Wheelerson wheelerson - Медин Страница 7

– Да, серьезно выглядишь, – согласился отец, когда Андрей вышел в очках в зал и сел напротив, на диван. – Ты стыдишься своего синяка или разговора со мной? Чувствуешь себя виноватым за ту истерику?

– Еще чего, – глухо отозвался сын.

Отец изучающе посмотрел в непроницаемые стекла, увидел лишь свое отражение в двух экземплярах.

– Сними очки, я тебя люблю и с подбитым глазом.

Андрей помолчал, но очки не снял.

– Так когда мы уезжаем? – спросил он спустя минуту показательного сидения.

– Дня через три.

– Почему мы с бабушкой не можем остаться здесь?

– Потому что служить я теперь буду там.

– Так служи…

– Сними очки.

– Нет.

Отец резко встал. Его двойное отражение тоже.

– Понимаешь, Андрей, – он заходил по комнате. – Я обещал твоей маме, что обязательно буду тебя защищать, оберегать от врагов…

Лицо мальчика содрогнулось.

– Нет, не от этих врагов, – заметил отец и указал на очки. – Не от этих…

– О чем ты? – сипло, от накатившей горечи, проговорил Андрей.

– Да, я готов разобраться с теми, кто тебя обидел, но… Понимаешь, это настолько все обыденно и мелко… что я бы предложил тебе… этого не замечать.

Стекла мелькнули темными полосками гнева.

– Не замечать?! – он сорвал очки. – Этого не замечать?! – Его фиолетовый глаз снова загорелся. – Прекрасно! Так держать! Продолжай меня защищать от кайдзю, десептиконов, человекоподобных роботов! Да, именно они опасны! А то, что завтра местные гопники череп раскроят клюшкой – это мелочи. Срастется череп, чего уж там!

– Андрей, послушай…

– Ну тебя! – мальчик махнул рукой и направился к двери.

– Слушай, кому сказал! – по-командирски рявкнул капитан Медин.

Андрей присел от окрика, но быстро отошел и с вызовом повернулся к отцу.

– Значит, так. Сегодня празднуем Новый год, завтра начинаем собирать вещи. Если есть, с кем попрощаться, иди, прощайся. Вечером ждем тебя с бабушкой за столом. Не опаздывай.

– Все?

– Все.

– Слушаюсь, товарищ контр-адмирал!

Отец замахнулся кулаком, мальчик выбежал из комнаты.

«Пошла эта бабушка со своими пирожками!», – зло бормотал Андрей, ступая в чвакающий снег, когда шел к Кольке. Ветер неприятно залетал за воротник куртки и блуждал там вдоль спины. Двор был темен. «Выгляжу как идиот в очках в пасмурный день», – Андрей огляделся по сторонам, рассчитывая увидеть осуждающие лица. Поднял голову к бесчисленным окнам нависающих многоэтажек, где-то что-то колыхнулось, дернулось – ну, конечно, смотрят и смеются над Мединым-Зимой-в-очках. Ой, чуть в горку ржавую не врезался. Вот еще веселье было бы: глаз синий, нос – красный. Наконец-то, Колькин подъезд, какая темень!

Андрей снял очки и шустро вбежал на четвертый этаж. Звонок.

– В общем, ничего не говорит? – почесал затылок самый родной толстяк на свете.

– Не-а, едем и все.

Колька сделал озадаченное лицо.

– Может, за тобой американцы охотятся?

Андрей посмотрел на друга, словно тот был зимой в очках.

– Ты – сын командира подлодки, – тут же объяснился Колька. – Может, так они пытаются к нему подобраться, через тебя. А отец тебя защищает. Знает, что ты – его слабое место.

– Ну, конечно, кто же я еще.

– Серьезно, при таких делах самое верное решение – смываться.

Толстяк посмотрел на Медина озаренным взглядом.

– Ну да, на Дальнем Востоке американцев нет. И едем мы туда не с ними воевать, – отметил тот. Озарение угасло.

– Тогда не знаю, может, правда, он просто хочет, чтобы ты был рядом с ним? Ну, там, порвал с накопившимися здесь неприятностями.

– Да-да, «будь благоразумен. Не делай глупостей. Оставайся дома».

Глаза Кольки полезли на лоб.

– Призрак?

– Позорник… Не отец, а тряпка. Я то думал, когда приедет, пойду с ним в школу – всем показать, какой у меня папка. А он Кабанам подзатыльник не может дать. Слабак. Зато орать горазд, бабушка от воплей в кастрюлях прячется.

Колька несогласно замотал головой.

– Погоди-погоди, но если он – Призрак, то, как он узнал про Лизку?

– Да черт его знает, может, бабушка написала, может лизины родители нажаловались.

– А они что, знакомы?

– Понятия не имею. Живем в одном дворе, может, и знакомы.

Колька еще раз внимательно оглядел Андрея с ног до головы.

– Странно все это. Все тебя предупреждают, оберегают, не хотят, чтобы ты лез куда-то, может ты опасный…

Медин скосил на друга глаза.

– Кто?

– …повелитель молний.

– А чего не сугробов? – Андрей скучающе скрестил руки на груди. – Сейчас бы Новый год нормальный организовал.

– Но все-таки, это идея! Свет в школе выключил? Выключил. Сам же об этом говорил. Вот американцы за тобой и охотятся. Ты же – супергерой, скорее всего. Они тебя в своих целях хотят использовать!

– Да, наверно, плохо у них в плену оказаться. Пытать будут, – задумчиво произнес Андрей, и представил, как сидит привязанный к стулу, посреди черного холодного бункера, в ярком круге света. Все тело покрывают кровоточины, едва прикрытые разорванной майкой. И кто-то из темноты мрачно говорит: «Эти раны заживут, а вот синяк под глазом – нет».

Андрей нервно взъерошил волосы.

– Раз я бэтмен, то пойду, попрощаюсь с Лизой.

Колька открыл рот.

– Терять мне нечего, – поднялся Медин. – А если с ней будет Кабан, то, может, еще и сдачи дам.

– Эй, я с тобой!

– Не надо, Колян, праздник на дворе, все готовятся. И ты готовься. Помоги маме оливье заправить майонезом, мандарины почисть. Я же одной ногой туда, другой – обратно. Все будет нормально, – Андрей ухмыльнулся. – Ну, может, получу второй фингал, ничего страшного, увезу с собой на память на Дальний Восток.

– Дурак ты, Медин. Нашел из-за кого биться. Она же после той сценки так обзывалась. Я бы, не раздумывая, послал куда подальше. Что ты в нее вцепился? Как будто других девчонок нет.

– Может и есть, – загадочно улыбнулся Андрей. – Только не на этой планете.

«…В ответе за тех, кого приручили, или

любили, бросили погибать без силы. Прокляты за спасибо…», – жалобно вытягивал Кекс последние силы из ног Андрея, пока он поднимался пешком на девятый этаж. В очках, нелепо, глупо, к Лизе с объяснением. Боже, мой, куда он идет? И зачем? Вокруг слышался веселый гомон, в квартирах громко играла музыка, кто-то заразительно хохотал, что-то хлопало, шипело, серпантинилось, трещало. Новый год задорно набирал обороты. А у Андрея ныл Кекс, и дрожали колени. Фух-х-х. Вот и лизина квартира.

Сердце затрепыхалось как пламя фитиля новогодней ракеты. Еще чуть-чуть и взрыв! Звонок. За дверью стоял галдеж, как и везде. Андрей подождал – шум шумом, никакой реакции. Снова звонок. Грудная клетка заходила ходуном. Ну же! Никто не открывает. Настойчивый, продолжительный звонок, волнение иступлено ушло в кнопку. Перехватило дыхание, сердце застучало глухо в горле. Кто-то идет. Ну вот… все, открылась дверь. В ярком свете нарисовался тучный силуэт лизиного отца. Он все еще смеялся.

– Да-да?

– …ххх, – Андрей выпустил воздух вместо слов.

– Вы к кому? – промурлыкал силуэт.

– К Лизе…, – хрипло выдохнуло непонятное создание в черных очках.

Силуэт перестал смеяться, смерил взглядом то, что пришло, и презрительно повел губами. Затем повернул голову, неприятно цыкнул и бросил вглубь квартиры:

– Ли-за! К тебе пришли.

После чего удалился, оставив приоткрытой дверь и полоску золотого света на лестничном марше. Андрей вымер внутри.

Сколько Лиза шла к двери, сказать трудно. Сто лет, двести, триста. Но она пришла. Залучилась в свете коридора словно фея, сплелась из прозрачных нитей нежным шелком.

– Ты чего здесь забыл? – огрела она Андрея по голове.

Он стоял и не понимал, что происходит.

– Медин! С Новым годом! Заблудился что ли?

Андрей медленно снял очки и посмотрел на Лизу.

– Я пришел попрощаться.

– Со мной? Ну слава Богу!

– Я уезжаю, насовсем.

– Ух ты, внезапно, ну что ж… счастливого пути.

– Ты не понимаешь, я совсем уезжаю.

– Я поняла-поняла…

– Я люблю тебя!

На Андрея словно рухнул потолок, и его расколотые бетонные плиты стали, громоздясь, давить на виски, затылок, плечи. Мяли их, били, толкали. Пол ушел из-под ног. Андрей видел, как бетон наклонился, как поехала Лиза с удивленным взглядом. Потом снова вернулась на место. И взгляд ее стал холодным.

– А я тебя нет, – просто ответила она.

И эта простота с невыносимой болью стала выдирать плиты обратно из тела. Они вздымались, тяжело ударялись с крошками, рвали грудь и плечи и возвращались на место, под потолок. Пока не встали. И все стихло. Ни хлопков, ни смеха, ни праздника.

– Иди домой… Андрей, – услышал он в звенящей тишине.

Фея повернулась, волны пробежали по светящимся волосам, и…

– Постой! – услышал он свой голос. Она вздрогнула, остановилась, вот мгновенье, когда еще все можно изменить.