Паргоронские байки. Том 2 - Рудазов Александр Страница 10

Но он стал и последним. Излившись в Совиту, Кеннис вызвал у нее дикий стон… а потом она впилась зубами в его горло. Тело пронзило болью, на землю хлынула кровь… та текла бурным потоком, но он быстро начал слабеть.

И вместе с кровью из тела словно вытекало что-то еще. Что-то очень важное. Не прана, не жизненная энергия… нечто большее.

Кеннис попытался воспротивиться. Попытался бороться. Но Совита держала его мертвой хваткой – и ее нежные пальчики сжимали крепче стальных тисков.

– Ты тоже… кое-что… получишь… мой суженый!.. – простонала Совита, отрываясь от страшной трапезы. – Но только… одну… каплю!

Она куснула за палец саму себя – и капля крови демона упала на язык Кенниса. Уже умирающий, на последнем вздохе он услышал громкий хохот Совиты и ее последние слова:

– Надеюсь, тебе понравится исполнение твоих желаний!

Когда над лесом поднялось солнце, оно осветило следы ночной оргии. Трава была залита кровью, баньян словно разметало ураганом, меч Похититель Душ бесследно исчез, а на грязной земле лежал бледный труп в изодранной одежде. Кеннис был мертвее мертвого… но почему-то мог это осознавать.

Сердце не билось. Дыхания не было. Тело не слушалось. Не получалось шевельнуть даже пальцем. Кеннис не ощущал рук и ног. Он вообще ничего не ощущал.

Хотя нет. Он ощущал зуд на коже. День сегодня небывало жаркий. Кеннис родился, вырос и прожил всю жизнь в Сурении, он привык к зною… но сегодня что-то уж особенно сильно печет. И глаза режет.

Он бы давно встал и укрылся в тени, если б не был мертв. Кеннис почему-то ясно понимал – он умер, он холодный труп. То, что мысли по-прежнему роятся в голове – это какое-то недоразумение. Или козни Совиты… ох, не стоило ее призывать. С каким-то ледяным равнодушием Кеннис перебирал свои жизненные ошибки и отчетливо видел, что наделал их немало. Призыв Совиты – всего лишь последняя из них.

Интересно, как долго он здесь пролежит? Пока не сгниет? Пока его не найдут лесные падальщики? Или первым все-таки окажется случайный путник?

Нет, это вряд ли. Кеннис выбрал для ритуала самую глухую чащобу. Сюда никто никогда не забредает.

Солнце село и снова поднялось. И снова. И снова. Кеннис лежал все на том же месте. Его тело не разлагалось, и падальщики тоже его почему-то не трогали. Даже могильные черви.

Закончилась осенняя сушь и начался сезон зимних дождей. Кенниса все сильнее покрывала листва. На оскверненной кровью почве проросла новая трава и поднялись ростки молодых деревьев. Старый баньян не оправился, но его место заняли другие.

А Кеннис все лежал. Он не очень-то замечал, как бежит время. Осознавал, что минул целый год, но ему почему-то было все равно.

Единственной мыслью, что иногда все же беспокоила, была мысль о Тварьке. Интересно, какой смертью сдох этот тупой василиск? В том, что без хозяина он сдох очень быстро, Кеннис не сомневался.

– А Тварька правда сдох? – огорчился Бельзедор. – Жаль, я к нему уже привык.

– А судьба Кенниса тебя вообще не волнует? – упрекнул Янгфанхофен. – Слушай дальше.

О том, что Тварька жив и нашел хозяина, Кеннис узнал, когда ему на грудь шлепнулась птица. Следом с довольным клекотом запрыгнул василиск и принялся рвать еще теплую тушку.

Кеннис почуял кровь. Его ноздри раздулись… раздулись?.. Он год лежал, отличаясь от обычного трупа только присутствием сознания, но теперь его оросила кровь… и в этом трупе что-то пробудилось. Пальцы шевельнулись, глаза повернулись в орбитах. Очень медленно, даже с каким-то скрипом Кеннис уселся – и Тварька гневно закричал.

Губы Кенниса медленно разомкнулись. Он попытался что-нибудь сказать, но из глотки вырвался только свист. Оказалось, что речь без дыхания – это очень сложно.

А от изорванной Тварькой птицы шел удивительно сладкий, манящий запах. Кеннис сам не понял, в какой момент схватил ее, поднес ко рту и втянул кровь… прану. Он выпил кровь, но удовольствие ему принесла прана. Он это почувствовал.

– Спхрр… спасххр… – выдавил он, усилием воли качая воздух мертвыми легкими. – Спахрсибо, Твррька…

Крови в птице было очень мало. И энергии в ней было мало. Ее хватило только на то, чтобы заставить этот труп снова двигаться – но он по-прежнему был очень слаб. Чувствуя себя немощным и больным, Кеннис поволок свою оболочку к хижине. Он надеялся, что ее никто не нашел за год.

Тварька потащился следом. Судя по тому, как он отощал, повязку ему удалось содрать далеко не сразу. Интересно, как он вообще это сумел?

Хотя… жрать захочешь – и не такое сумеешь. До этого-то Тварька мог рассчитывать только на падаль. Слепой и лишенный яда василиск… чудо, что он вообще выжил.

Кеннис взял Тварьку на руки и поплелся через лес. Тот в кои-то веки не попытался его убить. Во-первых, он тоже ослаб за этот год, а во-вторых… кажется, он перестал воспринимать Кенниса как живое существо.

Василиски стремятся превращать живое в мертвое, это заложено в их природе. К трупам они равнодушны.

Кеннис подошел к тому самому ручью, у которого двадцать лет назад встретился со старичиной Дзо. В текущей воде отразился Тварька, который мгновенно зажмурился.

Василиски инстинктивно не смотрят в воду. Иначе они гибли бы на первом же водопое.

Но отраженный Тварька как будто висел в воздухе. Сам Кеннис в воде не отражался. Как странно.

И не только он, но и остатки одежды. За год туника и повязка наполовину истлели, да и служанки Совиты в свое время сильно их изодрали, но какие-то клочья на Кеннисе еще висели.

– Ладно, – пожал плечами Кеннис, решив заняться этим вопросом позже.

И шагнул через ручей… попытался шагнуть. Ноги отказывались идти вперед. Внутри засело непонятное отвращение к текущей воде. И кожу по-прежнему пекло так, как никогда не пекло при жизни. Жгло почти что огнем.

Но хижина была на другом берегу. Кеннис немного походил вдоль ручья, попытался вспомнить, нет ли где-нибудь через него моста… но его не было, конечно. Зачем мост через канаву глубиной в локоть, которую можно перемахнуть одним широким шагом?

Можно попробовать мост сделать. Или все-таки преодолеть этот непонятно откуда взявшийся страх. Кеннис зажмурился покрепче, разбежался… и в последний момент замер.

Он же помнил, что впереди ручей. Ему ужасно не хотелось его пересекать.

– Тварька, у меня беды с башкой, – сказал Кеннис василиску, безуспешно пытаясь шагать вперед. – Не получается.

Василиск посмотрел на него с неизбывным отвращением. Кажется, пришел его черед думать, что Кеннис – окиреть какой тупой. Взмахнув крыльями, он перепорхнул на другой берег и противно заклекотал.

Кеннис попытался просто залезть в ручей. Не пересекать, а просто погрузиться. Но текущая вода пугала на каком-то глубинном уровне.

В конце концов он решил соорудить мост. Хотя бы пока что. Потом он вернется к этой странной проблеме, но сейчас нужно добраться до дома.

Ломать ветки не получалось. Тело было слабым, как у новорожденного. Кеннис стал собирать упавшие, подволакивать их к ручью, но сразу понял, что занимается чепухой. Такой «мост» просто не выдержит его веса.

Но он все-таки перекинул одну ветку на другой берег… и вдруг увидел, что теперь может спокойно идти. Страх куда-то испарился. Он видел путь, видел линию, разрезавшую текущую воду – и этого хватило, чтобы преграда исчезла.

– Ну дела… – вздохнул Кеннис, перешагивая через ручей.

– Никогда не понимал, как это работает, – сказал Дегатти. – Почему вампиры не могут просто перейти через текущую воду, но могут – если через нее протянута хотя бы нить?

– О, это элементарный психологический фактор, – объяснил Янгфанхофен. – Вампир – это ведь суррогат демона. Слабое подобие. Ты ведь знаком с принципами защитного круга, мэтр Дегатти? Замкнутый контур, текущая мана… все верно? Для вампиров хватает простой воды. Если ее не пересечь чем-нибудь – вампиру будет очень сложно себя преодолеть.