Людмила Астахова - Волчьи игры Страница 10

Джойана Ияри

Накануне Джоне понадобилась какая-то книга на самой верхней полке шкафа. Полузабытые стихи на стародиллайнском, обложка потрескавшаяся, истертая до нечитабельности имени автора и названия, засушенный цветок клевера вместо закладки. Но до чего же приятно прикасаться руками к шершавым страницам, чувствовать и видеть память книги в доме, где почти все – новодел. С каждым годом этих нескольких пятилетий особняк, построенный на окраине Шилы, постепенно оживал, давая надежду на то, что название «Лалджета»[1]станет подлинной его сутью. Но до Янамари-Тай дому было еще далеко, до теплоты его древних стен, до голосистого дерева ступеней и ставен, а шуриа так не хватает для счастья именно мышиных норок, трещин в зеркалах, паучьих царств, сломанных игрушек, замусоленных книжек и ветхих ковров. Дом надо долго обживать, чтобы он стал живым. И если уж говорить откровенно, Лалджета далась Джоне, как нежеланный, болезненный и беспокойный ребенок, которого сложно полюбить. Не помогли шаманские штучки Джэйффа, не спасли привезенные Рамманом из Янамари безделушки и диковинки – подарки Вилдайра. Но Джойана из рода Ияри была женщиной упрямой, и постепенно, день за днем, год за годом Лалджета из каменной коробки с окнами и дверями превратилась в дом шуриа, где живут не только живые вещи, но и добрая память о прекрасных мгновениях покоя и счастья.

Книга сама легла в руки, почти ласкаясь, как кошка-гулена. А вместе с ней нашлись стеклянные колокольчики на выцветшей шелковой ленте – подпевалы ветров. Тоже маленький презент Вилдайра. Он сказал что-то вроде: «Ты смеешься так же звонко», а Джоне от их тихого перезвона становилось грустно. Может быть, потому, что сделаны они были на острове Конрэнт и мастер-стеклодув, ничтоже сумняшеся, придал каждому форму цветка вереска. «Кэдвен, кэдвен, кэдвен!» – пели колокольчики, напоминая о названной сестре, о Грэйн.

«Грэйн, Грэйн, Грэйн!» – подтвердили они, с готовностью отозвавшись на легкое прикосновение.

А ночью подул ветер с северо-запада, уже по-осеннему промозглый и недобрый, зато сильный. И принес в холодных пальцах подарок для Княгини Шанты, настоящий подарок – молоденького мичмана по имени Сэйвард эрн Кэдвен. Зеленоглазого, русоволосого, каждым жестом, каждым словом напоминающего о своей матери.

Джона сдержала отчаянное желание выразить свою радость от встречи в шурианском стиле – исполнением ритуального танца восторга, радостным визгом, заключением в объятия и многократным целованием и без того смущенного юношу в щеки.

– Здравствуйте, благородный эрн! Я бесконечно рада видеть вас в моем доме, – прощебетала Джойана. Но платочек к повлажневшим глазам поднесла и одинокую слезинку утерла.

По-женски расчувствовалась, вспомнив вдруг, как бодрствовала в ночь рождения Сэйварда двадцать лет назад, истово взывая ко всем духам морским и воздушным и к самой Матери Шиларджи, чтобы сестра Грэйн благополучно разродилась здоровым младенцем. Вот какой вырос, поди ж ты! Высокий, ладный, красивый. Гордость матери, судя по письмам владетельной эрны Кэдвен. Впрочем, чему тут удивляться, мать есть мать. Удивительно другое, что в сердце Грэйн нашлось место еще и для близнецов – мальчика и девочки. О рождении которых она сообщила в короткой записке:«Родила двойню. Чуть не сдохла. За браслетик спасибочки, сестренка». А еще говорят, что шуриа злопамятны. Но куда им до ролфи по части умения поминать старое!

Служанка подала чай и несколько тарелок с разнообразными вкусностями, начиная с пикантных мясных рулетиков и заканчивая пирожками с черникой. Специально для гостя, потому что нет лучшего способа занять мужчину-ролфи на время, пока читается письмо, чем еда.

Юноша набросился на угощение с жадностью молодого волка, вызвав у Джоны еще один приступ умиления. Шеррар чуть постарше, но покушать любит, как настоящий ролфи. Княгини все эти годы старательно прививали мальчику-шуриа привычки хелаэнаев, но не слишком сильно преуспели. Кровь Шиларджи все равно свое взяла.

Шэйрр, как называет его Вилдайр... Мой Шэррар... Шуриа едва удержала руку, чтобы не потрепать молодого мичмана по макушке, и спешно вернулась к письму Грэйн.

А писала названая сестрица-ролфи о вещах важных и даже опасных. Джойане ли Алэйе, бывшей синтафской графине, не уметь читать письма, прошедшие руки военного цензора.

«Значит, вот как оно все получилось. Так-так. Моя дорогая Грэйн закончила Военную Академию, и их с Конри дорожки снова пересеклись», – размышляла Джона, поглаживая бумагу, точно кошку – ласково, как гладила бы волосы Грэйн.

«Вот и снова глаза на мокром месте, глупая курица ты, а не хитрая подколодная змея, – упрекнула себя женщина. – Совсем разомлела в неге и холе. Так не заметишь, как снимут шкурку-то, не спросясь».

И собиралась продолжить самобичевание, но тут в столовую по своей гадкой привычке без всякого доклада явился Джэйфф Элир. С оружием, в грязном плаще и шляпе вида столь ужасного, что любой шляпник с ума сошел бы от подобного святотатства – тулья покорежена, поля изломаны, вместо кокарды – шаманский талисман. Кошмар и позор!

Но за выражение, посетившее лик бывшего рилиндара, когда он узрел гостя, Джона простила Элиру грязные следы по всему дому на десять лет вперед. Джэйфф опешил, смутился и потерял дар речи одновременно. Это надо было видеть!

– А? Э... э-э-э... добрый... э... день... мнэ-э-э... – промычал шуриа, не в силах оторвать взгляд от парня в морской ролфийской форме.

Словно воскрес во плоти Сэйвард эрн Кэдвен, капитан фрегата «Верность Морайг», вернулся из Чертогов Оддэйна в юном теле мичмана. Словно вырвалась из своего благословенного, но ненавистного Кэдвена дочь его Грэйн...

А молодой человек, между тем, заметив новое лицо, встал и представился, как положено:

– Посвященный Морайг мичман эрн Кэдвен Сэйвард. Честь имею.

Хорошо воспитанный ролфийский юноша не должен глазеть на незнакомцев так, словно... словно он неожиданно увидел... А кого, собственно? Шуриа как шуриа – за последние годы откровенного протекционизма Священного Князя в отношении детей Глэнны некогда загадочныеТретьиперестали быть для ролфи такой уж диковинкой. Нет, разумеется, Архипелаг не накрыла волна черноволосых и синеглазых переселенцев, но все-таки в Ролэнси представители змеиного народа появлялись. Некоторые рискнули даже поселиться в Эйнсли, особенно после того, как Вилдайр Эмрис издал указ о специальных квотах для шантийских юношей и девушек, желающих обучаться в метрополии. Даже в Морском кадетском корпусе учились трое! Правда, одним из этих троих был, ни много, ни мало, а собственный Вилдайра Эмриса приемный сын... Ой. Сэйвард вдруг связал в уме Шэйрра Ияри эрн Тэлэйта и леди Джойану Ияри и слегка порозовел. Вот ведь как опростоволосился!.. Искренняя радость и сердечность хозяйки сбили юношу с толку, и он совсем позабыл, что эта маленькая смуглая шурианская женщина, вообще-то, Княгиня. Хорошие же у матушки оказались... м-м... хорошие шантийские друзья! Шутка ли – оказывается, скромная эрна капитан ходит в близких подругах у самой Княгини Шанты! А кто может заходить в гости ко Княгине так запросто, будто к себе домой? Вдруг тоже какой-нибудь местный князь, или вождь, или великий шаман!