Кристофер Банч - История воина Страница 10

Генерал Джинна разрешил разведчикам быть первыми в штурмовых колоннах, несмотря на то что я отчаянно упрашивала поставить на это место стражниц.

Гэмелен находился в шатре Джинны, когда я спорила с генералом. Гэмелен предпочел покинуть Ориссу, чтобы возглавить экспедицию воскресителей. Многие называли это патриотизмом, но циники утверждали, что наши воскресители просто боятся секретного оружия, которое архонты могли придумать, используя знание волшебства принца Равелина. Но потом я узнала, и вы тоже узнаете в свое время, что Гэмелен покинул Ориссу по другим причинам.

Он вмешался и заставил нас обоих замолчать, когда спор стал таким громким, что стал слышен охране у входа в шатер. Тогда мне это не очень-то понравилось, но на самом деле он, вероятно, спас меня от разжалования и бесславного возвращения домой, так как я как раз собиралась назвать Джинну тупым вараном. Гэмелен предложил нам компромисс: как только разведчики захватят стену, мои стражницы пойдут во второй волне. Я буркнула слова благодарности, вежливо изогнула бровь, как этого требовал этикет, раздраженно стащила с головы шлем и вышла из шатра. Гэмелен последовал за мной и, когда мы оказались за пределами слышимости охраны, дотронулся до моего плеча. Я едва не рявкнула на него в раздражении, но вовремя вспомнила, что с магами нужно быть поосторожнее, а то он еще сотворит заклинанием специальных невидимых вшей для меня, чтобы поучить вежливости.

С тех пор как мы разбили лагерь у стены, Гэмелен заходил ко мне в палатку несколько раз. Никто не знал почему, и даже Корайс не смогла придумать никакой неприличной причины. Я думала, что это было что-то вроде извинения за то, что он не сразу поддержал Амальрика в его борьбе против коррупции в гильдии воскресителей, или он делал это в память о моем давно умершем брате, убитом предателем, работавшим на принца Равелина. Но все эти теории были слишком неправдоподобны, чтобы удовлетворительно объяснить частые посещения волшебника.

Отблеск лагерного костра упал на его лицо, и я увидела, что Гэмелен слегка улыбается.

– Я понимаю ваше разочарование, капитан Антеро, – сказал он. – Но вы подумали о том, что, если бы генерал Джинна был поупрямее и не согласился со мной и с вами, многие из ваших стражниц остались бы завтра в живых?

Я едва не задохнулась от удивления и, не заботясь более о приличиях, закричала на него:

– Ну и что? Долг солдата – пасть на поле брани. Зачем же тогда они пошли служить, если не понимают этого?

Я услышала приглушенный смешок.

– О мой бравый капитан! Ваш ответ – ответ смелого солдата. Но… я ожидал большего от Антеро. Ибо зеркало не всегда отражает только одну реальность.

– Я не понимаю.

Ответа не было, и Гэмелен исчез, растворился в темноте, мне даже показалось, что он использовал для этого магию. Я не долго размышляла над этим. Воскресители всегда вели себя так. Слухи об их волшебной силе возникли частично благодаря старательно нагнетаемой ими таинственности. Потом я подумала о другом: Гэмелен, суровый и безжалостный, как беркут, не только улыбался, но и смеялся – если только шум ветра не обманул меня. Может быть, когда-то давно, когда рыбы умели говорить, Гэмелен был обыкновенным человеком? Смеялся, любил, шутил, пил вино, подмигивал красивой девушке или юноше? «Невозможно», – подумала я и заторопилась: надо было отдавать приказы и готовиться к ночному бою.

Наша атака имела успех – к удивлению всех ветеранов, которые знали, что война – не только кровь, но и бестолковая неразбериха. Воскресители под руководством Гэмелена сотворили небольшое заклинание, нагнавшее тучи и ветер. Над полуостровом поднялось пыльное облако, небо потемнело – этого было достаточно, чтобы скрыть передвижение наших войск.

Атака началась. Разведчики забросили кошки на стены и, оказавшись наверху, прикончили немногочисленных защитников своим любимым оружием – пращами. Подали сигнал второй волне. Мои стражницы бросились вперед, приставляя к стенам штурмовые лестницы. Загорелись факелы, послышались крики, и началась резня. В тишине и скрытности больше не было нужды, к стене выдвинулись могучие тараны и принялись ритмично долбить камень. Ликантианцы наспех подтянули оказавшиеся под рукой подкрепления, но было уже поздно – стена оказалась пробита, и наша армия затопила полуостров. Бои начались на окраинах Ликантии.

Гэмелен зря опасался, что потери среди гвардии будут большими: мы наседали на ликантианцев, не давая им опомниться, зная, что стоит только ослабить натиск – и они соберут силы для контратаки. Мы не давали никому пощады и гнали врага через город. Я читала, что городской бой – самый кровавый из всех: нападающий может потерять контроль над продвижением своих сил, которые могут быть окружены и истреблены прежде, чем командиры поймут, что происходит. Все это верно. Во всех сражениях, в которых я участвовала до и после этого дня, я не видела такого количества крови.

По мере того, как мы наступали к морю, сопротивление ликантианцев становилось все ожесточеннее. Это был настоящий кровавый ужас. Солдаты и демоны выскакивали из странных высоких домов, топча на ходу своих же, чтобы наброситься на нас. Город защищали не только солдаты. Я видела, как дрались ликантианские женщины, вооруженные ножами, привязанными к палкам вместо пик, мечами и кинжалами, взятыми у мертвых. Я видела и других – невооруженных женщин, стариков, детей, которые, крича от страха, пытались спастись и погибали под ударами солдат, обезумевших от жажды убийства. Даже мои стражницы поражали безоружных. Офицеры и сержанты с трудом остановили резню. Бой продолжался всю ночь и весь следующий день, и внезапно мы оказались перед другой высокой стеной.

Это был морской замок архонтов. Там они остановили нас. Снова началась осада. Защитники замка отбивали атаку за атакой. Прошел еще год. Наша кровь и кровь врагов окрасила черные, закопченные пожарами камни стен. Ворота треснули под ударами таранов, но все равно стояли. В любой момент ворота могли открыться и завороженные колдовством архонтов воины Ликантии с яростью бросались на нас. За стеной внутри раздавались крики раненых и жалобные стоны умирающих от голода. Наша армия тоже терпела лишения. Война разорила страну на много миль вокруг. Припасов, которые подвозили корабли, было совершенно недостаточно, а ведь мы еще пытались кормить тех ликантианцев, которых архонты не согласились впустить в замок во время единственного недолгого перемирия. Наши солдаты страдали от голода и болезней, и лекарские палатки были переполнены. Сон никому не приносил облегчения: воздух был пропитан магией и спящих мучили кошмары.