Дмитрий Казаков - Черные руны судьбы Страница 7

Найгер метнул колдовскую стрелу и в Халльварда, но тот увернулся, и голубое пламя ударило в одного из зомби. Тот не обратил на это внимания, продолжил атаковать Рилда, хотя от гнилой плоти начали отваливаться куски.

А Халльвард бросился к некроманту, прыгая из стороны в сторону, чтобы не дать врагу прицелиться.

Припал к земле, и легко уклонился от новой атаки, словно и не было на нем доспехов. Приблизился еще, и в глазах бородатого чародея мелькнула неуверенность, он закусил губу.

Попытался бросить заклинание одной рукой, но понял, что не успевает, потащил из ножен меч.

– Поздно! – крикнул Халльвард, и два клинка с лязгом скрестились.

Более легкий отшвырнуло в сторону, и он сделал выпад, целясь в живот… чтобы не убить, но ранить тяжело, а предатель мучился и подыхал долго. Меч вошел в плоть, как в масло, потекла кровь, лицо Найгера стало белым, как только что вытканное полотно.

Он пошатнулся, но устоял, выбросил левую руку, целясь Халльварду в лицо, а тот опять увернулся.

Из пальцев чародея ударили фонтанчики ядовито-зеленого огня, но, не найдя цели, втянулись обратно, и начали жечь того, кто их породил. Найгер завопил, точно вошедший в боевой раж демон, глаза его выпучились, он замахал кистями, пытаясь стряхнуть пламя.

Но то ползло выше, к предплечьям, струйки дыма тянулись из-под одежды.

Халльвард отступил, чтобы искры не попали на него, с трудом удержался от плевка в лицо предателю.

– Ты… – прохрипел некромант, дергаясь и корчась. – Мой хозяин… убьет тебя.

Лицо его охватили огненные языки, оно почернело, и на траве осталась кучка пепла, в которой выделялось серебряное украшение. Только его пощадило колдовское пламя, и даже следа копоти не осталось на безделушке.

Халльвард повернулся туда, где продолжал сражаться Рилд.

Тот ворочался меж уцелевших мертвяков, как медведь в окружении псов, и меч его поднимался, но куда медленнее, чем в начале боя. Зомби напирали со всех сторон, скелет висел на левой руке Большого, и тот никак не мог столкнуть тварь.

Другой грыз наколенник, и зубы с лязгом терзали металл.

– Держись! – рявкнул Халльвард, бросаясь обратно.

Но он не успел.

Скелет добрался-таки до плоти, и Рилд вскрикнул, на миг потерял равновесие. Зомби с остатками кольчуги на плечах мгновенно перехватил его за руку с мечом, второй сцапал за шею.

Мертвяки навалились кучей, раздался громкий хруст и стон боли.

Скелеты грызли и рвали еще ворочавшегося Рилда, тот пытался отбиваться, уже не как воин, а как смертельно раненый зверь. В стороны летели фрагменты доспехов, окровавленные куски одежды, вырванные из живого тела куски мяса.

Халльвард обрушил меч на затылок одного из зомби, и голова у того лопнула.

Скелет получил пинок в ребра, и начал рассыпаться, будто крепостная стена после удара тараном. Второй отлетел в сторону, но не выпустил выдранную из плеча руку с торчащей костью.

На короткий момент Халльвард поддался ярости, позволил ей овладеть собой.

Растоптал еще один костяк, и схватился с последним зомби, тем самым, что был в остатках кольчуги. Ударил его по шее мечом, а когда голова не пожелала отваливаться, схватил и оторвал ее голыми руками.

В лицо брызнуло смрадным, но он не обратил на это внимания.

Отшвырнул то, что осталось от мертвяка, в сторону, и ударом эфеса раздробил башку скелету с рукой в лапах.

– Рилд! – позвал он, опускаясь на корточки. – Рилд!

Но Большой был мертв… нельзя остаться в живых, если тебе отъели нос, перегрызли шею и лишили двух конечностей. Не дышал и Дастин, не пошевелившийся с того момента, как в лицо ему попала магическая стрела.

Халльвард остался один.

2. Вторая. Кошка

Нос Нейли на мгновение вернул себе чувствительность, и она осознала, что от барона пахнет крепким мужским потом.

Он отвернулся от нее, и взял с полки небольшую палочку с утолщением у верхушки, прямую, украшенную резьбой. Когда встряхнул ей, девушке показалось, что ушей коснулся далекий, холодный звон, комната на мгновение уплыла в сторону, и сердце заледенело от страха.

– Что это, мой господин? – спросила она.

– Не бойся, – ответил владетельный барон Фикр ре Ларгис. – Это не больно.

От этой фразы перед глазами у Нейли помутилось, настоящее сменилось прошлым, тем прошлым, которое она меньше всего хотела вспоминать… комната на постоялом дворе, широкая кровать с клопами в тюфяке, и он, широкоплечий, сильный, с похотью в голубых глазах…

Тогда она была пятнадцатилетней девчонкой, и двух недель не прошло, как она удрала из родного замка.

А он сказал то же самое «Не бойся. Это не больно».

И соврал – ей было больно, и обидно, и страшно, и она ненавидела его, и боялась, и хотела убить…

Вынырнув из воспоминаний, Нейли обнаружила, что тяжело дышит, сердце едва не выскакивает из груди, а барон ходит вокруг и водит палочкой по воздуху, будто рисует что-то. Скосив глаза, она увидела вокруг него тень, ту самую, какую заметила еще во дворе, во время представления, и закусила губу, чтобы не вскрикнуть.

От тени веяло холодом, мертвенным, жестоким, чужим.

– Вот и прекрасно, замечательно, – сказал хозяин замка, и огладил усы, точно такие же, как у ее отца.

А когда он отвернулся, чтобы положить палочку на место и взять что-то еще, она не выдержала. Давние чувства вырвались из глубин души с силой сметающего все на своем пути потока лавы, ненависть, злость и жажда мести вскипели раскаленным, ядовитым варевом…

Нейли не видела перед собой барона.

Она видела отца, видела ту голубоглазую тварь, силой взявшую ее и лишившую девственности… Всех мужчин, что причиняли ей боль, что имели над ней власть, пользовались ей, словно вещью…

Она схватила нож, лежавший на серебряном блюде, и вонзила барону в затылок.

Хозяин замка упал совершенно беззвучно, шум поглотил закрывавший пол толстый ковер. Перевернулся лицом вверх, рот приоткрылся, и в темных глазах отразилось пламя масляной лампы.

– Нет, нет… гореть мне в огне, – прошептала Нейли, будучи не в силах выпустить окровавленный нож.

Пальцы закаменели на рукояти.

На смену ярости и ненависти пришел страх – она убила владетельного барона в его собственном замке, и ее участи теперь не позавидует даже кастрированный насильник… Ее не просто казнят, а сделают это показательно жестоко, продержат в холодном и сыром подземелье, будут пускать по кругу всей дружиной, а затем пригласят палача из Романдо, что славится заплечных дел мастерами…

Четвертование, колесование, кол и костер… о нет, они выдумают что-то похуже!

На мгновение Нейли стало так жарко, словно она уже стояла, нагая, привязанная к столбу, а вокруг бесновалось пламя. Она закрыла глаза и заставила себя успокоиться, дышать размеренно и ждать… пока еще никто не знает, что она совершила, и до утра вряд ли узнает.

Проклятый нож она положила обратно на блюдо.

Вдохнула поглубже, и ее замутило – так резко в комнате пахло кровью и смертью. Вспомнился тот день, когда отец в первый раз взял ее с собой на охоту… ей нравилось, она хорошо держалась на лошади, не отставала от опытных наездников, мчалась через лес, вслушиваясь в пение труб и лай собак… и вся радость сгинула в тот момент, когда она увидела мертвого оленя: немой укор в глазах, разодранные в клочья бока; и уловила тот же запах…

Прошло еще какое-то время, и Нейли справилась с собой, дурнота отступила, вернулась способность здраво мыслить. Шум дождя за окном к этому времени усилился, похоже, там полило вовсю, капли забарабанили по подоконнику.

Итак, что ей нужно, во имя пламени?

Выйти за пределы замка и убраться подальше до того момента, как обнаружат труп. Сил и умения владеть мечом, чтобы проложить дорогу силой, у нее нет, поэтому придется действовать хитростью. Можно нагло выйти из комнаты, сделав вид, что их любовные игры закончились, стражники наверняка удивятся, но задерживать девушку не станут…

– Нет, не годится, – прошептала она, кусая губы и думая, что найти веревку и перебраться через стену, конечно, сможет, но вот пешком оторваться от погони, скрыться в окружающих замок лесах – вряд ли.

Ей нужна лошадь, и не одна из тех кляч, что тянут актерские возки!

Нейли глубоко вздохнула и, поднявшись с табурета, бесшумно двинулась к входной двери. Чуть-чуть приоткрыла ее, и стало ясно, что стражники у покоев барона вовсе не спят: они сидели на лавке, склонив головы, и слышался негромкий стук катавшихся по доскам костей.

– Это что, Большая Дама? – спросил тот, что сидел к ней спиной, плечистый и рыжий. – Везет тебе, Дикси, ей-ей, не иначе как в рукаве игровой амулет прячешь! Вот я тебя, ей-ей!

И он показал кулак.

– Да ты чо, братишка? – обиделся второй, которого Нейли плохо видела, лишь слышала грубый голос. – В жизни всем клянусь, что ничего не было… Давай, гля, еще раз бросим, начинай ты…

– Хм, а ну-ка! О, Три Колеса? Неплохо, ей-ей!