Мэгги Лерман - Цена всех вещей

Мэгги Лерман

ЦЕНА ВСЕХ ВЕЩЕЙ

Посвящается Кайлу

ЧАСТЬ I

ГЕКАМИСТЫ

1

Ари

Пять дней спустя

В обветшалом жилом комплексе за средней школой живет гекамистка. Это каждый знает. Куча народу на протяжении многих лет пользовалась ее заклинаниями, чтобы сжульничать в учебе, или стать красивее, или получить ауру везунчика. Но только не я. Единственное заклинание, которым я когда-либо воспользовалась, было делом рук гекамистки из Бостона. Это случилось около десяти лет назад. Я помню ее стерильный офис и кусочек сухого тоста, лежащий передо мной на тарелке. Помню, что плакала навзрыд и едва смогла проглотить хлеб.

Однако это возымело эффект — я прекратила плакать, и вот теперь я здесь.

Эта гекамистка работает прямо у себя на кухне. Занавески дешевенькие, на потолке потеки, правда, вокруг чисто. Сама гекамистка в рваном халате. Она предлагает мне чашку чая, и я говорю «да», хотя прекрасно знаю, что не стоит принимать еду или питье от незнакомого человека, тем более от гекамиста. Но отказаться вроде бы неудобно.

Левое запястье болит — внутри, где-то под мышцами и костью. Мой побочный эффект. Я стискиваю запястье под столом здоровой рукой.

— Любовные заклинания не работают, ты в курсе? — говорит гекамистка, опуская в две яркие кружки уже использованные пакетики чая «Липтон». — Кто бы он ни был. Они будут целовать тебя, говорить слова, в которые верят. Но ты не поверишь. Любви нужны испытания. — Она рассеянно улыбается, словно на долю секунды забыла и теперь пытается вспомнить, кто я такая и что делаю у нее на кухне. Я в этот момент смотрю на щель между передними зубами гекамистки. Просто чтобы не глядеть ей в глаза и не думать о Победе, любви и испытаниях. — Естественно, я продам его тебе. Это просто предупреждение.

— Я пришла сюда не за любовным заклинанием, — отвечаю я.

Она протягивает мне кружку с чаем и удивленно приподнимает брови.

— О, стоило догадаться. Глупая я, глупая. Тогда говори, в чем дело. Исправление оценки? Баллы в Эй-Пи-тесте?

Как хорошо, что в руках у меня горячая кружка. Это помогает отвлечься от боли в запястье и сдерживать бьющую тело дрожь. Я могла бы передумать — сказать что-нибудь. Заявить, что хочу везения или уверенности в себе. Молить о небольшой помощи на экзаменах. Попросить какой-нибудь подарок для Джесс или Дианы, что-нибудь временное и забавное. Но я зашла уже слишком далеко и скоро покончу с этим. Еще немного, и мне больше никогда не придется испытывать это чувство.

Чувство, которое преследует меня, где бы я ни находилась. Ощущение, что стены вот-вот раздавят меня. Как будто воздух вокруг вдруг стал слишком разреженным и с каждым вдохом в легкие попадает все меньше и меньше кислорода.

Мне хочется плакать, но я боюсь. Боюсь того, что случится потом. Боюсь того, во что превращусь.

Диана всегда подтрунивала над моим нежеланием обсуждать свои чувства. Правда, это не означало, что их у меня не было вовсе. Просто я не хотела, чтобы они выплеснулись все одновременно и захватили меня целиком. И вот теперь я больше не могла сдерживаться.

Мне было необходимо это. Так же, как девять лет назад.

Я сделала глубокий вдох и усилием воли подавила слезы.

— Я хочу, чтобы вы принудили меня забыть моего парня.

Гекамистка отхлебывает чай. Смотрит на меня. Я не могу заставить себя поднести кружку к губам.

— Навсегда, — добавляю я. — Никакой этой временной ерунды.

— Навсегда дороже. Скажем… пять тысяч долларов. — Я киваю. Прекрасно. — Что ж, если у тебя есть деньги, я могу это сделать. Конечно. Могу состряпать прямо сейчас. В общем, примешь это прямо перед отходом ко сну и будешь опустошена на веки вечные.

— Спасибо. — Волна облегчения настолько огромна, что я практически разбита. И даже не в силах думать о Уине.

Больше никогда он не подбросит меня до школы на своем грузовике. Не заглянет мне в глаза на выпускном балу, не скажет, что любит. Больше никогда я не увижу его в первом ряду во время выступлений, сияющего для меня одной. Больше никаких поцелуев, обещаний и планов. Никакой любви.

Никакой последней ночи на пляже. Никаких сказанных в гневе слов. Никаких пробуждений от звонка его матери. Никаких долгих прогулок по пляжу с песком и водорослями в волосах, никаких бабочек в животе и глаз, плотно зажмуренных и пересохших от слез. Вся боль последних пяти дней исчезла.

Гекамистка постучала пальцами по столу, привлекая внимание:

— Но существует цена.

— Я же сказала, что заплачу, — говорю я. Карман моей куртки набит деньгами. Они до сих пор все в том же конверте из манильской бумаги, в котором я их нашла. Я чувствую, как они упираются мне в ребра. Как раз пять тысяч долларов. Я отыскала их вчера в собственном шкафу. Они лежали в надорванной обувной коробке в самой глубине шкафа. Я искала, что бы такое надеть, что не напоминало бы мне об Уине. Я не знала, была ли эта коробка там раньше, и вовсе не была уверена, что она принадлежит мне, однако я так же понятия не имела, кто бы мог ее туда положить. Меня охватило чувство, что эти деньги — знак, подтверждающий, что я должна сотворить это заклинание.

— Я говорю не о деньгах. Заклинание потребует с тебя собственную плату. Заклятье красоты может ударить по умственным способностям. Как насчет этого? — Она рассматривает меня, и я стараюсь делать вид, что впервые об этом слышу. На самом деле нет. Вскоре после первого раза меня настиг побочный эффект в виде проблем с речью, а боль в запястье — настоящее испытание. — Большинство людей после заклинания памяти в итоге мучаются болями. Оно может воздействовать на мускулы или нервные окончания… или на что-нибудь еще. Точно предсказать невозможно.

Но это будет стоить того — и денег, и дополнительной платы своим здоровьем, лишь бы избавиться от этого невыносимого груза. Я представляю это так, словно закрываю глаза, а просыпаюсь уже совершенно другим человеком. Слепым. Опустошенным. Счастливым. Свободным.

— О! — говорит гекамистка, хлопая себя по лбу. — Нужно было спросить, глупая я, глупая. Ты раньше пользовалась какими-то еще заклинаниями?

— Нет.

— Потому что наложившиеся друг на друга заклинания получаются беспорядочными. Путаными. Смешанными. Побочные эффекты даже не удваиваются, они возрастают мно-го-крат-но. — Она сощуривается так, что маленькие глазки буквально исчезают в морщинах. — Глупо, слишком глупо. Твое лицо кажется знакомым.

— Я клянусь, что никогда не пользовалась другими заклинаниями. — Я говорю это как можно быстрее, чтобы меня не смогли поймать на лжи. Лгун из меня никакой. Если она как следует надавит, я расколюсь. Мне хочется сжать запястье и помассировать его, но я сдерживаю порыв. Оно болит уже неделю, словно предупреждая: вот что бывает, если пользоваться заклинаниями. Вместо этого я опускаю взгляд вниз, на свои ноги. Внутри, под кедами, ступни красные и израненные. Я уже потеряла или вот-вот потеряю очередной ноготь. Отваливающиеся ногти — гордость танцора.