Царица Шаммурамат. Полёт голубки (СИ) - Львофф Юлия Страница 10

— Не плачь, мама. Давай оттащим тело отца под порог дома этого человека. Может, тогда он даром захоронит?

Белия скривился; от злости его маленькие косые глаза налились кровью. Вцепившись в свой посох, он зашагал так быстро, что сопровождавшие его слуги едва поспевали за ним.

В тот же день Белия похоронил пастуха Сима в яме за оградой селения.

Сикера — ячменное пиво.

Шамаш — месопотамский бог солнца; как источник света, который прогоняет тьму, и как бог, который благодаря своему свету, видит всё с небес, Шамаш считался исполнителем правосудия.

Абу — на аккадском языке «отец»; также уважительное обращение к жрецам и старейшинам в общине.

Сикль — мера веса и денежного счёта, равная около 8,4 г.

Суту — равно около 8 л.

Глава 7. Убарсин

Ночью прошёл дождь. Нагретая, растрескавшаяся от жары земля ожила, напитавшись драгоценной влагой. Ану-син радостно, с наслаждением шлёпала босыми ногами по тёплым лужам. В полдень солнце поднялось выше, с земли поднимался пар, словно золотыми нитями паутины соединялись в этот час земля и небо.

Река манила искупаться, и Ану-син направилась к тропинке, которая, извиваясь, сбегала с крутого берега к воде. Тысячи кузнечиков верещали в высокой, но уже пожелтевшей, сухой траве. Чёрный уж, задирая вверх блестящую головку с жёлтой чешуёй, быстро полз в зарослях; шныряли шустрые изумрудные ящерицы. Белые мотыльки порхали друг возле друга, поднимаясь всё выше и выше в синюю безоблачную бездну.

Ану-син сошла к реке и уже собиралась войти в воду, как вдруг услышала тихий плеск воды, а в следующее мгновение из-за тростниковых зарослей выплыл рыбачий челнок. В челноке сидел худенький мальчик, на первый взгляд, одного с Ану-син возраста. Судя по его одеянию, он был из зажиточной семьи, однако Ану-син удивило то, что с ним не было слуг. В руках мальчик держал свисавшее над водой удилище.

— Ловится? — стоя у кромки воды, с любопытством спросила Ану-син.

— Ловится, — охотно — как своей давней знакомой — ответил ей мальчик. — В излучине, где все ловят, рыба уже перестала клевать. А здесь, у этого берега, ещё клюёт.

— И много ты наловил?

Мальчик наклонился и с гордостью показал Ану-син парочку мелких серебристых рыбёшек:

— Этих я сам поймал. — И потом прибавил доверчиво: — Хорошо, что у Икиши сегодня любовное свидание, а то он наловил бы за меня, как обычно, и потом соврал отцу, что улов — весь мой.

— Икиша — твой старший брат? — с понимающей улыбкой спросила Ану-син.

— Что ты! — Фыркнул мальчик. — Моему брату нет никакого дела до рыбной ловли. Икиша это мой наставник, он служит нашей семье…

Тут мальчик внезапно дёрнул за удилище. В воздухе блеснула зеркальной чешуёй довольно крупная рыбина и, перевернувшись, шлёпнулась в воду.

— Сорвалась! — с досадой воскликнул он, проводив долгим взглядом рыбу, уходящую в глубину.

Едва мальчик произнёс эти слова, как поверхность реки забурлила, вспенилась, и челнок, в котором он сидел, начал угрожающе раскачиваться. Выронив из рук удилище, мальчик хотел было дотянуться до него в воде, но не удержался на ногах и упал через борт. Ану-син видела, как он погрузился в мутную воду, потом его тело всплыло, и волна прибила его к илистому берегу, покрытому тростником. А потом в десятке шагов от него из воды показалась уродливая морда гигантской ящерицы. Проглотив рыбину, сорвавшуюся с крючка, хищник бросился в погоню за незадачливым рыбаком.

— На помощь! — закричала Ану-син что было сил и побежала вдоль кромки воды, по самые щиколотки погружаясь в мягкую илистую почву.

Серовато-коричневый ящер, с длинным мускулистым туловищем и мощными челюстями, приподнялся на лапах и замер, точно прислушиваясь или принюхиваясь к чему-то. Он заметил приближавшуюся к нему девочку и теперь остановился в нерешительности, как будто соображая, какая добыча достойнее его внимания. Ану-син продолжала громко кричать и визжать на такой высокой ноте, что чудовище неуклюже попятилось. На крики девочки прибежала не только Баштум — из зарослей можжевельника, скучившихся на прибрежном холме, выскочил рослый голый мужчина.

Вопль ужаса вырвался у Баштум при виде чудовища, раскачивавшегося на широко распяленных лапах и разевавшего закругленную пасть с длинным раздвоенным языком.

В то время, пока голый человек косил по сторонам в поисках чего-либо, с чем можно было отогнать ящера, Ану-син успела добежать до тростниковых зарослей и загородить своим телом доступ к бесчувственному мальчику.

— Берегись, Ану-син! — тоскливо пронёсся над берегом крик маленькой женщины.

Ящер сделал несколько быстрых шагов к девочке и снова остановился. Со стуком захлопнулась грозная пасть, усеянная острыми зубами. Холодея от страха, Ану-син почувствовала на себе упорный взгляд круглых неподвижных зрачков — казалось, зверь изучал её, пытался проникнуть в её мысли и чувства. Сотрясаемая нервной дрожью, девочка пошатнулась и вдруг, от страха и слабости, упала на колени прямо перед чудовищем. Спустя мгновение ящер, издав звук, напоминавший удовлетворённое урчание, взметнул хвостом целый каскад грязи и исчез в мутной воде, оставляя пенистый след.

Опомнившись, Баштум бросилась к дочери. Она ощупывала девочку дрожащими руками, как будто не веря своим глазам, и бормотала:

— Ты жива? Ты невредима? Глупое дитя… О чём ты только думала… как ты решилась на такое…

Между тем голый человек подбежал к мальчику, который ничком лежал в липкой грязи.

— Что с ним? Он жив? — встревоженно спросила Ану-син, отстраняясь от объятий матери.

— Не беспокойся! Убарсин, молодой господин жив, невредим, как и ты, но в обмороке, который скоро пройдёт! — бодро отозвался человек и, перевернув мальчика на спину, принялся умывать его водой из реки.

— Тебя зовут Икиша, верно? — догадалась Ану-син, заметив, как из кустов можжевельника за ними наблюдает, стыдливо прикрывая руками нагую грудь, девушка со спутанными волосами.

— Послушай, — Икиша быстро поднял голову и посмотрел девочке в глаза, — я не видел, что здесь произошло до того, как появился этот зверь. Но я советовал бы тебе держать язык за зубами. Мой господин, отец Убарсина, не должен знать, что меня не было рядом с ним хотя бы одно мгновение. Если правда выплывет наружу, меня накажут, подвергнув ужасным мукам. Я же, понятное дело, не хочу ни умирать, ни доживать свой век калекой. Поэтому предупреждаю: если ты проболтаешься, я скажу своему господину, что ты сама столкнула Убарсина с лодки.

— Моя дочь спасла мальчика с опасностью для собственной жизни! — возмутилась Баштум. — И после этого ты ещё смеешь угрожать ей?

Человек по имени Икиша скривился, как если бы надкусил незрелую кислую сливу.

— Но разве она погибла? — сказал он, переведя свои наглые глаза на маленькую женщину. — И потом… отчего зверь не тронул её, отчего отступил от неё? Может быть, он приручен твоей дочерью, а она забавляется тем, что пугает им детей? Или она их скармливает ему? Не просто так в наших краях в последнее время стали пропадать дети…

— Что?! Да ты совсем обезумел, коль ведёшь такие речи! — Лицо Баштум побледнело, губы задрожали.

Икиша подхватил бесчувственного мальчика на руки и пошёл к кустам, за которыми пряталась его любовница и где осталась его одежда. Пройдя несколько шагов, он обернулся и с угрозой прибавил напоследок:

— Помните, что я вам сказал!

В глазах Баштум появились слёзы. С уст сорвались горькие слова:

— Нет правды для бедных людей на этом свете!

— В одном он прав, — произнесла Ану-син с задумчивым видом; глаза у неё стали большими, глубокими, как омуты. — Отчего то чудовище не напало на меня? Что его остановило?

Баштум опустилась на колени и с тихим стоном закрыла глаза руками. Она плакала, и слёзы текли и сбегали по её щекам, по её рукам.

— Почему ты плачешь? — склонилась к ней Ану-син.