Люмпен - Прядеев Евгений Страница 10

– Но ведь ты убийца, – недоумевающе развёл я руками.

– Нет, – опять коротко пожал плечами Сечкин. – Я убил тех ребят на площади, но это не значит, что я убийца.

«Он псих» – промелькнула мысль у меня в голове. – «Я убил, но я не убийца! И что теперь нам всем от него ждать? Пока он нас поубивает?»

Я не нашелся, что сказать сразу, а потом входная дверь хлопнула, и в кабинет вернулись капитаны.

Столетов, не говоря ни слова, начал что-то искать у себя на столе, а Зорин с грохотом достал из шкафа книжку и бросил ее на стол, который совсем недавно с помощью своего дара очистил от грязи Сечкин.

– Давай, лейтенант, учись! Набирайся уму-разуму! Учим параграфы с первого по двадцатый! Вечером проверю!

– Товарищ капитан! Я готов ответить прямо сейчас! – Рома практически вытянулся в струнку, демонстрируя рвение и готовность к экзамену, но Кирилл не оценил его старания.

– Не надо умничать, Сечкин! – жестко оборвал его Зорин. – Вы хотели служить в нашем подразделении? Наверное, вы хотите стать крутым сыщиком? Или может быть даже самым главным начальником? Хотите? Так вот, для начала надо научиться подчиняться! Поэтому, сейчас вы садитесь и учите параграфы! А демонстрировать свои знания будете вечером! Вам понятно?

– Понятно, – хмуро процедил Роман, но Зорин этим не удовлетворился.

– Во-первых, отвечать необходимо «Так точно», демонстрируя, что вы поняли распоряжение старшего офицера и готовы к его исполнению. А во-вторых, делать это необходимо с улыбкой! Если вам что-то не нравится, то я могу предоставить вам ручку и лист бумаги для рапорта на увольнения! Нужно?

– Никак нет, – также сквозь зубы ответил Сечкин. Вот теперь я заметил на его лице настоящие эмоции. Для него происходящее наверняка было в новинку, вряд ли раньше он сталкивался с таким обращением, но парень держался и не поддавался на провокации.

– Руслан, мы по делам в город, – кинул мне Столетов. – Если Веденеев будет нас искать, то звони. Я получил в дежурке служебный телефон.

Я молча кивнул, сдерживая вздох зависти. Переносные телефоны были крайне недешевым удовольствием, поэтому даже во временное пользование их выдавали крайне ограниченному кругу лиц, определенных списком по Службе. Мне, естественно, туда попасть в ближайшее время не светило, а вот Зорин со Столетовым могли пользоваться благами цивилизации практически в любое время.

Много раз я представлял, как получаю телефон в дежурке, а потом ненароком выкладываю его на столик в кафе. Почему-то мне казалось, что все без исключения окружающие девушки непременно оценят факт обладания подобным устройством и непременно сделают правильные выводы о моем потенциале. Или, о чем там еще…

Потенциал плохое слово. Зорин постоянно смеется, что до потенциала у меня с девушками не доходит…

Капитаны ушли, и мы остались в кабинете вдвоем с Сечкиным. Продолжать расспросы настроения не было, да и в принципе сейчас не самый удачный момент для этого. Рома злой сидит за своим столом и громко сопит, уткнувшись в Уголовный кодекс, а у меня тоже еще дел невпроворот.

Думаю, что у начальника отдела сейчас настроение ненамного лучше, чем у его подчиненных, а значит он скоро начнет искать жертву для показательной порки. Избежать экзекуции у меня, наверное, не получится, но можно попытаться хоть как-то смягчить удар… Какой бы еще запрос придумать по делу?

«Руслан, запомни», – учил меня уму разуму Столетов буквально в первые дни после моего появления в отделе. – «Веденеев в первую очередь оценивает не твои аналитические изыскания, а объём проделанной работы. Поэтому в деле должно быть как можно больше бумаг. Каких? Да любых. Характеристики, копии запросов, ответы на них, акты судебно-медицинской экспертизы и прочее, прочее, прочее…»

За время последующей службы в отделе я уже успел убедиться, что мой наставник был прав на сто процентов. Борис Игнатьевич обожал большое количество бумаг. Поначалу меня это сильно раздражало, но со временем мне пришлось признать, что в этом был определенный смысл.

Видимо, здесь начинал действовать какой-то из принципов философии, что-то из серии «Переход количества в качество». Куча бумаг давала оперативнику большой объем информации для размышления, превращаясь в кусочки мозаики, которые сами собой начинали складываться вместе.

Так, школы проверена, кружки и секции тоже… Что же можно еще придумать? В голову упорно не хотели приходить здравые мысли, и я решил сделать небольшую передышку. Глаза собирались в кучку и никак не хотели восстанавливать нормальный ракурс окружавших меня предметов. Умывшись в туалете и подышав воздухом на крыльце, я в очередной раз подумал, что кофеварка сломалась не вовремя. Сейчас бы доза кофеина моим кипящим мозгам совсем не помешала.

Я умылся еще раз холодной водой. Помогло, но чувствую, что эффекта хватит совсем ненадолго.

Я зашёл в кабинет, вытирая руки носовым платком и обомлел. За моим столом бесцеремонно расселся Сечкин и абсолютно никого не стесняясь листал материалы уголовного дела по убийствам. Моего дела!

Я мысленно выматерился и понял, что, по большому счету, виноват полностью сам. Первое правило работы со служебными документами – встаёшь из-за стола – убирай документы в сейф. Неважно, куда ты собрался, покурить, на обед или в кабинет к начальнику, на пять минут или на полтора часа. Любые документы должны быть заперты в сейфе!

А я по привычке бросил скоросшиватель в верхний ящик тумбочки у стола, как всегда, это делали мои старшие коллеги. Вот и добросался!

– Роман, скажи мне честно, – постарался говорить я максимально корректно. –   Всех одарённых не учат элементарным правилам приличия или только про тебя одного позабыли?

Скрывать не буду, внутри меня всё кипело. Подобная бесцеремонность для меня была в новинку и мне хотелось, как минимум, ударить Сечкина. Причем досада на самого себя только усиливала это желание.

– Тихо, тихо, – поднял руки в примирительном жесте Роман. – Чего ты кипятишься сразу? Я же помочь хочу!

– Если мне будет нужна помощь, то я сообщу тебе, – уже гораздо более жестким тоном сообщил ему я, захлопывая скоросшиватель и упираясь взглядом ему в переносицу. – А сейчас освободи мой стол!

– Ладно, ладно, – Рома встал и опять широко улыбнулся. – Сказал бы сразу, что уже всё знаешь! Я-то думал, что тебе убийцы этой семерки нужны…

Глава 4

Мое возмущение поведением Сечкина было настолько велико, что я даже не сразу осознал, что именно он сказал.

– Закрой папку и больше никогда не трогай мои вещи без разрешения! – стараясь выглядеть максимально солидно и грозно, сказал я своему новому коллеге. – Не знаю, где тебя учили манерам, но в нашем подразделении не принято засовывать нос в дела сотрудников без их просьбы.

Потом подумал пару секунд и добавил уже немного тише.

– И даже после их просьбы надо десять раз подумать, прежде чем лезть в чужие расследования. Инициатива, как правило, любит инициативного!

– Да ну тебя, – кажется Сечкин решил на меня обидеться. – Тоже мне, правильный нашелся. Ты когда спать ложишься, этический кодекс под подушку не кладешь? Если нет, то к врачу обратись. У тебя все симптомы перегруженности работой.

И Роман с видом оскорбленной невинности прошествовал к своему столу. Я же, матерясь про себя последними словами, бегло пролистал скоросшиватель, а затем спрятал документы в сейф. Нет, не то, чтобы я действительно переживал, будто что-то пропало, но как же я мог так пролететь?!

Если об этом узнает Веденеев, он бы наверняка не удержится от длинной пространной лекции на тему «Разгильдяйство молодых неопытных сотрудников как причина грядущего Апокалипсиса». Нечто подобное однажды уже демонстрировалось в отделе, когда Зуич показал материалы дела кому-то из экспертов: пытаясь объяснить им, что именно хочет получить в результате исследований улики. В тот раз начальник распекал нас всех около часа, и по итогу досталось всем, а Зуич еще неделю ходил, как оплеванный.