Елена Никольская - Змей подколодный

Елена Никольская

Змей подколодный

Егор Никольский

Соучастникам нашего детства

..А что, если взрослых вообще нет? Вдруг само понятие "взрослые" — обман?

Что, если их деньги — это только игральные фишки, их деловые сделки — не больше,

чем выменивание бейсбольных карточек, их войны — игры с игрушечным оружием в парке?

Что, если внутри своих костюмов и выходных платьев они всё ещё сопливые малыши? Чёрт!

Этого же не может быть, правда? Это было бы так страшно, что даже подумать и то жутко.

..И теперь я сердит на него за то, что он не удостаивает меня своим доверием,

за то, что он стал взрослым, а я чувствую себя перед ним мальчишкой в драных джинсах,

способным лишь на одно — вляпаться в дерьмо, откуда его надо вызволять.

Нет, эти взрослые начинают всерьёз меня раздражать.

Пролог (Ольга)

Через месяц весточка приходит: устроилась! И ещё как устроилась,

шиш вам всем! В настоящей магической конторе, у мага второй степени,

да не девочкой на побегушках…

В степи шёл дождь.

Рваные тёмные тучи бежали по небу бесконечною чередой.

Некто, с утра торчавший здесь под видом чертополоха, сначала дождю обрадовался. Дождь согнал к корням обнаглевшего паука, вымыл листья, напоил пунцовые шарики-цветы. Но к вечеру тучи сгустились. Изрядно похолодало; мнимый чертополох уныло отряхивался и мечтал о солнышке.

Солнце по-прежнему сидело за тучами, а вот дождь всё-таки кончился. Одинокая капля упала на высунувшегося паука, тот шарахнулся — и чудом не погиб под возникшим из ниоткуда домом.

Дом не имел ни крыльца, ни окон, да и не дом это был вовсе. Плоская крыша, оклеенные обоями наружные стены — комната, аккуратно вырезанная из городской квартиры. Чертополох мог гордиться: колдовство, долгое и нудное, удалось на славу.

Дверь комнаты распахнулась настежь — и сразу захлопнулась, а в комнате раздался невнятный возглас. Петли скрипнули снова, и в образовавшуюся щель просунулась мокрая и растрёпанная голова.

— О-о… — выдохнула голова, озираясь. — О-о… Мама? Мам!.. Это я сплю, что ли?..

Из щели показалась босая нога, осторожно потрогала пальцами куст и отдёрнулась.

— Колючки… — пробормотала голова. — Кажется, не сплю…

"Не спишь, — подумал чертополох. — Даже не надейся!"

— Спокойно, — твёрдо сказала голова. — Это просто глюки. О-о…

Дверь закрылась, и некоторое время в степи не происходило ничего любопытного.

Только дождь опять закапал. Словно барабанные палочки застучали по крыше: блюм-блямс, блюм-блямс…

Галлюцинация пронзительно пахла полынью.

По небу галлюцинации неслись тяжёлые чёрные тучи, а у двери ванной рос колючий куст. Да много чего росло — степь же.

Взяться галлюцинации было совершенно неоткуда.

Лёжа в прохладной воде, расслабиться, конечно, легко — тем более в жуткую августовскую жару. А уж если листать при этом любовный романчик, представляя себя невестой великолепного графа… Дочиталась, значит.

Но никакой граф за дверью не стоял.

Высунувшись наружу седьмой или восьмой раз, Ольга, наконец, поняла, что ситуация уже не изменится. По крайней мере, в лучшую сторону. Обещанных на ужин пирожков точно не дождаться, да и степь вполне может смениться на пустыню. Или на тундру. Так что торчать в ванной дальше попросту опасно. А вот на дороге в неизвестность реально встретить того же графа. На самом деле он наверняка окажется врачом из психушки, но и это лучше тундры.

Ничего необходимого для путешествия в ванной не наблюдалось. Даже расчёски. Даже халатика. Зато имелись тапочки: пушистенькие, без задников. А в тазике, под кучкой постельного белья, обнаружились отцовские спортивные штаны и футболка — пятьдесят второй размер. "Чтобы я ещё, дура, разделась в комнате, я вечно, вечно буду шмотки в ванной держать", — мрачно думала Ольга, натягивая футболку.

Штаны спадали. Соорудив пояс из полотенца, она оглядела себя в зеркало и скорчила отражению рожицу. Чертовски хороша. Граф обомлеет с первого взгляда…

Стараясь думать только о графе, Ольга запихнула в наволочку мыльницу, шампунь, зубную пасту и щётку. На полке валялась отвёртка. Не нож, но всё-таки. Зажав отвёртку в кулаке, она толкнула дверь и вышла.

Граф по-прежнему отсутствовал.

Смеркалось. Капал мелкий дождик — несомненно летний, но очень противный.

— Спасибо! — сказала Ольга дождику. — Вообще-то я уже помылась!

Плотно закрыв дверь, она прижалась к ней лбом и всхлипнула.

А потом, орудуя тюбиком пасты вместо мела, вывела крупными печатными буквами:

МЕНЯ НЕТ ДОМА

Задрав нос к тучам, она шагнула навстречу неизвестности — но не тут-то было. В ногу вцепились, Ольга рванулась, поскользнулась на мокрой траве и шлёпнулась.

— Ма-а-ама-а-а!!!

Ничего.

Никого.

Куст!

Отцепив от штанины пару колючих шариков, она пнула куст тапочком. Чертополох затрясся и подобрал листья. Как живой…

Кроме живых кустов в степи, разумеется, водились змеи, кусачие суслики и тарантулы. Трава стелилась под ветром. В жёлтых цветочках неподалёку громко шуршало. Ольга вскочила и огляделась.

Степь да степь кругом. Никакой дороги, вымощенной жёлтым кирпичом. Никакой тропинки. На линии горизонта трава сливалась с красным закатным небом. По небу плыли рваные тучи, под тучами стоял странного вида домик: кубик без окон. Из-под двери выбивался мертвенно-белый свет.

Ольга повернулась к ванной спиной, стиснула отвёртку и пошла прочь, а когда наконец обернулась, ванная уже исчезла. Всё.

Очень-очень быстро на степь опускалась ночь. Из-за туч злобно скалилась луна — щербатая и зелёная. Дождь не унимался, и путешественницу, промокшую насквозь, трясло от холода. Хорошо, что не зима, утешалась она, шагая всё медленней и медленней. Тапочки обросли грязью и скользили, но идти босиком было совсем уж невозможно.

А граф запаздывал.

Впрочем, про графа она забыла и вспомнила, заметив впереди невысокую, словно игрушечную башенку. Ольга воспрянула духом, но, подойдя поближе, остановилась, охваченная ужасными подозрениями.

Башенка казалась нежилой. Зачем ставить башенку посреди степи? Часовня! Часовня на заброшенном кладбище — а вон и холмик насыпан…