Ирмата Арьяр - Белое пламя Страница 10

— Ну так не возитесь. Меня папа обучает, и я не хочу другого учителя. — Неота с трудом совладала с душевной бурей, вызванной походя брошенным оскорблением, чтобы не давать повода этому неприятному типу сказать «ну вот видишь, я же говорил — истеричка».

— Тебя уже поздновато обучать. Воином ты не станешь, но стражи — это не только воины, в халайре есть и другая служба. Читать умеешь?

— Да. Отец учил. И писать на двух языках — верхнем и древнем.

— Верхнем! — фыркнул белоглазый.

— На языке риэн, — поправилась Безымянная. — Я знаю, что на поверхности много разных языков, и все они — из одного источника, потому очень близки, кроме языка темных. Еще я знаю первичный раздел математики, начертательную геометрию и учение о разумных и неразумных формах, существующих в Эальре. Правда, из последнего — только разделы, касающиеся Белых гор, равнинного королевства, инсейских морских царств и немного северных.

— Неплохо для неграмотных подгорных рабынь, — одобрил вейриэн. — И речь у тебя правильная, без синтских украшательств. А что с магией?

— Отец рассказывал теорию, но… зачем, если я — не риэнна? Я могу стать воином, но магом — никогда!

— Воином? — издевательски хохотнул вейриэн, смерив ее взглядом. — Да уж… из тебя воин как меч из подушки. Если ты и станешь кем-то, то воином духа, а это совсем другое. Для воинов духа оружием служит не сталь, а разум и воля. Вот этот потенциал я в тебе вижу, его можно было бы развить, но все портит твоя дурная бабская сущность. Потому в нашей халайре так мало вейриэнн, что бабы постоянно влюбляются в каких-нибудь сосунков и ходят потом пузатые. Вот и весь воин.

Безымянная вспыхнула от смущения и негодования. А белоглазый невозмутимо продолжил:

— Запомни: не бывает напрасных знаний. Если тебе говорят, что ты должна изучать теорию магии, значит, надо изучать. Если я возьму тебя ученицей, ты должна беспрекословно слушаться, или наказание будет суровым, я не посмотрю, девка ты или нет.

— Знания мне и отец может дать! — выпалила неота и упрямо сжала губы. Этот вейриэн был слишком колюч. Не хватит ли ей уже издевок, чтобы соглашаться еще на одну пытку?

— Грэмир — простой воин, а не мастер. Кроме того, теория — это прекрасно, но она проверяется на практике, а для практики нужен не только духовный контроль, но и телесный. Чтобы ты не оказалась однажды на дне ущелья. Сама понимаешь, потеря сознания оборвала твою связь с отцом, и ты бы погибла. Того, что случилось сегодня, не должно повториться. Вейриэн не теряет сознания ни при каких обстоятельствах, даже после смерти. Не всегда кто-то из нас может вовремя прийти на помощь, потому ты должна уметь защищаться сама. А для этого нужен живой наставник. Можешь спросить у Грэмира.

«Папа, это так?» — послушалась Безымянная хорошего совета.

«Он прав. Моей помощи уже недостаточно, дочка. А мастер Таррэ хоть и строг, но справедлив. Он — высший вейриэн, и его обучение — совсем другого уровня. Соглашайся».

— Но я не смогу… — Неота коснулась пальцем ошейника.

— Да, это серьезное препятствие, — кивнул Таррэ. — Ты принадлежишь храму, а право собственности священно у синтов. Они так просто не отпустят свою жертву, у них на тебя другие планы. Особенно у старой карги Саэтхиль. Я уже немного в курсе ситуации.

Неота недоверчиво взглянула на его нахмуренное лицо. И когда у высшего мастера, только что вернувшегося в горы, нашлось время, чтобы вникнуть в ее ситуацию? А главное — зачем?

— Твой отец просветил, — пояснил он и без того очевидное. Кто же еще. — Саэтхиль ненавидит тебя, но даже своим скорбным умишком понимает, что красивая рабыня может принести целое состояние их так называемым храмам. Дело даже не в твоей красоте, взявшей лучшее от двух горных народов. Подземные жители, с их взлелеянным тысячелетиями и спрятанным на самое дно их змеиных ям тщеславием, будут с особым удовольствием покупать на ночь дочь вейриэна. Им это будет льстить. Они и сейчас унижают тебя почти со сладострастием, насколько я смог выяснить, хотя еще не могут заставить выполнять все их прихоти, пока ты не жрица, как твоя несчастная мать.

Неота отвернулась, закусив губу. Ей нечего было возразить. Вейриэн с льдистыми глазами совершенно прав: именно такая участь ждет Безымянную. Или еще хуже — стать кормом для ушайд. Лучше уж прыгнуть в пропасть.

— Я одного не понимаю, почему ты до сих пор не сделала ничего, чтобы получить это злосчастное имя, если для свободы требуется всего лишь переспать с любым, кто этого захочет?

Девушка вспыхнула, чувствуя, как краска залила лицо и даже шею.

— Не с любым. Имя может дать только муж во время обряда.

— И? Насколько я знаю, у синтов практикуется временный брак, и никто не видит в этом ничего зазорного. Не поверю, что желающих не было.

— Не было. Я — вещь, мастер вейриэн, — очень тихо сказала Безымянная. — Кто же женится на вещи? А наложницей какого-нибудь синтского червя я не стану! Противно!

Таррэ смотрел со спокойным интересом, но недовольная складка в уголке губ стала глубже.

— Но ошейник бы с тебя сняли, так? То есть выполнять приказы безумной старухи, терпеть унижения, доедать объедки после жриц, ухаживать за ушайдами и собирать с них слизь и отмывать сброшенные змеиные шкуры тебе менее противно?

— Да!

— Подумай, спарка, если ты не готова отдать жизнь за свободу и даже пожертвовать такой мелочью, как тело, то, может, свобода не так тебе и нужна? — вкрадчиво спросил вейриэн. — Все, что происходит с телом, — неважно. Важно то, что происходит с духом.

Она молчала. Ему бы в змеиной яме посидеть недельку, тогда он понял бы, что иногда все, что остается от человека, — это страдание и мысль, чтобы оно кончилось.

Таррэ досадливо потеребил себя за белую прядь.

— Сейчас твоя цель — прийти в халайру свободной сущностью и обрести саму себя. Стать одной из нас.

Вот и отец ей так говорил. Но ее ли это цель?

— Для вейриэна тело — как одежда, — продолжил белоглазый. — Это шелуха. Оболочка. Разумеется, она должна быть крепкой и здоровой, чтобы выдержать созревающий в ней дух. Но цепляться за предрассудки по поводу тела, за удобства для тела — все равно что положить жизнь, начищая пуговицы на платье. Ты снимешь его и наденешь другое, когда переродишься. Ты проделаешь это сотни раз, если станешь вейриэнной. Тело — лишь инструмент по преобразованию этого мира. Такой же, как камень в руке.

— А честь? — Ей хотелось плакать, но она решила, что много удовольствия этому… змеиноглазому.

Таррэ презрительно фыркнул.

— Честь? Честь — не бог, чтобы на нее молиться. Честь — это чистота, дитя. Не больше, но и не меньше. А что тебя пачкает — решаешь ты сама, а не мир. И еще запомни: чем выше цель, тем тяжелее жертва. Да толку тебе сейчас это объяснять… Если бы твоя глупая мать не ушла к своим родичам после гибели своего мужа, ты бы уже была вейриэнной. И еще… станешь ты моей ученицей или нет, но ради твоего отца я найду способ вытащить тебя из храмовой ловушки.