – кивнула она. – Не люблю гор. Впервые попала в них, а уже знаю, что их не люблю. Слишком они высокие и скалистые. Какие люди захотели бы здесь жить?

Кайлеан пожала плечами:

– Те, кто скажет, что степи слишком низкие, слишком плоские и что слишком много в них травы. Чудаки, одним словом.

Дагена послала ей слабую улыбку и снова принялась осматриваться. Тракт вел ущельем, скальные стены вздымались все выше, и все меньше неба оставалось над головою. Кайлеан задумалась, как вынесут путь сюда люди, рожденные и воспитанные на равнинах, люди, для которых и куча навоза была холмом стратегического значения. Даже она чувствовала себя неуверенно.

За очередным поворотом они наткнулись на распутье. Ничего такого – главная дорога была все так же широка и по-меекхански солидна, но от нее отходила в сторону тропа меньшая и более узкая. Выложенная плоскими камнями, обточенными кое-как, рядом с имперской она выглядела словно убогая селянка рядом с княжной. Шла слева, на десяток шагов почти прижимаясь к благородной родственнице, чтобы потом резко оторваться от нее и исчезнуть в скальной щели. Они остановились у распутья, меньшая дорога уходила вверх, между все сужающимися стенами ущелья, и исчезала впереди. Кто-то потрудился поставить у раздорожья указатель. Кайлеан подъехала поближе.

– И что там пишут?

– Погоди, – проворчала она. Указатель был в хорошем состоянии, кто-то вырезал информацию на дубовых досках, но использовал для этого столь странные, с завитушками и украшательствами литеры, что от одного взгляда на них начинали болеть глаза. – Тут сказано вот что: «Дорога принадлежит благородному графу Циврасу-дер-Малегу из Клендоана, герою битвы при Вендер-хиз, господину в землях…» Этого не стану вам читать, потому что, похоже, он упомянул каждый курятник, которым владеет, потому бла-бла-бла… «…и ведет к смотровой башне, каковую его милость поставил на краю своих земель во славу императора…», бла-бла-бла. Я не говорила вам, что здесь они все делают во славу императора? Даже когда срут, отставив жопы и вытаращив глаза, всякий раз, как говно падает вниз, вскакивают и орут: «Слава императору!»

Вдруг поняла, что она скорее ворчит, чем говорит. Остальные поглядывали на нее со странными лицами.

– Что это тебя так понесло?

– Наш барон, чьи земли мы держали, служил у этого графа. Всякий раз, когда он поднимал арендную плату, говорил, что это по приказу Цивраса-дер-Малега. И каждый раз его глашатай выкрикивал: «Во славу императора!» А мы потом целый год ходили голодными.

– Тот граф мог даже и не знать об этом, – трезво заметил Йанне.

– А должен был! Мой дед не пережил зимы, потому что у нас было нечего есть. Должен был! – Дагена вздохнула поглубже, чтобы успокоиться. – Ну ладно, кто со мной?

Кошкодур окинул взглядом идущую вверх дорожку:

– А зачем?

– Наблюдательная башня. Так тут написано. Оттуда можно будет осмотреться без того, чтобы отбивать себе в седле задницу.

– Ага. – Он подъехал к указателю. – А там внизу не говорится, чтобы никто без позволения господина графа не смел въезжать на эту дорогу?

– Может, и так. Но я неграмотная, читать не умею. Кроме того, мы в империи, а нет такого закона, чтобы запретить меекханке чистой крови въезжать куда та пожелает.

Кошкодур кисло оскалился:

– Я ведь не меекханка чистой крови, Кайлеан.

– Ну и ничего, я дам тебе это право на несколько минут. Кроме того, даме нужен эскорт.

Дагена фыркнула:

– Даме? Не умеющей читать и с мозолями от тетивы?

– Ты придираешься. Едем?

– Да легко.

Они повернули лошадей на дорогу к башне. Стены, меж которыми они двигались, вставали почти отвесно, были темными и влажными, мох радостно выпирал из каждой щели. Следы обработки и отметины от ударов кирками подсказывали, что естественный раскол в скале расширили, чтоб добраться на вершину. Кони ступали неохотно, на половине дороги пришлось сойти и вести их под уздцы. Этот путь наверняка не строили для всадников. Через несколько минут и кони, и люди уже тяжело дышали и истекали потом. Дагена выругалась себе под нос:

– Вот же проклятие, Кайлеан. Зачем я тебя послушалась?

– Чтобы сэкономить себе половину дня в седле ради объезда окрестностей. Не ворчи, я уже вижу конец дороги.

– Если так оно будет выглядеть все время… Лодыжки мои словно из раскаленного железа.

– Погоди, пока мы не начнем спускаться. – Кайлеан широко ухмыльнулась. – Почувствуешь, что у тебя есть еще и бедра с задницей.

– Не буду спускаться. Сяду и подожду, пока гора не распадется.

Добраться до вершины заняло у них четверть часа. Это, похоже, была нелучшая идея, отметила про себя Кайлеан, глядя, как все тяжело дышат и утирают пот. Она и сама дышала как кузнечные меха, ноги ее тряслись, а рубаха липла к телу. Повеял легонький ветерок, и она моментально затряслась от холода. Парой лет раньше она бы преодолела эту дорогу легким бегом, даже не запыхавшись. Но для того, кто, как Дагена, всю жизнь провел в степях, подъем в горы – изрядный вызов. Да и для лошадей тоже. Торин глядел на нее с явной злостью, задние ноги его чуть подрагивали.

– Всем… – она вздохнула поглубже, чтобы успокоить колотящееся сердце, – всем нам потребуются силы для марша через горы. Людям и животным. Иначе мы и до следующей зимы отсюда не выйдем.

– Это ты мне рассказываешь? – Кошкодур потянулся за фляжкой и сделал пару больших глотков. – Ох, даже сложи я вместе все ступени и холмы, на которые я за всю жизнь взбирался, они даже вполовину не оказались бы такими высокими, как эта гора. Потому что здесь – гора, я ведь прав?

Наконец они осмотрелись. Вершина была некогда частично прорежена от деревьев, а потому теперь они встали на чем-то вроде поляны, окруженной елями. Посредине, ярдах в двухстах, возвышалась четырехугольная башня. Ее каменное основание было футов тридцати шириной и примерно столько же высотой. Венчала башню зубчатая корона. В стене, которую они видели, находилось два ряда крестообразных бойниц, первые – футах в пятнадцати над ними. Над всем, словно мачта на морском корабле, торчала одинокая, футов в шестьдесят, конструкция из дерева, на вершине которой размещалось нечто вроде «вороньего гнезда» или малой будки стражи.