Питтакус Лор - Я – Четвертый: Пропущенные материалы: Наследия павших Страница 10

Я равнодушен к смертям этих солдат. На обучении это называли приемлемыми потерями. Ударные команды всегда идут в расход.

Первая сражается на износ. Только что открытое Наследие едва поддается контролю, телекинез сбоит после месяцев забивания на тренировки. Она вот-вот выдохнется, а могадорцы все прибывают. В конце концов, одному из здоровенных воинов-искусственников удается схватить ее сзади. Первая кричит от боли, прежде чем вырваться.

Крик вышел совсем не громким, скорее уж вскриком удивления, чем боли, но могадорцам и его достаточно, чтобы понять: они причинили ей боль. Ее можно ранить.

Вот когда все меняется. Я достаточно знаю о могадорских тренировках, чтобы заметить молниеносную перемену в поведении солдат. Они поняли, что это ОНА. Первая. И что ее можно убить. Теперь каждый из них мечтает стать ее убийцей.

Первую накрывает дикая паника, она начинает сражаться вслепую и даже не замечает могадорского воина, которому удается ухватить часть этой славы. Не знаю его имени, он лишь очередной безликий солдат под командованием моего отца. Осторожно ступая по дрожащей земле, воин не спеша подкрадывается к Первой со спины со своим обнаженным светящимся мечом.

Подобравшись достаточно близко, он делает резкий выпад и погружает свой меч в спину Первой так, что лезвие выходит у нее из живота. С этого момента для моего народа этот воин — герой.

Наверное, единственное, что есть хорошего в смерти — это то, что ее нельзя испытать дважды. Не нужно помнить боль. Но к Первой это не относится. И хотя призрак исчез еще в аэропорте, сейчас она вдруг снова появляется рядом. Сгорбившись, Первая захлебывается рыданиями, ее агония передается мне через нашу общую связь. Первая снова переживает свою смерть.

Ее разум разрывается от боли и страха. Я чувствую, как ментальный щит, который она поддерживала, рушится и опадает, словно стены ее дома на сваях. Первая теряет контроль над своими воспоминаниями.

Вот он мой шанс вернуться к космодрому на Лориен и разглядеть остальных Гвардейцев.

Как только тело Первой безжизненно падает на землю, картинка снова начинает размываться, как было, когда я только попал в воспоминания Первой. Только теперь все под моим контролем. Прокручиваю ее воспоминания обратно, точно зная, что хочу увидеть.

Глава 10

Сижу на пляже, поджидая, когда Первая выйдет из воды. Вот она появляется, с гидрокостюма стекает вода, доска зажата в подмышке. Останавливаю воспоминание. Затем снова отматываю его назад, в этот раз немного дальше, и наблюдаю, как Первая катается на волне, а потом опять возвращается на пляж.

Именно это воспоминание я выбрал. Прокручиваю эту сцену снова и снова (уже не в состоянии сказать, сколько раз видел, как Первая выходит из воды) до тех пор, пока в конце концов возле меня не появляется призрак Первой. Она удивлена застать меня тут, но присаживается сбоку. Некоторое время мы оба молчим; просто смотрим на океан, на то, как Первая катается по волнам своего последнего счастливого дня. Часть меня сгорает от желания схватить доску и присоединиться к ней, но, к сожалению, здесь такое не прокатит. Этому моменту суждено завершиться.

— Мне жаль, что ты умерла, — вырывается у меня то, что на душе.

— Да уж, — отвечает Первая. — Хреново.

Перед мысленным взором вновь встает плавающая в воздухе система Лориен. Что будет после того, как мой народ начнет вторжение на Землю? Будет ли этот пляж выглядеть также, как сейчас должно быть выглядят лориенские?

— Не понимаю, почему без этого нельзя обойтись? — говорю я.

— Попробуй спросить у своего папаши. Он ведь в курсе всего, так?

Медленно киваю, хотя от одной мысли, что я могу озвучить подобные переживания Генералу, становится дурно. Первая наблюдает за мной, уголки ее губ трогает легкая улыбка.

— Я спрошу, — говорю я, ощущая внезапную решимость. — Я хочу знать причину.

— Хорошо, — отвечает Первая и вдруг сжимает мою руку, хотя я чувствую, что в душе она до сих пор не приняла меня до конца.

По спине пробегает холодок, и, не до конца понимая почему, я быстро выдергиваю свою руку.

— И что дальше? — спрашиваю я Первую.

— А дальше, — отвечает она, — ты проснешься.

Глава 11

Я просыпаюсь в своей спальне. В моей спальне в «Эшвуд-эстейтс». Я больше не нахожусь в памяти Первой.

Сейчас утро, и мои глаза медленно привыкают к яркому свету. Мне больно их открывать.

Все тело ломит от слабости. Сесть не получается, но я делаю несколько глубоких вдохов и сосредотачиваюсь на странном шевелении, передающемся мне через пальцы ног.

Я укрыт двумя одеялами. В одну из рук — бледной сверх обычного и лежащей поверх одеяла — вставлен катетер с трубочкой, тянущейся к пластиковому пакету с питательным раствором. Странно…

Это ж сколько я был в отключке, что им пришлось ставить мне капельницу?

Сбоку кровати слышится какой-то шорох, и, преодолевая боль, я медленно поворачиваю голову в ту сторону. На полу у кровати спиной ко мне сидит девочка. Она выглядит угловатой и нескладной, как и большинство подростков этого возраста. В ней есть что-то странно знакомое, может, это кто-то из соседских детей? Но что она забыла в моей комнате?

Девочка возится с набором «Сделай пайкена», разбросанном вокруг нее на полу. Это одна из нескольких «игр», которую могадорцам позволили сделать по подобию земных. Я слишком слаб, чтобы говорить, да и пустыня во рту никак не хочет уходить, поэтому я молча наблюдаю за девочкой, пока она надрезает скальпелем дождевого червя вдоль тела. Затем набирает в пипетку прозрачный раствор и выливает его в открытую рану.

Червяк поначалу только извивается, но затем его тело начинает меняться. Мягкая плоть в ране, куда попал раствор, бугрится. Тогда девочка хватает пинцет и аккуратно вытягивает из этой массы шесть отросточков, формируя из них тонкие паукообразные ножки. Запинаясь, мини-пайкен кое-как засовывает получившиеся лапки под покореженные останки червя и шустро припускает по полу, но очень быстро падает.

Склонив голову к плечу, девочка наблюдает, как червяко-пайкен снова пытается подняться на ножки. Но у него не выходит, и он, завалившись на то, что можно назвать спиной, начинает беспомощно дрыгать лапками в воздухе. После нескольких секунд тщетных стараний ножки замирают, и пайкен обращается в пепел. Девочка стирает его останки влажной тряпкой и достает из ближайшей коробочки еще одного червяка.

Почему-то это зрелище вызывает у меня невероятную жалость. Не к червям, а к девочке. Неприятно смотреть, с каким равнодушием она превращает и уничтожает их. Мне не по себе от осознания, как мало мой народ ценит жизнь. Вслед за этим внутри появляется странное, болезненное ощущение. Мои мысли идут вразрез с тем, что написано в Великой Книге, со всем, во что верят могадорцы.