Николай Андреев - И маги могут быть королями

Николай Юрьевич Андреев

И маги могут быть королями

(Беневалей и Буатов - 1)

Пролог.

На улицах столицы Аркадской империи[1] царила тишина. Гробовая, как потом шутили многие...

Ещё утром, после трапезы, великий император почувствовал себя плохо, его руки начали дрожать, а ноги отказывались двигаться.

Дука Ватац[2] отлично понимал: ему ничто не поможет на этом свете. "Эльфийским вином" основатель династии пробил себе дорогу к трону. Первый Ватац был не дурак: он выбрал самый надёжный и сильный яд. Ныне судьба сыграла злую шутку с его потомком...

Завещание, писанное на листе золотыми чернилами, лежало теперь под алтарём в Соборе Аркара[3].

К полуночи императору стало совсем плохо. Многочисленные придворные окружили своего владыку. Мало кто из разодетых в шелка и атлас знатных дуксов вправду горевал по Ватацу. Многие просто надеялись, что им что-нибудь перепадёт из ослабевших рук.

В последнее мгновение своей жизни, когда разум уже почти отказался слушаться Дуку, а конечности онемели, Ватац смог произнести:

– Живите долго, я приказываю вам это, - ирония, прозвучавшая в низком измученном голосе, заставила присутствующих вздрогнуть.

А через мгновение Дука Ватац присоединился к своим предкам на небесах...

Боги, наверное, решили зло пошутить над жалкими смертными. В соседней стране, что Огнар[4] некогда нарёк Королевством[5], тоже умирал государь.

Альфонсо V Огнарид, милостью богов король огнарский, покидал этот мир в покое и тишине. Несколько дней назад у него защемило в левой части груди, и лекари предсказали, что вскоре страна лишится владыки.

Теперь же боль снова пришла, королю было трудно дышать, сердце сдавило, но разум не оставил Альфонсо.

– Ваше Величество, изволите ли... - начал было жрец Онтара, верховного бога огнаров, но король прервал его, шевельнув рукой.

Альфонсо никогда не терпел, когда ему указывали, что делать, а что - нет. Наверное, не в последнюю очередь именно из-за этого король назначил своим преемником не родного сына, а племянника, Реджинальда[6].

Фердинанд Онгарид[7], в эти минуты гулявший на пиру с друзьями и северной знатью, слыл заядлым охотником и гулякой. Всё бы ничего, Альфонсо сам когда-то был таким же, но даже в молодости решения короля никогда не зависели от чужого мнения. А вот Фердинанд слишком часто прислушивался к своим советчикам, среди которых попадались и весьма опасные, думающие лишь о собственной выгоде и славе.

Зато Реджинальд... Племянник лично управлял землями своей семьи. Правда, в этом деле он чаще прибегал к древним книгам, чем к помощи и советам людей...

– Ваше Величество, издревле наследником престола был... - затянул очередную речь жрец Онтара, но Альфонсо вновь прервал его на полуслове.

– Королевство мне дороже! - отчеканил он. Внезапно сердце защемило ещё сильнее, и разум короля огнарского навсегда погрузился во тьму...

Одинокий всадник ехал по покрытым густой зеленью холмам. Здесь, на северной границе Аркадской империи, ни дня не проходило без нападения варваров, но всадник не боялся "каких-то там айсаров"[8].

Человек этот был достаточно высок. Если приглядеться, можно было бы сказать, что ему около сорока: лицо уже избороздили пусть и редкие, но глубокие морщины, начали появляться залысины, чёрные волосы потеряли былой блеск. Но выражение лица, как и в молодости, оставалось настойчивым, даже несколько упрямым. Этим он напоминал правителей древности. И не зря: Андроник Ласкарий[9] был потомком древних аркадских императоров, чей род ныне владел довольно обширными, но бедными землями на севере империи.

Вечерело. Андроник возвращался в поместье, посвятив весь день осмотру границы. По дороге домой он заглянул в форт, оставив там свой отряд.

Ласкарий пытался понять, почему в столицу так поспешно уехал Иоанн Дука Ватац[10], один из сыновей императора. Всю неделю до этого Иоанн, служивший в отряде Андроника, был сильно взволнован, возбуждён, порой останавливался на месте, глядя в пустоту, пока его кто-нибудь не окликал. Сын императора был таким лишь однажды: по приезде на север. Отец выслал сына из столицы после очередной гулянки учиться уму-разуму. Что юноша и делал последние два года.

Но как ни старался Ласкарий, угадать причину отъезда принца не мог...

Внезапно Ласкарий приметил вдалеке всадников, ехавших на северо-восток. Трое-четверо. Не больше...

Андроник ухмыльнулся, доставая из ножен спату[11]. Он надеялся, что неизвестные окажутся айсарами, решившими пограбить империю, и мысли перестанут донимать...

Среди горных вершин, на которых, словно сонные белые медведи, лежали снежные шапки, затерялась Магическая академия[12]: домики, башни и учебные корпуса, объединённые крытыми галереями. В одной из башен, продуваемой холодными и вольными ветрами с севера, в комнатушке под самой крышей, сидел человек в красной мантии. Тёмные волосы его были коротко острижены, лицо гладко выбрито, а чёрные глаза невидяще смотрели вдаль.

Это был Тенперон Даркхам, один из учителей академии. А на квадратном ободранном столе перед ним лежало письмо. Именно оно стало причиной неимоверного волнения Тенперона.

Листок потрёпанного пергамента, краешек которого был бурым от крови. То, чего учитель академии так давно ждал, случилось. Но, боги, как же не вовремя!

Тем не менее, первый ход в игре "смерть короля" уже был сделан. Отступать поздно. Да и нельзя. И потому-то Тенперон сидел и думал, что ему делать дальше...

Здесь не было ничего, кроме света далёких звёзд. И в этом тусклом свете, даже более слабом, чем от пламени догорающей свечи, угадывались очертания человека в балахоне. Неизвестный завис в воздухе, что, однако, ничуть его не смущало.

Некогда его наряд был прекрасен: шёлковый, с кроваво-красной оторочкой из атласа. Но теперь балахон больше походил на одежду бедного странствующего учителя. Учителя, чьего лица не было видно из-под низко надвинутого капюшона.

Человек замер. Похоже, серьёзно задумался. А потом произнёс в пространство бессмысленные на первый взгляд слова:

– Они не говорили этого в прошлый раз... Может быть, я всё-таки смогу это сделать?..

Флавиан[13], как когда-то звали этого человека, давно привык говорить сам с собой. А ещё он привык говорить загадками, переходившими в бред. Что ж, на его месте любой другой давно сошёл бы с ума...