Андрей Руб - Камешек в сапоге Страница 10

— Эй, железяка, а имя-то у тебя есть? — спросил я вслух.

— Есть. Реестровый номер…

— Э! Я спросил — имя?!

— В вашем понимании — нет.

— Плохо. Как бы тебя назвать…? Кстати остальные тебя слышат?

— Нет.

— У римлян были богини судьбы, — начал рассуждать я: — Парки или "Родительницы". Их было три. Нона — "Девятая", покровительница рождения ребенка на девятом месяце беременности. Децима — "Десятая", покровительница рождения на десятом месяце. Ну и Морта — "Смертная", виновница неудачных родов. Я буду тебя называть Нона. Тем более это перекликается с одним моим любимым «ну на». А то Децима — это как децимация. Неприятные, знаешь ли, ассоциации. Про Морту я уже не говорю. Боюсь, святой наш не одобрит, но это как говорится — дело его вкуса. Решено отныне я буду звать тебя Нона.

— Благодарю капитан.

— Слушай, я вот ещё чего хотел спросить? А…

Договорить я не успел, раздался зуммер у двери. Я поднял глаза. Внутренняя сторона двери мгновенно превратилась в экран и продемонстрировала Юльку, колотящую в дверь.

— Каюта и дверь бронированы по классу-А. Доступ сюда только по вашему личному разрешению, — любезно просветила меня Нона.

— Пропусти.

Дверь с легким «пс-с» — пневматики, отползла в сторону.

— Ух, ты! А ты неплохо устроился, пузо, — нежно поприветствовала она меня. — Наши-то каютки, по сравнению с твоей — кладовки, — она моментально стала по-хозяйски заглядывать во все доступные места.

Она успела уже переодеться в жемчужного цвета платье «а ля хитон» с вычурной заколкой на плече и какие-то плетеные туфли на каблуке, состоящие из кучи ремешков.

— А ванна-то — класс! — она добралась до санузла. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я переберусь сюда, — вовсю раскачивая бедрами, она направилась ко мне с весьма недвусмысленными намерениями.

— Толстая, — я поднял обе руки вверх, — не сейчас. И не задавай глупых вопросов. Прекрасно же знаешь - будешь жить, где захочешь.

«Толстой» я называл её в шутку. Строго по ассоциациям, толстый — большой — мягкий — нежный — хороший, а вовсе не из-за особенностей фигуры. Фигура у нее была, то что надо, а главное нравилось мне. Мнение остальных в этом вопросе меня не интересовало. Вот она меня звала — «Пузом» не без оснований. Помнится, в одном интересном месте у меня даже кличка была — «Толстопуз», в честь героя мультфильма… и ничего.

— Без капитанского допуска — вход в каюту строжайше запрещен, — голос Ноны вылил ушат холодной воды на Юльку.

Она жалобно посмотрела на меня.

— Ну так дай ей его и морочь мне голову.

— Э-э-э… — Юлька неизвестно кому показала язык. — То-то…

— Девочки не ссорьтесь. Кстати Юль, познакомься, —  я провел рукой по воздуху, — это Нона. Нона — это Юля.

— Очень приятно, — на автомате ответила Юлька.

— Ну, вот и хорошо. А где ты платьишко-то такое манерное урвала? В рюкзаке насколько я помню, такого не было?

— А-а... Мы два дня пока тебя не было, внутренности каюты изучали — там такой маленький репликант стоит. Он оказывается, очень многое может синтезировать. Вроде как копию с картинки. Чика с ним быстро разобрался.

— Он обменял платье на две игры, — раздался голос Ноны.

— Чего?! Какие игры?

— Ну-у... на компе у него игры были…

Я и забыл, что этот долбаный фанат компьютера скорее всего предпочтет расстаться с пальцем, чем со своими железяками. Значит, он их всё-таки не бросил.

Раздался зуммер «телефона». Зажужжала какая-то штука на столе, подсветив кнопку ответа. Я нажал.

— Да.

Над столом появилось объёмное изображение головы:

— Завтрак, готов, сэр, — поклонился мне Пасс. — Прошу к столу.

Мы пошли в кают-компанию. За столом уже сидел Симеон во все той же рясе. Тут из коридора появился рыцарь Баярд. Он переоделся… впечатляет, да.

Сверху он был в малиновой шерстяной котте, поверх которой одел сюрко — зеленую безрукавку из дорогой материи, с разрезами по бокам. Нижняя часть — штаны, как их там… — шоссы. Да… тоже впечатляли. Шоссы были двухцветными: левая половина синего цвета, правая – зеленого. Если я правильно помню, то цвета мужских штанов были символичными. Синий цвет означал верность, зеленый - влюбленность. (Уж, не на Юльку ли он намекает?). Его ботиночки — это отдельный разговор. «Золушкин башмачок»... имел, по крайней мере, полметра в длину. Загнутые носы обувки были привязаны к коленям. На поясе висел неизменный меч. И, правда, куда без него? Он поклонился всем и сел за стол.

— Ты жрать-то будешь? — внезапно толкнул меня Чика.

— Что? А… да.

— Задумался?

— Угу. И как тут еда?

— Местами дрянь, но есть и отличная. Вот. Как тебе рыбка местная. Как называется, я не опознал, но на вкус… м-м-м… — он мечтательно закатил глаза.

Я обвел глазам стол. На здоровенном столе... да-а. Чего тут только не было. Много было всего — слева лежало четыре вилки и три ложки. Справа — три ножа и какие-то щипцы. Куча разных мисочек, плошечек. Причем на китайское это не походило ни разу. Стояло несколько бокалов. У каждого пара тарелок майсенского фарфора. (Майсенского — потому что слово красивое, а так, я и не видел его никогда вживую). Посредине возвышалась большущая супница. И тоже фарфоровая.

Я посмотрел на остальных. Похоже, пользоваться всеми этими премудростями умел только дворецкий. Остальные тоже были слегка подрастеряны.

— Богато живете, — высказался наконец Симеон. — Помолимся братие, — предложил он.

Поддержку сего действа он встретил только у рыцаря.

— Кто как, а я жрать хочу, — Чика первым схватил ложку.

— Думаю, — внезапно прорезался рыцарь,— что приступать к пиру следует только с разрешения хозяина, благородного рыцаря — Андре Терновского, — и он уважительно поклонился в мою сторону. — Раз уж он назначен главой в этом походе, то думаю разумно будет, подчиняться именно ему. И в этом я подам первый пример,—  в его голосе лязгнула сталь. — Не следует забывать и правила вежества. Вы мсье Вениамин Чикин из благородного рода?

— Ты ещё спроси, из какого благородного рода — Андрюха, — растерянно парировал Чика.

— В том, что месье Андрэ из благородного рода я нисколько не сомневаюсь. Командовать рыцарем не могли поставить простолюдина. И если вы сомневаетесь в его происхождении, и он в силу своего великодушия готов простить вам подобную дерзость. То я, рыцарь — Баярд Пьер дю Террайль готов с мечом в руке отстоять честь своего командира и наказать вас за подобную дерзость, — он схватился за меч.

— Знавал я предков Андрея, — вмешался в разговор монах. — Пращур Андрея — боярин Василий Терновский жалован был от государя многими милостями. Под Смоленском их вотчина.