Робин Хобб - Наследие

Это была шкатулка с драгоценностями, принадлежавшая моей бабушке. Я нашла ее после ее смерти. Может, шкатулка с драгоценностями, это слишком громкое имя для простой деревянной коробки, в которой и было не так много. В ней лежало серебряное кольцо, камень из которого вынули и продали, чтобы семья могла расплатиться с долгами. Хотела бы я знать, почему она не продала кольцо целиком. Два ожерелья, одно гранатовое, и другое, — из полированной яшмы. На дне, обернутый в два слоя ткани, лежал кулон.

Это было прилежно переданное резчиком женское лицо. Оно выглядело аристократичным, и в то же время веселым, и я узнавала в некоторых чертах этого лица свои. Я пыталась представить, кем из моих предков она была, и почему кто-то проявил такое внимание, и вырезал ее так искусно из столь неприглядного кусочка древесины. Он был серым, что сочеталось с возрастом женщины, и когда я взвесила его в своей руке, оказался удивительно тяжелым. Как бы там ни было, цепь, на которую он был подвешен, была сделана из настоящего серебра. Я даже подумала, что ее можно было бы носить как украшение и без кулона. Тут я услышала звук шагов в коридоре снаружи ее спальни, и торопливо накинула цепочку себе на шею. Украшение тяжело висело между моих грудей, скрытое блузкой.

Моя кузина Телия стояла прямо в дверном проеме. "Что это у тебя там?", — спросила она требовательно.

«Ничего», сказала я, быстро отправив шкатулку обратно на бабушкин сундук.

Она скользнула в комнату, схватила ее и высыпала украшения на свою ладонь. «Славно», сказала она, поднимая из общей груды яшмовое ожерелье. Мое сердце дрогнуло, так как оно понравилось мне больше, чем все остальные украшения. «Я, ведь, старшая из внучек», сказала она самодовольно, и напялила ожерелье на себя. Затем взвесила в руке остальные украшения. «И моя сестра Корес будет следующей. Это для нее». Ее губы растянулись в улыбке, когда она бросила мне обезображенное кольцо.»А это твое, Керис. Скромное наследство, но ведь она кормила и одевала тебя последние два года, и держала тебя в доме, который давным-давно должен был достаться моему отцу. Это больше, чем она когда-либо делала для меня, или моей сестры.»

«Я жила здесь с ней. Я заботилась о ней. Когда ее руки скрутило так, что она больше не могла ими пользоваться, я купала ее, и одевала, и кормила..» Моя затаенная злость заставляла слова вырываться натянуто.

Телия высокомерно оборвала меня. «И мы все предупреждали, что за это ты ничего не получишь. Она потеряла все состояние своей семьи еще когда была девочкой, Керис. Каждый знает, что она бы умерла на улице голодной смертью, если бы мой дедушка не женился на ней. И мой отец проявил достаточную доброту, когда разрешил ей проживать остаток своей жизни в доме, который должен был достаться ему сразу после смерти его отца. Такова жизнь.» Она бросила выпотрошенную шкатулку на раскрытую кровать моей бабушки и покинула комнату.

«Я любила ее», произнесла я тихо в пустоту. Гнев вспыхнул во мне на мгновение. Это был старый семейный спор. Ее отец был сыном первой жены дедушки, и законным наследником всего, о чем они так регулярно напоминали мне. Для них не имело никакого значения, что моя бабушка воспитывала их отца, как своего родного ребенка. Меня заставляло вскипать то, что Телия имела наглость заявлять о родстве с ней только чтобы иметь права на ее драгоценности, и при этом отрицала любые мои права на часть семейного богатства. На какой-то момент гнев захватил меня. Потом, как будто почувствовав бабушкину мягкую руку на своем плече, я выпустила его наружу. «Бесполезно сопротивляться», сказала я себе. В бабушкином зеркале я видела все то же смирение с неудачей, которое так часто видела в ее глазах. «Это не стоит того» говорила она мне так часто. «Скандалы и драки бессмысленны. Отпусти это, Керис. Отпусти.» Я бессмысленно посмотрела на кольцо в своей руке, и надела его на палец. Оно сидело так, будто было сделано специально для меня. Так, или иначе, это оказалось подходящим наследством.

Я покинула бабушкину комнату и направилась в свою спальню, чтобы собрать вещи. Это не заняло много времени. Помимо той одежды, что уже была на мне, у меня был еще всего один комплект одежды, и бабушкино старое одеяние Торговки из мягкого шафрана. Я сомневалась на его счет, но в конце концов положила в рюкзак. Я никогда не видела, чтобы она носила его. Как-то раз я спросила ее об этом единственном не используемом элементе ее одежды. Она только покачала головой. «Я не знаю, почему храню его. Оно больше не играет в моей жизни никакой роли. В Удачном семьи торговцев надевают это, когда идут на Торговый совет обсуждать свои дела. Шафрановый был цветом моей семьи, семьи Лантис. Но я бросила все это давным-давно.»

Я прикаснулась к мягкой шерсти. Одеяние выглядело довольно архаично, но шерсть будет греть, сказала я себе. К тому же я не собираюсь оставлять это своим родственникам. Теперь, когда моя бабушка умерла, ее маленький домик на утесе и пастбище с овцами позади него перейдут к моему дяде. И я, единственная дочь ее дочери, должна найти свой собственный путь в этом мире. Мой дядя недовольно взглянул на меня, когда вчера вечером я сказала ему, что мне некуда пойти, и спросила его разрешения остаться здесь хоть на неделю.

Он сказал строго, «Старуха умирала два года, Керис. Если за два года ты не смогла определиться с планами на будущее, ты не сделаешь этого за неделю. Нам нужен этот дом, и он мой по закону. Мне жаль, но ты должна уйти.»

Так я ушла, но не очень далеко. Хетта, жена пастуха, на эту ночь пустила меня к себе. Они были также злы на моего дядю, как и я сама, поскольку он уже объявил им, что поднимет их арендную плату. Все те годы, пока они арендовали землю у моей бабушки, она никогда не поднимала плату. Хетта была старше меня, но это никогда не мешало нам быть хорошими друзьями. У нее было двое маленьких детей и она носила в себе третьего. Она была рада предложить мне кровать у очага и горячий ужин в обмен на помощь по дому, «оставайся столько, сколько хочешь». Мы болтали, и в то время, как я приводила в порядок дом, она, освобожденная от дел, смогла сесть, вытянуть ноги и добавить последний стежок в лоскутное одеяло. Я показала ей мои кольцо, кулон и цепочку. Увидев кулон она вскрикнула, и оттолкнула его от себя.

«За цепь ты можешь получить несколько монет, и, может, за кольцо. Но этот кулон от дьявола. На твоем месте я бы избавилась от него немедленно. Брось его в море. Это диводрево, основной материал для постройки живых кораблей. Я бы ни за что на свете не дала этому коснуться моей кожи «.

Я взяла кулон, и присмотрелась к нему пристальнее. В свете свечей я заметила его блеклость, как будто когда-то он был ярким, но теперь краски выцвели. Древесное волокно выглядело лучше, детали лица проступали отчетливее, иначе, чем я их помнила. «Почему это — зло?», недоуменно спросила я Хетту. «Живые корабли, — не зло. Их носовые украшения оживают, могут говорить и направляют лодку по верному пути. Они волшебные, но я никогда не слышала, чтобы их называли злом»