Оценщик. Одноразовый кумир - Шаргородский Григорий Константинович Страница 10

Когда мы подошли к этой сцене, старики даже из положения сидя смотрели на нас сверху-вниз, причем не только на меня, но и на Бисквита. Сидящий по центру этой троицы старикан с сильно посеревшей, морщинистой шкурой грозно зыркнул на меня и что-то прорычал. Не сказать, что его речь была слишком длинной, но и вряд ли это были короткие слова приветствия. Из всей мешанины рыкающих и кашляющих звуков я сумел вычленить только слова «должен» и «приказ». Так уж получилось, что при изучении практически всех известных мне языков я начинал именно с тех слов, которые мне нравились меньше всего. Предчувствия вполне оправдались, когда Бисквит начал переводить:

– Старейшина хочет, чтобы ты сказал вождю, что пошел спасать молодняк по его личной просьбе, которую он передал через меня.

– Серьезно? – Я посмотрел на друга с показным удивлением. – А по-моему, он сказал, что я должен подтвердить, что исполнял его приказ.

Выдав свою версию перевода, я сделал акцент на двух непонравившихся мне словах.

– Так он и сказал, – не стал особо стесняться из-за своей полуправды Бисквит.

– А варенье ему по всей морде размазать не надо? – На всякий случай по-русски, чтобы не нарываться, спросил я у своего друга.

– Не уверен, что нужно переводить именно это, – опасливо покосившись на старейшин, с просительными нотками сказал Бисквит.

– Ладно, переведи ему, что я не посмею врать великому и могучему вождю орков Женевы.

Скорее всего, мой друг перевел все дословно, потому что я в своих словах никакой крамолы не видел, зато ее рассмотрел старейшина. Он нагнулся вперед, уперев кулаки в настил, и так зарычал на меня, что, казалось, еще пара секунд, и он кинется на явно сильно проигрывавшего ему в габаритах хумана. Старикан хоть и сдал с возрастом, но, чтобы разодрать меня на мелкие тряпочки, сил ему точно хватит. Вон как бугрятся мышцы под серо-зеленой кожей.

– Он недоволен, – клокочущим от напряжения голосом выдал мой друг.

При этом он чуть присел и выдвинулся вперед, явно собираясь защищать меня в случае атаки. Честно, я проникся, особенно зная, что храбрецом Бисквита не назовешь. Впрочем, была пару случаев, когда парень вел себя крайне отважно. И все же подставлять его не хотелось.

– Передай уважаемому старейшине, что я очень испугался. Почти обделался, но вождя всех орков я боюсь все-таки больше.

– Ты уверен? – тоже по-русски, со сквозящим в голосе удивлением переспросил Бисквит. – Публичное признание трусости сильно уронит тебя в глазах старейшин, да и всех остальных тоже.

– Но положение-то это спасет?

– Возможно.

– Тогда переводи. Мне важна репутация в глазах только одного орка, ну, может, двух, – вспомнив о Бенедиктусе, с явным намеком сказал я.

Бисквит тут же зарычал на старейшину, но только несведущему человеку это могло показаться неучтивостью. Старейшине слова моего друга хоть и не понравились, но явно заставили смириться с ситуацией. Старый орк окинул меня презрительным взглядом и махнул своей когтистой лапой в направлении выхода. Я сначала подумал, что нас тупо выгоняют, но Бисквит быстро прошел к свободному посадочному месту у края платформы, подальше от сцены со стариками, и предложил мне присесть рядом. То, что мы уселись не на полу огромного шатра, говорило о том, что я пал в глазах оркских старейшин пусть и низко, но все же не до уровня плинтуса.

Постепенно банкетный шатер начал заполняться орками, которые сбивались в группы по интересам. Выглядело это довольно занимательно: орки передвигали посадочные и загруженные посудой циновки таким образом, чтобы создавались малые и большие круги. Не знаю, то ли из-за Бисквита, то ли из-за меня, но к нам никто так и не решился присоединиться. Поэтому мой друг просто расположился так, чтобы мы сидели лицом друг другу. Я посмотрел на свою персональную циновку-самобранку. Из угощений гостеприимные орчанки выделили мне две миски с большими кусками мяса, большую пиалу с чем-то густым и красным. Надеюсь, крови в составе соуса не было. Еще имелся кувшин литров на пять. Отсутствие пусть даже монструозного размера кружки намекало на то, что пить придется прямо из горла.

Голоса постепенно прибывающих орков соединялись в сплошной гул, так что обращаясь к Бисквиту мне пришлось повышать голос:

– Что из этого можно есть?

Мой друг был явно чем-то озадачен, поэтому к шуткам не расположен.

– Это всего лишь говядина, а соус из вашей местной брусники. Нам, конечно, могут принести что-нибудь экзотические, но в маленькой такой пиалочке. Точно не перепутаешь.

Ну, говядина так говядина, все равно жрать хочется. По поводу пойла в кувшине спрашивать ничего не стал, потому что вряд ли удастся отказаться от его потребления. Лучше уже оставаться в неведении. Мясо оказалось не таким уж плохим, но до уровня хотя бы фастфуда оно точно не дотягивало.

Проникающий через верхнее отверстие, а также приподнятые пологи по периметру шатра солнечный свет постепенно становился все слабее. Орчанки внесли жаровни на треногах, и от пламени полыхавших в них дров стало светлее. Ненамного, конечно, к тому же атмосфера как-то сгустилась, и мне откровенно стало не по себе. Особенно когда старейшина на сцене что-то громко рыкнул и в помещении воцарилась оглушающая тишина. Только через десяток секунд выяснилось, что это не начало какого-нибудь жуткого ритуала, а просто подготовка к встрече вождя всех женевских орков. Ор Максимус появился в сопровождении десятка ближников, несущих ярко-горящие факелы. Не думаю, что это пламя естественного происхождения. Явно не обошлось без магии или каких-нибудь духов огня. Здоровенный орк стремительно прошагал от входа до помоста и взошел на него так, словно это была малюсенькая ступенька. Никто из собравшихся здесь зеленокожих не стал подниматься на ноги для приветствия высокопоставленного гостя, поэтому я тоже остался в позе турецкоподданного. Вождь прошел к сцене на помосте, шагнул на нее, но перед тем, как усесться рядом со старейшинами, оглушительно взревел, а затем разразился серией громогласных звуков. Речь вождя народ спокойно воспринимал где-то до половины, а затем начались громкие приветственные крики, и в конце вождя практически никто не слушал.

Прибывшие с предводителем ближники уселись прямо возле стены. Там для них было оставлено достаточно места. Вопли поддержки речи вождя немного утихли, но не прекратились полностью, и опять все перешло в уже ставший привычным гул.

Бисквит продолжал набивать брюхо, и это у него, скорее всего, нервное. Я же быстро наелся и даже хлебнул из кувшина. На удивление пойло оказалось не таким уж крепким и совсем не противным. Что-то кисловато-яблочное и даже с медовыми оттенками. Разговаривать в таком гаме было сложно, а смотреть вообще не на что, так что мне быстро стало скучно. Но продлилась эта скука недолго. Вдруг рядом с нами возникла громада орка. Он что-то рыкнул Бисквиту и тут же исчез. Причем так же неожиданно, как и появился.

– Вождь зовет к себе, – без особого энтузиазма сказал мне Бисквит и первым двинулся в направлении сцены.

Обстановка тут немного изменилась. В солнечном свете старейшины хоть и выглядели угрожающе, но без перебора, а вот в сумерках с привносившими угрюмый хаос всполохами живого огня все казалось каким-то потусторонним, да и орки приобрели в полутенях совсем другой вид. Самым жутким выглядел, конечно же, вождь, возвышающийся над старейшинами как минимум на одну голову. И рама там была такая, что впечатляла даже издали, а вблизи так вообще подавляла. Я уже думал, что сейчас бедному Бисквиту опять придется переводить, подбирая слова так, чтобы нас тут тупо не сожрали, но услышал пусть и не очень чистую из-за рыка, но вполне понятную речь на общем. Особых политесов вождь разводить не стал и задал интересующий его вопрос, так сказать, в лоб:

– Если бы не приказ Секатора, ты бы пошел спасать наш молодняк?

– Если бы попросил мой друг, то не раздумывая.

– И тебе не было бы страшно? Старцы говорят, что ты трус.