Александр Прозоров - Зеркало Велеса Страница 10

Впрочем, большая часть хозяйственных хлопот наверняка оставалась скрыта от глаз: справа, начинаясь от дома, к дальней стене тянулись жердяные сараи, в которых кто-то мычал, ржал, хрюкал, стучал и позвякивал, слева стояли стена к стене несколько амбаров, срубленных из бревнышек всего в голову толщиной, причем каждый имел прочную дверь с наружной железной пластиной поперек створки. За амбарами виднелся стог сена высотой с трехэтажный дом. Мало того — каждая из хозяйственных построек имела чердак, и из каждого чердака тоже выпирало плотно набитое сено.

Впрочем, Андрея больше всего заинтересовало, естественно, оружие. Он сбежал по лестнице, двинулся через двор к дальней стене и…

— Вика? — Он остановился, глядя на девицу в длинном платье, подвязанном красным пояском под самой грудью, и в платочке, из-под которого свисала чуть ниже лопаток коса с атласным бантиком. Розовые щеки с ямочками, те же тонкие губы, те же глаза и вздернутый остренький нос. Он повысил голос: — Вика?

На этот раз величаво ступающая с коромыслом на плечах девушка повернула к нему голову, смущенно улыбнулась:

— Меня кличешь, Андрей Васильевич?

— Ты кто?

— Варвара я, Андрей Васильевич, — остановилась та. — Старого Трощенка дочь, нешто не признали?

— Считай, что признал… — Зверев перевел взгляд на деревянные ведра, и его осенила мудрая мысль: — Ну-ка, поставь!

— Зачем тебе, Андрей Васильич? Никак, напиться желаешь? Так вода — она колодезная. А ты, сказывали, недужил изрядно…

Тем не менее, коромысло Варвара опустила, положив поверх ведер, и смущенно потупила глаза. Андрей убрал коромысло в сторону, подождал, пока вода успокоится, и наклонился над одной из бадеек. Не зеркало, конечно — но уж получше узенького клинка.

Из темной воды на него глянуло почти знакомое лицо. Разве только чуть попухлее, и волосы длинноваты. Отросли, что ли, за время наркоза? Тело тоже показалось не совсем знакомым. Вроде и не жирное — живота он у себя нынешнего не отметил, — а все равно крупноватое.

Зверев решительно расстегнул ферязь, сунул ее девушке, содрал с себя рубаху, снова склонился над водой.

Зрелище открылось весьма неплохое. Чертовски неплохое. Не Шварценеггер, конечно, но мышцы вырисовывались весьма рельефные. Витя Стеблов с параллельного класса уже год культуризмом занимался — так он даже близко к такой картинке не подошел, хотя и любил выпендриться, в одной футболочке после физкультуры но этажам пройтись — как бы жарко ему, вот и не одевается. Да, такое и вправду только во сне привидеться может.

И тут Андрея посетила еще одна мысль, на этот раз шальная. Он решительно поднял бадью и опрокинул себе на голову.

— Ой-ё-о… — От неожиданного ледяного холода на миг перехватило дыхание. Кожа мгновенно покрылась мелкими мурашками, плечи свело. Мерзкий холодный ручеек заструился со спины в штаны.

— Да ты что же, барчук?!! — с крыльца с дробным топотом слетел Пахом Белый, накинул ему на плечи опашень. — Что же ты творишь?! В горячке еще вчерась метался, а ныне уж, не помолясь, без парилки, под воду холодную лезешь! А ты, дура, чего смотришь?! Плетей на конюшне давно не пробовала? От, боярыня тебя вдосталь накормит!

— А я? — растерялась Варя. — Я чё? Я…

— Порты сухие тащи, дура! Белье за домом сохнет. Неси, пока не заметил никто…

Дядька, обняв Андрея поверх овчинного опашня, потянул его вверх по ступеням, в дом, и дальше — в комнату, в которой Зверев очнулся. Здесь торопливо растер юношу внутренним мехом одежды, сбросил ее на пол, откинул с постели покрывало с кружевным краем, приподнял одеяло и чуть не насильно уложил Андрея туда:

— Что же ты, барчук?! Ну да ладно. Я быстро одежку отнесу да баню велю стопить. А как Варька порты принесет, в сухое переоденешься.

Молодой человек не ответил, переваривая неожиданные результаты эксперимента.

Он чуть не задохнулся от холода! Во сне такого не бывает. Во сне может быть просто холодно. Но уж ведро колодезной воды на голову во сне — от такого просыпаются, порой даже с криком. Если наяву спящего облить — вскочит. Да чего там сон! Сознание человек потеряет — и то его ведром воды в чувство привести можно! А тут… Как наяву!

В дверь бесшумно просочилась девушка. Втянув голову в плечи, она кинула на сундук неглаженые портки и черные шаровары, тут же выскочила наружу. Андрей поднялся, переодел нижнее белье, опоясал рубаху и снова лег в постель. Ему нужно было хорошенько подумать.

В глубине души он все еще продолжал надеяться на то, что это все-таки сон. Или наркоз. Всплыла даже мысль о коме, но ее молодой человек усилием воли запихал обратно в подсознание. Безнадежные варианты Звереву не нравились.

— Итак, пусть это будет просто очень крепкий, правдоподобный сон, — вслух предположил он. — Такой яркий сон, что в нем можно утолить жажду, наесться, ощущая вкус, и чуть не схватить паралич от холода, вылив на себя ведро воды. Неплохие впечатления. С другой стороны — что будет, если тут во сне мне дадут дубиной между глаз? Сотрясение мозга и полный букет сопутствующих ощущений? А если в водоворот речной попаду и утопну? Я на самом деле копыта откину — или все же проснусь, получив все полагающися впечатления?

Ближайшая аналогия, что пришла в голову, — это фильм «Матрица». Только там человек во сне мог получать такие же яркие впечатления, как в реальности. Но в «Матрице» после «впечатления смерти» герои умирали…

— И проверять на себе, правда это или нет, как-то не хочется… — закончил мысль Андрей, вылез из-под одеяла и принялся одеваться. Лежа думалось плохо — хотелось побегать из угла в угол.

— Да, влип я по полной программе. — Накинув на плечи ферязь, он отошел к окну, выдернул-таки из кольца крючок и толкнул выходящие на двор створки. — Сон не сон, а шкуру надобно беречь со всем тщанием. Если, чего доброго, после смерти мне еще и ад так же ярко причудится, то — бр-р-р.

У дальней стены между камнеметами на длинном поводе мальчишка гонял по кругу серого коня, а другой сидел у скакуна на спине.

— Наездники… — пробормотал Андрей. — А ведь мне, верно, в этом сне тоже придется к седлу привыкать. И почему я на компьютер, кроме авиа- и авто-симуляторов, ничего не ставил? Сейчас бы половину проблем уже снял.

Теперь оставался вопрос номер два: что делать с этим смачным сном до пробуждения? Оставаться в усадьбе — или признаться, что он никого и ничего не знает, никому не родственник и вообще чужой?

— Допустим, я признаюсь, — прикинул он. — Вариантов два. Либо мне поверят и отпустят на все четыре стороны, либо сочтут, что я после горячки сбрендил. Тут, судя по мечам, камнеметам и арбалетам, царит глухое средневековье. Как в те времена сумасшествие лечили? На цепь в холодный погреб, и бить плетьми, пока болезный за ум не возьмется? Нет, что-то не нравится… Особенно с учетом яркости впечатлений… А если поверят — что тогда? Пинка под зад и за ворота? И я останусь в чистом поле голый, босой, без денег, без дома, да еще не представляя, что это за мир, с чем его едят, каковы его законы и где вообще я нахожусь… Классная перспектива. Даже не знаешь, что и лучше. Психа хоть и бьют, но подкармливают. А тут… Траву, как лошади, жрать? Так ведь даже на траве только до первого снега дотянешь.