Ольга Погодина - Обитель духа Страница 10

Русло ручья извивалось между двумя каменистыми осыпями, перемежавшимися редкими кочками жесткого дэрисуна. Здесь, повыше, хвала Небу, водой намыло сверху мелкого красноватого щебня, и копыта коня больше не увязали – только противно хлюпало мокрое седло. Илуге нашел одну овцу, хромую, – она отстала и жалобно блеяла, беспомощно вращая узкой маленькой головой. Илуге закинул ее поперек седла, невзирая на вопли, и двинулся дальше в расчете, что и остальные недалеко.

Они и вправду были недалеко. За очередным поворотом русла стояло высохшее дерево, устремив к небу искривленные ветви в молчаливой мольбе. Три оставшиеся овцы прижались к стволу и даже не блеяли от ужаса. Потому что на дереве, расправив бархатные крылья, сидел орх – гигантский орел, самая крупная птица в Великой Степи и за ее пределами. Он только что прикончил пятую овцу, тушка которой бессильно свешивалась из его мощных желтых лап с длинными, острыми как бритва когтями величиной с палец мужчины. Размах его крыльев, ржаво-коричневых снаружи и желто-песочных изнутри, превышал рост взрослого человека. Круглые глаза, окаймленные желтой роговицей, немигающе уставились на Илуге.

Он вытянул стрелу из колчана скорее автоматически, вскинул лук. Что-то помешало ему выстрелить в первый момент. А потом они застыли, и время сделалось вязким: Илуге почему-то не мог спустить тетивы, а орх почему-то не улетал. Краем глаза Илуге отметил, как рядом на ветру болтается туда-сюда сломанная ветка, завораживающе размеренно, и только поэтому он мог понимать, что мир вокруг двигается. А он почему-то все не мог отвести глаз от орха.

Наконец орх вскинул крылья, тряхнув намокшими перьями, и переступил своими жутковатыми желтыми лапами, выпуская добычу, которая грузно плюхнулась наземь. В этот момент Илуге осенило.

«Это не простой орел – орлы так себя не ведут! Это вестник Аргуна, бога ветров и бурь, властелина степей, явился мне. Мне!»

Илуге медленно опустил лук и неподвижно застыл в седле. Капли дождя, капая с отвисшей шапки, потянулись холодом по позвоночнику. Орх все не улетал, казалось, выжидая. Чего? Илуге понятия не имел, как себя вести в подобных случаях.

– Вот, возьми овцу, великий дух, – зашептал он, в основном потому, что не знал, что делать дальше. – Это твоя добыча, я тебе ее дарю. Скажи там, наверху, хозяину Ы-ыху, чтобы ждал Менге. Ты ведь знаешь, Менге ушел. Со своим конем. Будет всадником на Полях и молодым станет. Так говорят. Про тебя говорят – это великий знак для тех, кому ты явишься. Ты принес мне весть, великий дух? Мне? Что я должен сделать? Что со мной будет? Дай мне знак! Я готов совершить все, что ты мне укажешь! – Илуге понял, что бормочет что-то бессмысленное, и замолчал.

Снова раскачивалась сломанная ветка – туда-сюда. Снова Илуге утонул в глазах орха – странных, нечеловеческих глазах, – ярко-золотых, с лучистой радужкой и круглым неподвижным зрачком. Наконец, орх дернул головой, нахохлил воротник темно-рыжих, как волосы Яниры, перьев и заклекотал. Илуге показалось, что его клекот звучит осмысленно, и на всякий случай стащил с головы шапку – единственный известный ему знак почтения.

– Удачной охоты тебе, великий дух, – пробормотал он.

Орх еще раз резко, отрывисто крикнул, взмахнул огромными крыльями, подобрал брошенную овцу и не торопясь улетел, напоследок обдав Илуге волной влажного воздуха. Илуге поднял голову и увидел большое маховое перо, опускающееся ему на колени. Сердце его остановилось на мгновение, захлебнувшись надеждой. Но потом Илуге положил перо на ладонь и озадаченно на него уставился. Перо было белым. А у птицы, его обронившей, не было в оперении даже маленького белого пятнышка.

Белый у всех степных племен был цветом зимы, цветом холода, цветом смерти. В белых одеждах приходит к мужчине Аргун Безжалостный, бог войны, покровитель воинов, и забирает его душу на свои Небесные Луга. Белую войлочную ленту вывешивают у юрты умершего воина. Белые полосы наносят на лица мужчины, уходящие в набег. Цвет смерти воина – белый.

«Менге умер, – подумал Илуге, поворачивая в руках перо. – Или это значит, что умрет кто-то еще? Воин. Воины. Белые ленты на ветру. Белые полосы на лицах…» – В памяти всплыли ритуальные слова шамана, провожающего уходящих воинов. – «Время пришло, ваше время. Вы, жертвенный нож и жертва. Вы, олень и охотник, вы – дающие и берущие. Вы – служители властелина, ибо смерть – властелин степей…»

Глава 2

Праздник Осенней Воды

– Мой сын сдал экзамен на степень сэй, – в седьмой раз повторял господин Ито, расплываясь в блаженной улыбке. Господин Ито был по этому торжественному случаю более пьян, чем обычно. Его маленькая желтая шапочка с кистью, знак его ранга, была неподобающе сдвинута на левое ухо, круглое добродушное лицо лучилось неподдельной гордостью.

– Он у меня молодец, мой Юэ, – доверительно сообщил господин Ито неизвестному спящему соседу. Он сделал большой глоток дешевого кислого пива из глиняной кружки и с сожалением посмотрел на оставшееся. Несмотря на сильное желание заказать еще, господин Ито знал, что следует пойти домой, – он еще не перешел грань в половину месячного жалованья, после которого дома последует скандал. Но был опасно близок к этой грани. Идти домой совсем не хотелось.

Господин Ито бросил уснувшего и пересел за соседний стол, где сидел кто-то, еще способный слушать. Будь господин Ито более трезвым и менее счастливым, он бы, пожалуй, не стал искать общества этого человека – в непроницаемых черных глазах незнакомца таилось что-то неуловимо опасное. Впрочем, в остальном его облике не было ничего предосудительного для посетителя корчмы-гэдзи средней руки здесь, в Нижнем Утуне. Одежда, в отличие от бесшабашно распахнутого ворота господина Ито, была в полном порядке. Но нижний халат был не зеленым, как у большинства жителей южных провинций, а серым, как у торговца из Восточной Гхор. Однако выговор был явно не гхорский, волосы не заплетены в традиционные для гхорцев четыре косы, а закручены в узел и подняты под шапку, как у столичных военных. На пальцах – следы чернил, и это при том, что гхорцы в большинстве своем годятся только для выпаса горных быков. В общем, господину Ито следовало бы обратить внимание на эти вопиющие несоответствия, но, как уже говорилось, господин Ито был пьян более, чем обычно. Он перебрался со своей кружкой к одиноко сидевшему незнакомцу и представился.

Пожалуй, незнакомец не слишком-то горел желанием поддержать беседу. Он вообще вел себя настороженно и нервно, и словно бы кого-то ждал, так как пристально оглядывал каждого входящего. Но на круглом лице господина Ито было написано такое бесхитростное дружелюбие, что человек вдруг усмехнулся, плеснул из своей чашки в чашку господина Ито, как это принято у поддерживающих знакомство, и представился торговцем Ду из Восточной Гхор.