Хозяин восьми морей. Перерождение Артефактора - Тарс Элиан Страница 10

Стоя на шканцах, я с наслаждением смотрел на бескрайние синие воды Седьмого сумеречного моря. Мы отплыли уже довольно далеко от названного в мою честь острова Джонсон – столицы викторианских колоний в Седьмом море. Впереди уже виднелся серо-зелёный туман Сумрака.

– Леон, хочу ещё раз тебе сказать, что я не одобряю то, что мы отправились в море, едва пополнив припасы, – ворчливо проговорил Бари, остановившись рядом со мной и уперев руки в бока.

– Выше нос, дружище, – улыбнулся я. – Успеешь в бордель сходить на следующем острове.

– Леон, давай без шуток, – показательно вздохнул он, аки учитель, уставший увещевать глупого ученика. – Приглашение на чай от леди дель Ромберг ты получил в порту прилюдно. Игнорировать его было не самой умной затеей.

– Я не игнорировал, – возмутился я. – Я написал ответ.

– Ага. «Простите, мадмуазель, но море зовёт меня! Я не в силах ему отказать!» – передразнил меня Бари. – Так себе отмазка. Не лучше игнорирования.

Нахмурившись, я на полшага приблизился к своему другу.

– Ты сам прекрасно знаешь, Бари, кто такая Мэри Кэролайн дель Ромберг. Ей всего двадцать три, но как её называют за глаза? Ну-ка ну-ка?

– Коллекционерша капитанов, – нехотя ответил мой первый помощник.

– Вот! – я назидательно поднял указательный палец вверх. – Дамочка она увлекающаяся, и прекрасно понимает, что капитан Лудестии стал бы жемчужиной её коллекции. Я человек скромный, но ты-то понимаешь, что эту жемчужину уже никто не превзойдёт. Можно и под венец отправиться. Даже нужно… Нужно её отцу. Вице-премьер Седьмого моря, господин дель Ромберг, спит и видит меня в роли своего зятя. Это чрезвычайно укрепит его позиции не только здесь, – я неопределённо повёл пальцем над головой, – но и во всех других морях.

– Тебе, да и всем нам, тоже будет нелишним иметь надёжный тыл здесь, на фронтире. Остров Джонсон может стать вторым домом для капитана Джонсона и его людей. Нашим оплотом и базой, Леон! А для этого тебе даже не обязательно жениться на Мэри Кэролайн. Время от времени встречайся с ней, уделяй время её отцу и этого будет достаточно, чтобы дель Ромберги бегали за тобой на задних лапках.

– Тю! Будто я не могу найти зверюшек получше, – усмехнулся я. – Вот заведу себе карликового барана и обучу его бегать на задних лапах. Получится лучше. А что до оплота и второго дома…

Отступив назад, я указал на уходящие к горизонту синие воды.

– Вот мой дом, Бари! А каждый остров – мой оплот. Так что завязывай с этим, – я зевнул. – Светская жизнь и все эти интриги не для меня.

– Ты неисправим, – усмехнулся Бари, как мне тогда показалось, добродушно. – Да будет так. На корм акулам этих дель Ромбергов с их балами и приглашениями.

– Сынок, – позвал меня Лаграндж, – Ты чего утей дразнишь?

Встрепенувшись, я понял, что всё ещё держу горсть пшеницы в руке, а утки негодующе крякают. Я швырнул им зёрна и повернулся к приёмному отцу.

– В одной из книг я натыкался на информацию, что господин дель Ромберг был первым, кого Премьер нашей страны Виктории поставил управлять колониями в Седьмом море. Отчего же…

С многозначительным видом я замолчал, давая Лагранджу возможность продолжить.

– Политика, сынок, – пожал он плечами. – Сперва повысили, затем он немного облажался, и его понизили.

– А его место в Седьмом море занял Джекман Барбаросса. Уж не причастен ли господин Барбаросса к понижению господина дель Ромберга? – предположил я.

Лаграндж поморщился:

– Никаких доказательств нет. Напротив, их связывали общие дела… В любом случае, сынок, я очень прошу тебя воздержаться от подобных рассуждений вслух. Господин Барбаросса птица очень высокого полёта, и говорить о нём дурно, не имея на то весомых оснований, недопустимо. Да и упоминать его лишний раз при леди дель Ромберг тоже не стоит. Ни в плохом свете, ни в хорошем.

Хм, значит Мэри Кэролайн не любит Бари? Забавно… Наш пострел везде поспел, будь он неладен.

– И… раз уж мы заговорили о госпоже дель Ромберг… – спустя несколько секунд молчания заговорил Лаграндж. Голос его отчего-то стал грустным. – Я не хотел бы об этом говорить, но не знаю, как поступить. Сынок, ты можешь пообещать мне, что прислушаешься к моим словам?

– Да, отец, – тут же ответил. «Прислушаться» я могу к чему угодно.

Лаграндж поморщился и тихо хмыкнул. Мне показалось, что он не ошибся с формулировкой и специально оставил мне место для манёвров. Не хочет давить.

– Это правда важно. Мне остаётся лишь надеяться на твою благоразумность. Пусть мы знакомы всего третий день, я в тебя верю, – проговорил он, подтверждая мою догадку.

А затем рубанул сплеча:

– Подозреваю, ночью тебя пытались похитить именно люди госпожи дель Ромберг. Уж очень наша губернатор хотела поговорить с тобой, но она не из тех, кто пойдёт беседовать с подозреваемым сама.

– Это всё из-за того, что ту полу-алти повязали в музее?

– А потом ты проснулся, – кивнул Лаграндж. – Плюс ты сам алти… Плюс всем алти удалось сбежать… Но, будь уверен, в обиду я тебя не дам. Сперва я не допустил к тебе дознавателей, потом вы смогли отбиться от похитителей, а сегодня я, хочется верить, убедил Мэри Кэролайн в том, что ты всего лишь жертва обстоятельств. Я, знаешь ли, тоже не последний человек в городе.

И ведь он был прав! С тех пор проблем с Мэри Кэролайн дель Ромберг и законом у меня не было. У меня вообще практически не было проблем – последние два месяца я провёл, жадно заполняя пробелы в своих знаниях и тренируя тело. С Григорием рукопашный бой, с Александром Лагранджем фехтование. Притом он в первый же день отметил мои «высокие рефлексы», а вскоре посетовал, что лучше бы мне тренироваться с Эндрю, который уже превзошёл своего учителя – самого Лагранджа.

Но Эндрю вежливо отказался.

Забавно, что Лаграндж (а стало быть, и Эндрю) в фехтовании использовал стиль «Рвущий кроншнеп», тот же самый стиль боя, что и легендарный капитан Леон Джонсон. По словам Лагранджа, именно капитаном Джонсоном (то есть мной) он и вдохновлялся.

Были у меня ещё и занятия с отставным капитаном, который не переставал восхищаться тем, что я «схватываю всё на лету».

И в итоге на экзамене, который проходил на одном из полигонов-кораблей, я получил высший бал, и вот теперь…

Я смотрю на высоченные распахнутые створки ворот Морской Академии.

Якорь мне в спину, улыбка так и лезет на уста! Это место такое родное. Пусть я учился здесь всего год, пусть читал лекции будущим морским офицерам очень редко, проводя всё своё время в море… Видя возвышающийся вдали шпиль главного корпуса, я ощущал, как в груди разливается тепло, а на душе становится легко.

– Идём, сынок, – добродушно хлопнул меня по плечу Лаграндж.

– Да, – тихо отозвался я.

Территория академии впечатляла размерами, а начало учебного курса, как всегда, совпадало со временем цветения Морайны – сорта яблони, названного так из-за цвета листьев и лепестков, который напоминал цвет морской волны. А раз уж морайнами был засажен практически весь парк, что тянулся от ворот до главного корпуса, землю у наших ног устилали миллионы зеленовато-голубых лепестков.

Курсанты Академии будто бы сами были кораблями, плывущими навстречу своей мечте.

Во внутреннем дворе народу собралось немало – на церемонию открытия учебного года, как обычно, пускали родителей курсантов, а также приглашали других важных гостей. Все они разместились на трибунах, чтобы лучше видеть выстроенных в ровные шеренги будущих морских офицеров.

Офицер-куратор определил меня во второй ряд. С моим ростом это создавало проблемы. Не мне, а тем, кто находился сзади.

Но всё же пикнуть никто на церемонии не смел.

Все почтительно слушали речь ректора Генриха Дорна – мужика, который преподавал в академии ещё, когда я был курсантом в первый раз.

Сперва ректор Дорн благодарил всех собравшихся, затем Метрополию, администрацию острова, представителей других стран (как я вижу, процент иностранных курсантов несколько увеличился по сравнению с моим временем).