Анна Гринь - Забудь мое имя!

Забудь моё имя!

Глава 1

Бывает такой день, когда просыпаешься рано утром, бодрой, свежей, счастливой. Под боком сопит обожаемое чудо и жмется к тебе нагретой спинкой. И уже не важно, что чудо это пушистое и когтистое. И хорошо тебе. И радостно! И утро за окошком разгорается приветливо. Восторг!

А бывает — встаешь поздно, выспавшейся и не менее счастливой. Спешить некуда. Все легко и приятно.

Я люблю просыпаться поздно. Жаль, редко выходит. И особенно люблю сладкое пьянящее утро в деревне летом!

Нынешнее мое пробуждение я без всяких раздумий назвала бы самым ужасным в этом году. Да что там! Во всей моей жизни!

Вот скажите, нормальный человек будет просыпаться в пять утра в субботу, да еще зимой? По моему скромному мнению — нет. Но у соседа с третьего этажа на этот счет ответ простой — непременно!

Все бы ничего, если бы он не только вставал, но и оповещал об этом всех желающих и нежелающих знать. Иногда мне кажется, что сосед сознательно издевается над нами! Только садист может выходить во двор в такой мороз, рано утром, и битый час пытаться завести машину, имя которой «Старая колымага, мечтающая о свалке».

Я, ворча, постанывая и брыкая ногой одеяло, накинула на голову подушку, силясь заглушить звук, доносящийся из‑за окна. Судя по всему, во дворе одновременно взрывались бомбы, ездили танки и чинили дорогу.

В довершение картины кошмарного пробуждения за стенкой активизировались кошки. Хотелось проклясть того, кто так жестоко над нами поиздевался. Мало того, что мы с мамой живем на первом этаже в панельном доме постройки восьмидесятых годов, так еще и соседи словно на подбор! Чего стоит эта самая дамочка слева!..

Ничего плохого сказать не хочу, но не может человек в однокомнатной квартире держать восемь взрослых животных! Все бы ничего, если бы за стенкой проживала милая женщина пенсионного возраста. Нет, там обитает молоденькая особа, лет на пять меня старше, и дома ее постоянно нет. Кошки в одиночестве сходят с ума, устраивают концерты и драки. А с такой слышимостью, как в нашем доме, порой бывает ощущение, что кошки воют прямо у тебя на коленях.

Я люблю кошек, у нас живет очень общительный котейка Тимофей, лет десять назад принесенный мной под курткой, втайне от мамы. Тогда он еще помещался под куртку девятилетней девочке, чего не скажешь об этом толстопузе сегодня. Бывший дворовой, ныне вполне одомашненный, кот безбедно царствовал в нашей трешке, благополучно подъедая все, что моя безалаберная мамочка оставляет на столе.

Помня о своем голодном прошлом, Тимка без раздумий трескает все. Даже огурцы и кофейную гущу, если может ее достать из чашки. Я всегда за собой все убираю, мою или составляю в холодильник. Чего не скажешь о маме. Именно от ее невнимательности наш котик достиг ужасающих десяти килограмм. Диета здесь уже не поможет! Недокормленный кот, вылизав свою миску, садится перед тобой неподвижным памятником голодной скорби. При этом его не смущает, где в этот момент находятся хозяева. В ванной, значит в ванной. В туалете, так в туалете. И объяснять страдальцу, что он слопал последнюю еду в доме, бесполезно.

Последняя еда у нас бывает довольно часто. Моей стипендии едва хватает на оплату проездного, телефона и интернета, так что за пропитание отвечает мамочка. А с ее своеобразным отношением к своим материнским обязанностям, мы постоянно на диете. Если я начинаю жаловаться на плохое отношение к детям, то мне устраивают показательное выступление на тему «Как тяжело мне было тебя растить одной, а ты!..»

Этот спектакль мама дает часто и по любому поводу. Но только мне.

Маме много чего пришлось пережить, но назвать ее жизнь страданиями не сможет даже наш кот, а в этом он понимает!

Мама родилась в семье очень приличных людей. Именно так про бабушку и дедушку говорят до сих пор. «Приличные люди». Иван Николаевич — профессор математики, Антонина Тимофеевна — преподаватель биологии. Все ожидали, что девочка Света пойдет по стопам таких достойных родителей, поступит в университет, станет заслуженным учителем или даже профессором. Ну, или что‑то в этом роде.

Но мама не только не пошла, куда все ей указывали, но и наоборот — свернула с расчищенной дороги. В восемнадцать лет, еще не сдав экзамены для поступления, она забеременела. Будущий папочка жутко перепугался и жениться отказался, мгновенно исчезнув с горизонта. Но мама и не горевала из‑за этого, разлюбив его еще до моего рождения.

Нужно сказать, что меня она забросила тоже, переложив заботы на плечи бабушке. Сама же Света уже спустя три месяца после родов опять влюбилась, «очень серьезно», как она сама говорила.

Ее очередным избранником стал молодой и эксцентричный фотохудожник. Пару месяцев Света пробыла его музой и богиней, а затем он встретил «новую счастливую» любовь. Из той связи мама вынесла нынешние жизненные взгляды, любовь к богеме и умение шикарно курить странно пахнущие тонкие пахитоски.

На волне того увлечения, она начала рисовать. Вначале никто не воспринимал маму серьезно, но спустя несколько лет какой‑то чахлый критик назвал ее мазню картинами. Целую статью накропал, которую даже напечатали! И Света стала популярна, вполне успешно раскрутив себя. Какое‑то время ее даже считали модным талантливым художником.

Ухажеры сменяли один другого, каждый следующий был состоятельнее и старше предыдущего. У мамы появились деньги, и вполне приличные. Она смогла себе позволить ездить на курорты по три–четыре раза в год, одеваться модно и шикарно. А потом ко всему этому прибавились бесконечные салоны красоты с массажами, пилингами и масками. Особенно часто подобные заведения мама стала посещать после того, как обнаружила, что в зеркале уже не отражается свеженькая двадцатилетняя красавица.

Окрашивание из натурального русого в блонд, голубые линзы и занятия модной тогда йогой кардинально изменили ее внешность, отмотав назад почти десять лет. Волна популярности вновь накрыла Свету. Правда, на этот раз в центре внимания была она сама, а не «творчество».

Но несколько лет спустя и этого не стало. Критики и богатенькие спонсоры сбежали к более молодым и модным, а мама все хваталась за ускользающую ленточку победительницы.

Нынче, на границе сорока лет, она вроде как смирилась и с собой, и с неудавшейся жизнью, и с отсутствием постоянного спутника, и с квартирой в спальном районе. Даже с наличием дочери, уже почти взрослой. Но все еще стремилась туда, в яркий праздничный мир, не упуская любую возможность.

Как раз с очередной своей «возможностью» она и укатила посреди зимы в далекий Тайланд на месяц, не оставив толком денег, но зато повесив на мою шею проблему, в виде очередного заказчика, работу которого обещалась закончить еще осенью.