Две башни - Толкин Джон Рональд Руэл Страница 10

Плохо иметь дело с таким врагом: он хитрый колдун и умеет принимать множество обликов. Говорят, он ходит тут и там, как старик в плаще с капюшоном, очень похожий на Гэндальфа, как вспоминают теперь многие. Его шпионы пролезают в каждую щель, а его птицы, как злое предзнаменование, постоянно висят в небе. Я не знаю, как все это кончится, потому что сердце мое говорит: друзья Сарумана живут не только в Изенгарде. Но когда вы придете в дом короля, сами увидите. Или вы не пойдете? Я, может, зря надеюсь, что вы посланы мне в помощь в минуту сомнения и нужды?

— Я приду когда смогу, — сказал Арагорн.

— Идемте сейчас! — сказал Эомер. — Потомок Элендила будет сильной поддержкой сыновьям Эорла в злую минуту. На западе уже сейчас идут сражения, и, боюсь, они плохо кончатся для нас.

В этот северный поход я отправился без королевского разрешения, и в мое отсутствие его дом остался с малой охраной. Но три ночи назад разведчики сообщили мне, что видели отряд орков, спускавшийся с восточной стены; они сказали, что у некоторых орков были значки Сарумана. Я заподозрил, что случилось то, чего я больше всего боялся: что заключен союз между Ортханком и Башней Тьмы. Поэтому я погнал свой эорд, людей из моей Марки; мы догнали орков перед наступлением ночи два дня назад у границ леса Энтов. Тут мы окружили их и вчера на рассвете дали бой. Я потерял пятнадцать своих людей и двенадцать своих лошадей, увы! Орков оказалось больше, чем мы рассчитывали. К ним присоединились и другие, придя с востока через Великую Реку. Вы легко разглядите их след немного к северу от этого места. И еще другие орки пришли из леса. Большие орки, тоже со знаком белой руки Изенгарда. Эти сильнее и более злобны, чем остальные.

Тем не менее мы покончили с ними. Но мы слишком долго отсутствовали. Нам нужно торопиться. Пойдете ли вы с нами? Вы видите у нас есть лишние лошади. И есть работа для меча. Мы найдем работу и для топора Гимли и лука Леголаса, если они простят мои резкие слова, касающиеся госпожи леса. Я говорил так, как говорят люди моей земли, и я с радостью узнаю о ней больше.

— Благодарю вас за ваши прекрасные слова, — сказал Арагорн, — сердце мое жаждет идти с вами, но я не могу покинуть своих друзей, пока остается надежда.

— Надежды нет, — сказал Эомер. — Вы не найдете своих друзей на севере.

— Но они не остались сзади. Мы нашли ясный знак недалеко от восточной стены: по крайней мере один из них был еще жив. А между стеной и этим местом мы не нашли других их следов, никто не сворачивал от главного следа, если только мне не изменило мое искусство.

— Тогда что же стало с ними?

— Не знаю. Они могли быть убиты и сожжены вместе с орками; но вы говорите, что этого не может быть, и я не боюсь этого. Я могу только предположить, что до начала битвы их унесли в лес, может быть еще до того, как вы окружили своих врагов. Можете ли вы поклясться, что никто не выскользнул из ваших сетей таким образом?

— Я могу поклясться, что ни один орк не сбежал после того, как мы увидели их, — сказал Эомер. — Мы достигли окраины леса раньше их, и если после этого какое-либо живое существо прорвало наш окружение, это был не гоблин; такое существо должно обладать волшебными свойствами.

— Наши друзья одеты так же, как и мы, — сказал Арагорн, — а вы прошли мимо нас при свете полного дня.

— Об этом я забыл, — сказал Эомер. — Трудно быть уверенным в чем-нибудь среди подобных чудес. Весь мир становится необыкновенным. Эльф в компании с гномом путешествуют по нашим степям; можно говорить с госпожой леса и остаться в живых; и меч, который был сломан еще до того, как отцы наших отцов приехали в Марку, снова возвращается к войне! Как может человек решить, что делать в такие времена?

— Но добро и зло не изменилось за прошлый год, — сказал Арагорн. — Они те же у гномов, эльфов и людей. Дело человека — различать их и в злотом лесу, и в собственном доме.

— Это верно, — сказал Эомер. — Я не сомневаюсь ни в вас, ни в том, чего жаждет мое сердце. Но я не могу делать все, что хочу. Наш закон не позволяет чужеземцам свободно разъезжать по нашим полям, и только король может дать такое разрешение… Этот закон стал особенно строг в наши опасные дни. Я прошу вас добровольно пойти со мной, но вы не хотите. Но ведь не могу же я начинать битву ста против троих.

— Не думаю, чтобы ваш закон говорил о таких случаях, — сказал Арагорн. — Я не совсем чужеземец; я бывал в этой земле и раньше, и не один раз; я ехал с войском Рохиррима, хотя и под другим именем и в другой одежде. Вас я не видел: вы слишком молоды, но я разговаривал с Эомундом, вашим отцом, и с Теоденом, сыном Тенгела и никогда в прежние дни ни один высокий военачальник этих земель не принуждал человека отказываться от такого поиска, как мой. Мой долг ясен — идти дальше. Вы должны сделать выбор, сын Эомунда. Помогите нам или по крайней мере не мешайте. Или попытайтесь выполнить ваш закон. Если вы так поступите, меньше ваших воинов вернется к королю, меньше станет участвовать в войне.

Эомер некоторое время молчал, потом заговорил:

— Мы оба должны торопиться. Каждый час уменьшает вашу надежду, а мои товарищи раздражаются из-за задержки. Мой выбор таков: можете идти. Более того, я дам вам лошадей. Прошу только об одном: когда ваш поиск закончится или окажется напрасным, верните лошадей к Энтвейду, где в Эдорасе, в золотом зале сидит теперь Теоден. Тогда вы докажете, что я не ошибся. Я рискую собой, может, всей жизнью в надежде на вашу честность. Не обманите меня!

— Не обманем, — сказал Арагорн.

Всадники сильно удивились, бросали мрачные и сомнительные взгляды, когда Эомер отдал приказ передать свободных лошадей чужеземцам, но лишь Эостен осмелился говорить открыто.

— Может, это и хорошо для этого лорда из Гондора, если он говорит правду, — сказал он, — но кто слышал о том, чтобы лошадь Марки давали гному.

— Никто, — ответил Гимли. — И не беспокойтесь: никто и не услышит об этом. Я предпочитаю идти, чем сидеть на спине у такого большого и свирепого животного.

— Но вы должны ехать, иначе вы задержите нас, — заметил Арагорн.

— Вы можете сесть со мной, друг Гимли, — сказал Леголас. — Тогда все будет хорошо.