Наталья Резанова - Золотая голова Страница 10

Публика была обычная — разные деловые, портовые и околопортовые, шкипера, торговцы. Девочки — немного. Маддан пускал только тех, что почище, полагая «Оловянную кружку» приличным заведением. Просто заезжие — «племянники каретного мастера».

К полуночи дым начал густеть, девочки порасхватали клиентов, а остальные, уже плохо державшиеся на ногах, все еще что-то доказывали. Какой-то малый из «племянников», судя по всему подзадержавшийся в подмастерьях, с рыданиями выкрикивал, что «империя рушится» и «война скоро докатится до нашего милого Севера». Меня от этих разговоров повело больше, чем от табачного дыма и перегара. Не выношу политики, особливо политики в кабаках. Кроме того, подобные заявления как раз могли исходить от натурального шпиона. Но этот, после того как изрек великие истины, уткнулся мордой в столешницу и сладко захрапел, не тревожа покой Оле-вышибалы, дремавшего у дверей. Кулаки у Оле были как чугунные ядра, и мозгов у него было столько же, сколько в чугунном ядре, но работу свою он исполнял как подобает. Драки здесь случались редко. Маддан довольно наблюдал за происходящим из-за стойки. Для него день был вполне удачен, не то что для меня…

Дьявол! Для чего Гейрреду Тальви понадобилось делать из меня дуру? Если именно это было его целью, то он своего добился. Я же не ищейка, а совсем на, оборот… Если Тальви этого не понимает, он просто болван. А если понимает… это гораздо хуже.

Я поднялась к себе. Спать не хотелось. Запалив свечу, я вынула знакомую до колик в желудке записку и тупо уставилась в нее.

Тонч та Собственно, почему я решила, будто «точн» означает «точно»? Может, «достаточно»? Или «источник». Какие здесь поблизости есть источники? Кроме реки, ничего не знаю, но это можно выяснить, это ведь не про убийство Форчиа спрашивать…

И — концы в воду…

Но источники бывают не только у воды. Если подумать, источники бывают у чего угодно. Или почти.

Источник благодати. Источник богатства. Источник тепла. Источник света…

Источник света!

Но перед «света» должно быть еще какое-то слово или даже два. Слишком уж велик промежуток…

Встав из-за стола, я принялась ходить по комнате. Что-то вертится в памяти… «Источник чего-то там и света» — убей меня Господь, откуда мне знакома эта фраза? И выглядела она вроде бы совсем по-другому…

Я плюхнулась на кровать, сжала пальцами виски и зажмурилась. И тут же за сомкнутыми веками проплыли слова на мертвом языке, проплыли и исчезли.

Правильно, Господи, тебе следовало меня убить. Нет, убить такую растяпу мало. Превратить в кинкарскую лавочницу, ни на что иное она, растяпа, не годна. За два дня, что я мотаюсь по городу, эта фраза не меньше шести раз оказывалась у меня перед глазами. А может, и больше. Потому что каждый раз, направляясь в порт или пересекая Приморскую площадь, я окидывала рассеянным взглядом фасад церкви Святого Бернарда Эрдского. Над главным порталом там высечен барельеф: рука, протянутая из кучерявого облака, благословляет корабли с немыслимо надутыми парусами. Облако обвито каменной лентой с потускневшими бронзовыми буквами:

«FONS GAUDI ЕТ LUCIS»

Что, если верить жалким обрывкам книжной учености, сохранившейся в моей памяти, означает: «ИСТОЧНИК РАДОСТИ И СВЕТА».

Я не Бог весть какой знаток архитектурных стилей, особенно церковных, но, насколько я понимаю, церковь Святого Бернарда Эрдского не могла быть построена раньше середины прошлого века. Именно тогда имперские зодчие взяли манеру вместо островерхих шпилей церквей возводить купола. Так они вроде бы возрождали традиции другой империи, Римской, никогда, к слову сказать, своих колоний в наших краях не имевшей. На самом деле, говаривали много путешествовавшие люди, эти строения больше смахивали на мечети, прости, Господи, меня, многогрешную, за подобное сравнение.

Я пришла туда к утренней мессе. Народу было не много, хотя, разумеется, не так мало, как в кладбищенской часовне. Небольшой орган — сущий малютка перед тем, что стоял в Свантерском кафедральном соборе, — молчал, и пожилой священник с желтоватым цветом лица служил без воодушевления. Я купила свечу, чтобы поставить ее за помин души Мо Хантера, шкипера шхуны «Гордость Карнионы». Во-первых, потому, что Кривой Мо на своей «Гордости» и в самом деле о прошлом годе пропал в море, а во-вторых, это был хороший предлог оглядеться. Церковь, расположенная вблизи порта (правда, не на его территории), посещалась, судя по всему, преимущественно моряками и их близкими, несмотря на то, что Бернард Эрдский не был особенно почитаемым морским святым, вроде святого Николая-путеводителя или святого Христофора (а вот с чего Тальви почитали святого Христофора, между прочим? ). И как во многих иных церквах, особенно где есть гробницы святых, можно увидеть слепки исцеленных рук, ног и прочих частей тела — хоть и не всех, надо думать, — так здесь стены были увешаны изображениями парусников — из соломы, дерева, глины, латуни, изредка даже из серебра. К сожалению, этих трогательных даров от мореплавателей, коих от кораблекрушений и прочих напастей на водах спасла молитва Бернарду Эрдскому, было недостаточно, чтобы прикрыть фрески, исполненные в той не любимой мною манере, что представляет святых и мучеников такими, будто им поминутно необходим флакон с нюхательной солью. А ведь они, если верить тому, что им пришлось претерпеть, были довольно крепкими ребятами.

Фрески по большей части изображали разные эпизоды из жития святого Бернарда, каковое я, признаться, знала плохо и с трудом могла эти эпизоды отождествить. Ясно было, что святой епископ подвизается в пустынях и чащобах, проповедует страшным и диким варварам-эрдам и обращает их в истинную веру, низвергнув языческих идолов. Вероятно, где-то там, среди варварских вождей, внимавших проповеднику, примостились и мои предки. Надо признать, с ними он недоработал…

Однако все это плохо вязалось с кораблями на стенах и с барельефом в тимпане — где тоже были изображены корабли. Не кроется ли здесь разгадка?

Я осмотрела хор с восточной стороны церкви, табернакль со статуями в алтарной стене, лекторий, за которым тянулся ход в крипту. Едва я успела бросить взгляд в ту сторону, как прозвучало: « Ite, missa est» Священник, сопровождаемый служкой, удалился в сакристию. Еще один служитель подошел поправить свечи. Он был невысок, коренаст, с удивительно мощными плечами.

Я отвернулась. Если здесь что-то неладное, лучше не торчать на виду, а наблюдать оттуда, откуда не будешь мозолить людям глаза. Кстати, для меньшей же заметности я повязала голову платком, скрывшим волосы, и могла без опаски снимать шляпу. Но сейчас я ее снова на себя водрузила.