Наталия Осояну - Зимняя стужа Страница 10

Старый печатник нахмурился; его добродушное лицо вдруг изменилось, стало жестким и даже неприятным. Воцарившееся в комнате молчание сделалось почти невыносимым, когда он наконец прознес очень неохотно:

– Призвал на помощь водных фаэ. Они изменили русло подземной реки в том месте, где должен был пройти Медведь, и тем самым получилось нечто вроде печати… она-то и остановила гору. – Оглядев изумленные лица своих попутчиков, он сердито прибавил: – Да, это тайна… была. Давным-давно на совете Гильдии решили, что лучше людям не знать подробностей о произошедшем, иначе Эйлам вполне мог опустеть. Но как ты об этом узнал?

– У меня свои источники, – ответил Теймар с легкой улыбкой, будто не заметив непочтительного обращения. – Продолжаю. Медведь, как мы все знаем, спит. Представьте себе, что его сны – это ручьи, которые стекают с вершины горы к ее подножию, причем лишь немногие проделывают этот путь по поверхности. Они опускаются все ниже и ниже, пока не смешиваются с водами подземной реки, что протекает не только под горой, но и под городом… я прав, Гром?

– Верно, все так, – растерянно проговорил Верзила. – И что же? А наши сны, они тоже… утекают куда-то?

– Я именно это и хотел сказать, – согласился грешник. – С нашими снами происходит то же самое, и чем крепче засыпает человек, тем глубже опускается его сон в толщу земли. А ведь самый крепкий сон – вечный…

– То есть они оба были в снах Медведя? – спросила Дженна. – Но отчего тогда эта женщина превратилась в ребенка? Почему не осталась в своем истинном облике?

– В мире снов иные законы, – ответил Парцелл. – Я могу лишь догадываться, что творится там со временем. Да и как знать, что представляет собой истинный облик человека или фаэ? Так или иначе, я верю, что эта история правдива.

– Я тоже, – сказал Марк. Карел кивнул, не промолвив ни слова.

Арно и Симон переглянулись: по всему выходило, что они впервые придерживались одного и того же мнения, но при этом оставались в меньшинстве. Печатник, усмехнувшись, махнул рукой – и Дженна в третий раз бросила игральную кость. Та со стуком упала на стол, и в тот же миг входная дверь отворилась, издав жалобный скрип.

С ног до головы покрытый снегом человек, в котором почти невозможно было узнать торговца по прозвищу Рыжий, прошептал чуть слышно: «Помогите…» – и рухнул на пол. Дженна кинулась к нему, Парцелл, Гром и Карел тоже не усидели на месте, да и остальным было уже не до игры. Через некоторое время, когда возле камина не осталось ни одной живой души, Ивер выбралась из своего убежища, откуда она беспрепятственно слушала истории, оставаясь при этом незамеченной, и подошла к столу – ей было интересно, какая цифра выпала на этот раз.

– Единица, – пробормотала она. – Интересно, о чем собирался рассказать этот долговязый зануда? Ладно, скоро узнаем…

3. Ледяная тюрьма

– …Если бы я не видел, что они с напарником покинули нас всего-то три часа назад, – сказал Симон, – то мог бы с уверенностью утверждать, что этот человек провел на сильном морозе не меньше суток.

Рыжего уложили на кровать в той же комнате, которую они с Томасом снимали. Лекарь, ощутив себя самой важной персоной во всей гостинице, сразу же развел кипучую деятельность, заставив помогать себе даже мэтра Арно, но пока что его лечение не могло облегчить страдания торговца, который метался в бреду и стонал.

Гром, Карел и Парцелл засобирались было на поиски второго торговца, но едва они открыли дверь, как сразу сделалось ясно: стоит кому-то отойти хоть на пять шагов от «Горицвета», как его постигнет незавидная участь. Буря не просто лютовала с прежней силой, она разъярилась по-настоящему: вся улица поросла ледяными деревьями с прозрачными стволами и голубой кровью, а в мельтешении снежных хлопьев теперь без труда можно было заметить не только плясунов, но и других фаэ, куда более опасных. Одно из этих созданий, похожее на большого белого волка, с рычанием направилось к Грому, застывшему у открытой двери, и Парцелл еле успел ее захлопнуть перед носом у чудища. «Снежный волк, – проговорил он совершенно спокойно, будто не замечая виноватого лица Верзилы. – Видел я, что они оставляют от тех, кого угораздило зимой в лесу заблудиться…»

Дженна, оставив лекаря наедине с пациентом, вышла в коридор и, устало вздохнув, прислонилась к стене. Ивер подошла, потянула сестру за рукав, но тут как раз появился Гром и сказал, улыбаясь:

– Хозяюшка, а как у нас с обедом?

Девушка вяло улыбнулась в ответ и побрела на кухню.

В ожидании обеда у камина постепенно опять собралась компания; пустовали места Симона и Беллы – молчаливая красавица поднялась в комнату и обратно не вернулась. Никто, однако, не торопился возобновить игру – все сидели молча и думали об одном и том же.

– Мы здесь пленники, похоже, – проговорил Карел. Арно, погруженный в облако табачного дыма, кивнул, а Гром пробормотал что-то утвердительное. – Я всякое видал, но такая метель… хм… она и для Дальних пределов слишком сильна. Даже не берусь предполагать, сколько еще продлится непогода – дня три, четыре… не знаю, не знаю…

– Дров достаточно, еды тоже! – крикнула Дженна из кухни. – Не переживайте!

– Постойте-ка! – встрепенулся Марк. – Четыре дня? Мы не можем ждать так долго!

– Так вперед, мой друг! – с усмешкой ответил старый маг. – Если вас ничему не научил пример Рыжего и покойного, по всем признакам, Томаса…

– С чего вы взяли, будто он покойник? – неприязненно спросил Марк.

Вместо печатника ответил Теймар Парцелл:

– К сожалению, в этом нет никаких сомнений. За стенами «Горицвета» – целая орда снежных фаэ, голодных и злых. Ума не приложу, отчего они так разъярились, но ничто живое в этой милой компании не протянет и пяти минут. Чудо, что хоть один из торговцев сумел вернуться.

– Я не могу сидеть здесь и ждать, пока буря закончится или фаэ успокоятся! – запротестовал Марк, теряя последние крохи спокойствия и уверенности в себе. – Это вопрос жизни и смерти!

– Вопрос жизни и смерти сейчас решается там, – Парцелл взмахнул рукой, указывая наверх. – И никто не знает, как он решится.

Юноша вскочил.

– Хватит издеваться! Это не шутки!

– А разве я шучу? – ровным голосом поинтересовался грешник. – Сядь на место, мальчишка, и не надо устраивать истерику. Никто из нас не может остановить бурю, поэтому будем ждать… Сейчас, по крайней мере, нет другого выбора.

Обескураженный Марк повиновался, а печатник взглянул на Парцелла с любопытством, но ничего не сказал. Тут из кухни вышла Дженна с подносом, уставленным тарелками, и почти сразу же со второго этажа спустился лекарь, усталый и расстроенный.