Степан Вартанов - Вирус контакта Страница 10

Затем Трор рассказал, как, выйдя на перевал, он восхитился красотой долины и превратил себя в Город. Он рассказывал о прекрасных зеленых рощах, о водопадах, которые теперь неведомо куда делись, о том, наконец, как дом за домом придумывал он Город – чтобы жителям его было красиво и удобно.

– Разве, – говорил он, – я создал хоть одного полицейского? Разве я, один из самых мудрых волшебников, мог написать школьные учебники, в которых говорится, что Земля – плоская? Но ведь именно это там сейчас написано! И зачем? Все только для того, чтобы поместить этот ваш Город в самый центр мироздания!

– А какая Земля на самом деле? – удивился Ван.

– Кру-гла-я! Понял? А? – Трор безнадежно махнул рукой, а затем, без всякой связи с предыдущим, вдруг заявил: – А до судьи я все-таки доберусь!

– До какого судьи? – не понял Ван.

– Тебя не судили еще? – обрадовался Трор. – Ну, парень, у тебя все впереди! Это такой цирк!..

– А что такое цирк?

Трор с жалостью посмотрел на Вана и отвернулся к стене, словно желая показать, что не имеет ничего общего с таким неучем. Через минуту он уже храпел.

А Вану не спалось. Сначала он долго ворочался с боку на бок, затем сел на своей койке, а потом и вовсе встал – подошел к окну. Вану было страшно. Никогда раньше он не помышлял о такой для себя участи – оказаться в тюрьме, а потому был совершенно не готов к свалившемуся на него испытанию.

Стоя у окна, забранного толстой решеткой, Ван глядел на залитую лунным светом улицу. Город спал, и единственным звуком в этой тишине был богатырский храп Трора.

Суд состоялся утром.

Со скрипом распахнулась тяжелая дверь, вошли два стражника и потащили взъерошенного и сонного Вана по коридорам, а затем вверх по лестнице – в судебный зал, находившийся тут же, в тюрьме.

Суды бывают разные. Самый торжественный и пышный суд проходил лет за сорок до описываемых событий в одном из восточных княжеств. Судили собачку кого-то из придворных, осмелившуюся погнаться за кошкой Его Величества. Суд проходил в Золотом Зале дворца и длился восемь месяцев. Кончился этот суд, как и следовало ожидать, смертным приговором, причем отрубили голову начальнику королевской охраны, с которым у короля были старые счеты.

– При чем же тут собачка? – спросите вы. Абсолютно ни при чем. (С другой стороны, как пример суда вовсе не торжественного, можно привести суды самого Трора. Вот у кого суд вершился без проволочек.) Стоило кому-то разозлить волшебника… В общем, понятно.

В Городе Трора суд был задуман как весьма пышное и торжественное зрелище. Но вот беда – мастеровые, что ремонтировали год назад судебный зал, схалтурили. После первого же дождя со стен облезла позолота, а надо сказать, облезшая позолота – зрелище не очень-то красивое…

Речи судей и присяжных были написаны так, чтобы внушать почтение и страх. И действительно, что-то чувствовалось грозное, когда полицейский говорил басом: «Встать! Именем Трора!» Но у полицейского был насморк, да и судьи постоянно путали слова и несли отсебятину. Хотя нет, все-таки дело было в мастеровых.

– Встать, – пробулькал Вану в самое ухо простуженный шепот. – Именем… ап-чхи… Трора!

Ван испуганно поднялся с места. В зал торжественно вошли три одетых в черное, очень похожих меж собою и очень толстых человека. Шли они медленно и величественно. Но на полпути последний из них споткнулся и выронил толстый серый том, который нес в руке. Том упал и разлетелся на листочки. Люди в черном бросились – на четвереньках – эти листочки собирать.

«Трор, конечно, расхохотался бы, – подумал Ван. – А я вот не могу…»

Наконец суд уселся на свои места.

– Начнем, – произнес человек в черном, что сидел в центре. При этом он посмотрел на сидящего слева. Тот поднялся.

– Именем Трора, – изрек он, – вы обвиняетесь в государственной измене. Признаетесь?

– В чем? – изумился Ван.

Тогда судья поднялся и объявил, что – именем Трора (разумеется) – двум бунтовщикам, Вану и неизвестному, отрубят головы. Процедура состоится утром.

Те, кого уже приговаривали в прошлом к смертной казни, поймут, а остальных я прошу поверить мне на слово: Ван имел полное право упасть в обморок. Очнулся он уже в камере.

– Добрый вечер, – приветствовал его Трор. – Ну как, понял, что такое цирк?

– Чему ты радуешься? – рассердился Ван. – Ведь завтра нам отрубят головы. Одновременно – тебе и мне.

– Одновременно не отрубят, – успокоил его Трор. – В Городе только один палач. Кому-то придется быть первым.

– Но за что?! – Ван заплакал.

– Как за что? Тебя за песню, а меня – за нарушение спокойствия и оскорбление величия. Есть страны, где за подобные вещи и похуже наказывают.

– Но что в этом такого? Песня. Ну и что? – недоумевал Ван.

– Эта песня зовет, пойми, чудак! – Трор улегся на койку и заложил руки за голову.

– Зовет?

– Ну да! Зовет прочь из этой дыры. Есть на Юге такая сказка – пришел в город крысолов, тоже, кстати, с трубой, и заиграл.

И все крысы ушли из города. Красивая сказка… А я вот видел, как это было на самом деле. Побили того крысолова. Люди побили, не крысы.

– За что побили?

– Кто за что… Продавцы мышеловок боялись разориться, торговцы хлебом – что хлеба станет много, а значит, он будет дешевым… Так что бросили его, бедняжку, в море. Он, правда, выплыл, но крысами больше не занимался. Играл в кабаке. А потом сочинили сказку, что, мол, это крысы попрыгали в море. – Трор помолчал, потом добавил: – И про нас сказку сочинят, это точно.

Затем он, как и вчера, повернулся на бок и через минуту уже храпел.

И вот наступило утро. Чуть свет на городской площади застучали топоры – это плотники сколачивали эшафот. Затем стал собираться народ: послушать оркестр и заодно посмотреть на казнь.

Ван и Трор, в сопровождении четырех дюжих стражников, поднялись по деревянным ступеням туда, где палач уже готовил свой довольно-таки острый топор. Там же, на эшафоте, стоял накрытый сукном стол, за которым сидели судьи.

Стражи схватили Вана, подняли его и, как пушинку, положили головой на огромную колоду. Палач взмахнул топором…

Южнее Зеленой долины почему-то считают, что перед смертью, в самый последний момент, в голове человека с огромной скоростью проносится вся его жизнь.

Жители Севера резонно возражают: мол, какие там воспоминания, когда тебя с размаху тычут носом в занозистую колоду! Да и что было вспоминать Вану? Не хотел он ничего вспоминать.

…Топор больно ударил Вана по шее и разлетелся на куски. Как ни странно, наш музыкант все понял сразу. Он оглянулся на Трора.

О, Трора было не узнать! Теперь на нем были шитые золотом сапоги, куртка и штаны из фиолетового шелка и, главное, кроваво-красная мантия.