Ярослав Вольпов - Зеркало сновидений Страница 10

Больше не звенят ни мечи, ни струны: вокруг слышатся только крики. Вопли ужаса тех, кто успел отскочить к стенам; предсмертные хрипы несчастных, погребённых под обрушившимися камнями или подмятых огромной тушей. Дракон медленно поворачивает голову на длинной шее, и вокруг разносится скрип — словно сотни ножей скребут по стеклу. Люди под его взглядом замирают на месте, не в силах сделать и шагу от страха…

Но нет, не только кровь застывает в жилах каждой жертвы чудовища: всё её тело покрывается льдом. Тем самым льдом, из которого создан гигантский дракон, неведомо откуда появившийся в мире жары и солнца. Волны холода расходятся вокруг него, и инеем покрываются плиты храма; некоторые из них не выдерживают и трескаются, но даже сквозь этот оглушительный шум слышны крики умирающих.

Я по-прежнему не двигаюсь с места, словно сам примёрз к полу. Дракон стоит боком к трону, поэтому леденящее дыхание пока не коснулось нас с Эль-Мари. Но вот дракон поворачивается — медленно, будто его движения сковывает им же источаемый холод. Мои глаза встречаются с двумя узкими щелями, горящими голубым пламенем. Я вижу, как открывается пасть, усаженная то ли зубами, то ли просто осколками льда, но не могу даже шевельнуться — в кошмарах всегда бывает именно так… Даже в чужих…

И как я не могу оторвать ноги от пола, так и сознание моё не может отвлечься от единственной мысли. Эта тварь — не отсюда. Она не могла возникнуть во сне Эл. Если бы даже ей привиделся дракон, то это был бы гибкий и изящный восточный змей с радужными крыльями, а не уродливый монстр, у которого каждая пядь туши оскалилась сотней режущих граней. Кто же тот сумасшедший, в чей бред должно было ворваться это чудовище, по воле злого случая попавшее сюда?..

Весь мир внезапно срывается с места, словно при переключении с замедленной съёмки на ускоренную. Длинный и тонкий хвост разворачивающегося дракона со свистом проносится в метре от меня и врезается в каменную стену, которая от удара разлетается, словно глиняная. Мои ноги наконец-то вспоминают, что принадлежат мне, и я бросаюсь в пролом. Краем глаза я замечаю, что Эль-Мари так и осталась сидеть на троне: она вцепилась в подлокотники, едва не сминая их, и не шевелится. Не двигается и дракон, поднявшийся над ней во весь огромный рост, и только полупрозрачные ледяные крылья медленно смыкаются вокруг неё…

И тут я падаю на землю, споткнувшись обо что-то… Нет! Об кого-то! На полу лежит исхудавший человек, и от его запястий и лодыжек к стене тянутся цепи. Даже в полутьме мне видно, как вздымаются его бока: рёбра едва не пропарывают кожу при каждом вздохе. Он всё ещё жив, но, хотя весь храм рушится вокруг него, не поднял и головы. Повинуясь наитию, я переворачиваю его на спину — и едва сдерживаюсь, чтобы не выскочить назад, в покрывающийся льдом зал.

— Бенни? — восклицаю я.

— Король Бен-Хевлет? — восклицает тот, кто снится.

Мертвенно-бледные губы беззвучно шевелятся, но мне и не нужно ответа. Так вот где был обречён окончить свои дни правитель, "бесследно пропавший в пустыне", как было сказано народу. Он был замурован в камере прямо за спинкой трона Эль-Мари, чтобы голод и жажда постепенно отняли у него жизнь. И, хотя стена была достаточно тонкой, он ни разу не закричал, не позвал на помощь: он был согласен на любую смерть рядом с той, которая когда-то любила его.

Тот, кто снится, считает, что замуровала его жестокая Эль-Мари, решившая найти себе нового "избранника богов"; но я-то знаю, что король Бен-Хевлет… нет, просто Бенни сам отдал храмовой страже такой приказ. И я бы не поручился, что Эль-Мари знала об этом.

Эл — та знала наверняка.

И я прикасаюсь к руке, похожей на кожаный мешок с костями, и всматриваюсь в помутневшие глаза, из которых даже близкая смерть не могла стереть то последнее, что Бен-Хевлет хотел сказать своей жрице: "Любовь моя, я всегда…"

Я рванулся вперёд так резко, что чуть не вывихнул шею. Моё сердце колотилось так, что весь дом должен был проснуться на грохот.

Что мне там говорил Гипнос? Могу отделаться сильно стучащим сердцем? Он не предупреждал, что грудная клетка может разлететься, как стеклянная.

Но любые свои претензии я предъявлю ему потом — во-первых, потому, что найти его можно лишь во сне, а возвращаться туда я ни в коем разе не собираюсь. Да и кроме того, в тот момент меня волновало совсем другое.

Более тяжёлые последствия, о которых предупреждал Гипнос.

Выскочив из кровати, я схватил мобильник; ненароком смахнул что-то со стола, как показалось по звуку — что-то бьющееся, но почти не обратил внимания. Мои пальцы тряслись так, что набрать правильный номер удалось не сразу.

Гудки. Каждый гудок отнимает у меня пару лет жизни, как минимум.

И затем — голос Эл; такой злой, что даже не кажется заспанным:

— Ты что, с ума что ли сошёл вообще? Чего тебе приспичило в пять часов утра? Мог бы хотя бы дать сон досмотреть…

Нет, милая, не мог. И твой голос, в котором сквозит желание меня убить наиболее циничным способом, мне дороже любого ласкового шёпота, который я от тебя слышал. Самое главное, что ты сейчас сидишь на кровати в ночной рубашке и ругаешь меня последними словами, а не смотришь в горящие голубые глаза ледяного дракона.

Не отвечая ничего, даже не выключая мобильник, я опустился прямо на пол, словно мои ноги растаяли подо мной. Образы покрывающихся инеем плит постепенно растворялись в моём сознании: но я знал, что следующей ночью они вернутся.

Сумею ли я заснуть?

Должен суметь. Меня ждёт следующее видение из череды чужих снов.

Я лежал на спине, глядя в потолок и видя, как он постепенно уплывает от меня. Нет, это не он летит вверх: это я сам проваливаюсь вниз, в сон. Но нет, ещё рано: я должен в последний раз сконцентрировать свои мысли на том, в чьё сознание собираюсь проникнуть. Это может дать мне хотя бы приблизительное представление о том, что меня может ждать.

Итак, Бенни. Любит чёрную одежду и готическую музыку, а также всё, что с ней связано. Знает, что живёт не только для себя, но и для многих других: но чем больше у тебя людей, ради которых ты живёшь, тем меньше времени остаётся на собственные нужды. Бенни пытается успевать везде, не жалея себя. Поэтому у него всё чаще темнеют такие круги под глазами, которые сделали бы честь любому готу.

Но гораздо больше готической музыки и готических же вечеринок Бенни любит Эл. Вы, я думаю, уже и сами об этом догадались.

Мне вспомнились те самые посиделки у Эл, когда я повстречался с Вивиан. Дело шло к ночи, люди успели разбрестись по дому, и я, отлучившись по нужным делам, ходил по комнатам в поисках в поисках своей светлоглазой певицы. Подойдя к одной из полупрозрачных дверей, я уже положил пальцы на ручку, но успел разглядеть за ней два силуэта и услышать обрывок фразы: