Виктор Костин - Люди и Нелюди Страница 7

Утверждение о девочках подвигло целые пласты информации в осознании, и Сергей надолго завис в молчании. Светка, Валери, еще какая-то Марти – как-то все это было слишком непонятно и волнующе, причем неправильно волнующе. Если сам Сергей думал, что вот бы заняться, так сказать, процессом воспроизводства людей, то то, что в нем поселилось, – какое-то осознание непонятное. Вот оно только мечтало о каком-то поцелуе, причем хотя бы мимолетном, и уже от одного этого млело и впадало в экстаз и нирвану.

Два доктора между тем посовещались и, кивнув медсестре, уже в более привычном белом халате вышли, а она, достав обычный, не одноразовый, а стеклянный шприц, стала деловито готовить его к сей неприятной процедуре. Поглядывая то на меня, то на пузырьки с микстурами. Видимо, не дождавшись от меня никакой реакции, спросила: «Не боишься?».

Видимо, это тело или, скорее, его владельца Витоли таким способом не раз ловили на слабо.

Чтобы не выходить из образа, сказал: «Не боюсь».

Что вызвало понимающую улыбку и немедленный укол. Что сказать, еще не вернувшаяся чувствительность сыграла свою роль, и я даже не поморщился, ибо не было от чего. Сестричке моя реакция совсем не понравилась, и она спросила: «Не больно?».

Получив утвердительный кивок, вытащила шприц. Протерла ваткой место укола, заставила держать ватку на месте укола и сама вышла.

Как оказалось, снова за теми докторами. Они вернулись весьма быстро и стали долго о чем-то совещаться на незнакомом мне языке. На латыни, наверно, хотя язык Сергей не опознал, что для бывшего медика и странно немного, но другой мир – что же тут поделаешь, латынь тоже, видимо, другая.

Потому консилиум врачей был недолог и вердикт звучал так: на массаж пациента, а там посмотрим, и с таким немудреным диагнозом и пожеланием мне всего хорошего они вышли.

Что сказать? Массаж мне понравился, мне его и в учебке делали вполне профессионально, и в госпитале без него никак не обойтись, а тем более мне как неходячему, там.

Здесь то же самое сейчас было. Это не смотря на другой мир, с его непонятными языками и людскими этими постоянными – слава этому Всевышнему, вот с такими непонятными мне не местному пока отношениями.

Пришел массажист, темные слегка вьющиеся волосы на голове и такое же лицо, не, не невьющееся, просто темное, парень – не негр точно, скорее, темный араб такой. Без предисловий перевернул меня на живот и молча приступил к своей работе.

Пока он массажировал мне икроножные мышцы ног и каждой ноги отдельно, я ничего не чувствовал и просто отдыхал. А вот когда он перешел на спину и стал разминать квадратус люмборум, или, по-простому, мышцы поясницы, я заорал.

О, как я кричал, – это надо было слушать. И как только связки выдержали? Бедный массажист забился в угол и укрыл там голову руками, а в кабинет влетели два санитара и за ними следом два доктора. Потом толпа как-то разбавилась давешней санитаркой, и в конце концов врачей собралось в палате будь здоров. Я же затих и даже зажмурил глаза, стесняшка, блин, но больно же было, ё-моё.

Врачи сначала выгнали всех лишних и посторонних. Потом снова осмотрели меня более тщательно и потрогали, потыкали меня везде, где только можно. Добрый доктор даже мои мужские достоинства покрутил в разные стороны и многозначительно похмыкал. Они-то или оно то ли чем-то ему понравилось, или не понравилось. Зачем-то посмотрели совместно горло, ну правильно, где жидкость выливается и соответственно где она вливается, спецы, блин. О чем-то посовещавшись между собой на своем чучмекском же языке, засмеялись и ушли, напоследок сказав массажисту, что какой-то Халиф будет им доволен.

Он поклонился им в пояс, дождался, пока они выйдут, и подошел ко мне.

Сначала осторожно и опасливо потрогал ногу, потом чуть помял спину или скорее плечевой пояс и только после всего этого и до моей злосчастной поясницы опять добрался.

Резкая до судорог боль, наведшая такой переполох в палате да и во всей больнице, видимо, как появилась внезапно в квадратной мышце, так же и пропала неизвестно куда, и даже когда массажист стал снова массировать в полную силу, боль не вернулась совсем. Лишь слегка покалывало и все, но это было скорее даже приятно.

Перевернул меня на спину и, накрыв посредине полотенцем, продолжил. Объяснив при этом, что негоже одному мужчине смотреть на достоинства другого мужчины.

Ну я про это ничего не скажу, но тот добрый доктор трепал мой отросток без всякого зазрения совести и всякого стеснения, хорошо хоть в перчатках был, правда тонких и матерчатых каких-то.

Массажист же, араб этот, пояснил свою мысль: может возникнуть чувство зависти, а это нехорошо, недостойно мужчины, ну да было бы там еще чему завидовать.

По этой же причине и женщины не должны демонстрировать свои прелести друг перед дружкой. Это, видимо, он мне рассказывал свои мировоззрения или, что, скорее всего, более верно, местные какие-то религиозные догмы, хадисы, там, или как оно здесь называется по-другому, привет, Юхим.

Когда же я спросил, а как же выбирать тогда, намекая, что девушек желательно хотя бы посмотреть, а то и пощупать надо для полноты…

Все это уже после массажа, когда я, несмотря на протесты, все же сел прямо на столе, предварительно повязав широкое полотенце на пояс. Разговаривали мы с ним долго. Я, правда, больше молчал и слушал, мотивируя только рассказчика иногда некоторыми восклицаниями: а, да, угу, у, ну да, – ему и этого хватало, видимо, или дефицит слушателей, или такой местный любитель языком чесать.

Звали массажиста-моралиста Омати, был он из мореходов и бывшим пиратом из Халифата.

Вытаскивание из памяти Витоли – Халифат, или халифатство – страна, государство на западе от империи Руси. Правитель, халиф, выбирается советом кланов кочевников пожизненно, и только со смертью правителя происходят перевыборы, но обычно выбирают из этого же клана. Поэтому можно говорить о династии и преемственности. Как кочевники они уже не воспринимаются остальными народами, да и ведут скорее полукочевое существование. Это проявляется в том, что только небольшие племена выпасают скот в виде коз, овец и верблюдов, а большинство уже никуда не двигается и занимается растениеводством у многочисленных прибрежных арыков. Также из-за большой протяженности морской границы сильно развито мореходство и в том числе рыболовство.

Хотя империя Руси и оспаривает лидерство халифатцев в морском деле, но это все же более вероятно.

По семейному положению каждому мужчине положено, именно положено иметь четыре жены, а в последнее время желательно и больше. Это, скорее, больше обязанность, чем право. Потому как климат все же не способствует большим урожаям, а море, или – правильно – океан под именем Западный Арес (есть еще и Северный Арес), слишком переменчиво, и вместо большого улова можно запросто сложить голову, а содержать жен надо, это мужская обязанность там. Отношение к женщине в халифатстве – скорее как к мебели или как к очень полезным и нужным животным, в отличие от той же империи Руси, где декларируется почти… ну с вариациями, конечно, равноправие обоих полов. Проблема с повышенным рождением в последний век девочек очень напрягает халифа Бенгема, как и все народы мира Этелла, поэтому в халифатстве и такие суровые требования, чтобы количество наконец перешло в качество. Нафиг про халифат, осознание, – подумал Сергей, – слушаем Омати дальше.

Охотились они в прибрежной зоне халифата, в своей зоне, естественно – он уточнил, – и раз чисто «случайно» перешли в территориальные воды государства Руси, где их и поймали. Это родное государство Витоли называется, если что, империя Руси.

Чтобы не спровоцировать межгосударственный скандал, правительство халифата отдало всех пойманных пограничниками людей вместе с их кораблем в руки правосудия русинов, с тем чтобы оно уже само дальше решало. Что с ними, с пиратами этими, делать?

Большинство было отправлено на каменоломни, вроде, – Омати не знал точно, но предполагал, – Оставшихся, повара, врача и самого Омати. Он тогда был еще слишком молодым и помощником лекаря вдобавок и занимался на корабле массажем, да еще обычное для юнги на корабле – подай, принеси и пошел вон отсюда.

Он тогда в силу возраста попал под амнистию. Ему, можно сказать, повезло, его взяли в имперский институт сначала как наглядное пособие, а когда узнали, что он еще и массаж неплохо делает… Вот с тех пор он здесь в больнице все больше и живет и подрабатывает между делом, а не смущает своим видом экспоната по анатомии студентов и студенток столичного института.

«Что-то он мутит или не договаривает, – подумал Сергей, – где институт и где больница находится, что лежит сейчас Сергей. Это второй круг, конечно, столица, но это второй круг и для местных аристократов-милардов, то бишь место совсем не престижное. Где-то ты, друг, видимо, накосячил, и тебя выперли. Это ближе к правде будет».