Евгения Лифантьева - Железный герцог Страница 10

— Сейчас я еду к барону. Арчи уже приготовил двуколку. Вернусь днем. А ты собери мне все, что нужно для недельной дороги, и упакуй в сундук все зелья для лечения ран, какие есть. Вечером займетесь с Арчи составлением мазей. Нужен большой запас.

— Что произошло, отец? — спросила девушка.

— Война. И она может прийти в наши края. Так что поторапливайся.

Генрика молча кивнула. Она не удивилась тому, что отцу — бывшему Великому магистру гильдии магов-некромантов Титусу эт-Лидрерри — известно больше, чем остальным людям. К тому же ее саму в последние дни преследовали тревожные сны.

Уже выходя из кабинета, девушка обернулась и так же коротко, как и отец, спросила:

— Надеюсь, у нас будет время поговорить?

— Да, — рассеянно кивнул маг.

Он думал о предстоящем разговоре с бароном Вельбирским. Поэтому дорога до города словно выпала из памяти Титуса эт-Лидрерри. Хотя места вдоль Альвы весьма красивы, и в другом настроении старый маг не уставал восхищаться пейзажами вокруг Иртина.

Здесь, в отличие от Мора, яблони уже отцветали, но сады по-прежнему словно кипели, укутанные в бело-розовую пену. Распустились вишни и сливы, миндаль и поздние юксы.

Иртин издавна славится своими фруктами, шипучим сидром и искусными изделиями из лозы. Здесь плетут большие, в человеческий рост, корзины, изящную мебель для летних домиков и легкие дорожные сундуки. Курильщики могут купить на местном рынке вырезанные из вишневого корня трубки «иртинки»: короткие, прямые, с круглыми чашечками, ложащимися в ладонь ловко, как маленькое яблочко.

Известен еще Иртин и тем, что здесь находится самый древний в Келеноре храм Эйван Животворящей. Он построен давным-давно, еще в те незапамятные времена, когда власть королей не распространялась дальше столичной области, а герцогство Мор населяли дикие племена, не подозревавшие о скрытом в их земле богатстве. В те времена в долине Альвы еще жил таинственный народ та-ла, после которого осталось немало чудесных вещей.

Титус эт-Лидрерри, проезжая мимо поворота к храму, невольно поднял глаза. «Дом Эйван» стоял на холме, и его было видно издалека. Старый храм, наследство таинственных та-ла, больше походил не на место, в котором молятся, а на загородную усадьбу зажиточного помещика. Построенный из бело-розового, словно яблочный цвет, сверкающего камня, он был так легок и стремителен, что казалось — подует ветер, и он взлетит в воздух. Видимо, для того, чтобы хоть как-то привязать волшебный дом к земле, монахи построили вокруг него каменную ограду и приземистые здания, в которых разместили свои кельи.

Титус эт-Лидрерри ухмыльнулся, представив летящий по небу трехэтажный храм матушки Эйван. Может быть, когда этой землей правили та-ла, дома действительно летали? И еще одна мысль вдруг мелькнула в голове мага: а кем была сама хозяйка, Эйван Светозарная? Уж не одной ли из та-ла?

Сегодня принято считать, что Светлая Богиня — это прекрасная дева с хлебными колосьями в руках. Ей, матери Тима Пресветлого и владычице всего живого на этой земле, поклоняются и в Келеноре, и в других странах.

Но мраморная статуя в Иртинском храме изображает зрелую женщину, полногрудую и широколицую, с круглыми кошачьими глазами и животом настолько большим, что всякому понятно: она вот-вот вновь станет матерью. В правой руке Эйван Иртинская держит пару яблок, а левую положила на живот, словно спрашивая не рожденного еще младенца: хочет ли он, чтобы мать съела эти плоды?

По поводу этой статуи люди придумали много легенд, в которых правду не отличить от вымысла. Но жители городка и близлежащих сел искренне верят, что их знаменитые сады выросли из семян, уроненных Великой Богиней. Когда Эйван была беременна лучшим из своих сыновей, Тимом Прекрасноликим, она захотела в одиночестве полакомиться яблоками. Внимание Благословляющей привлекло красивое место на северном берегу Альмы. Здесь нет скал, южные предгорья Бархатного хребта — это пологие холмы, поросшие светлыми лесами. Богиня присела на травянистой террасе и съела волшебные плоды. А косточки упали на землю — вместе с вечным благословлением Эйван.

Впрочем, маг не стал слишком долго размышлять о природе веры. Его волновали более насущные дела. В ближайшие дни и его жизнь, и жизнь дочери резко изменится. Кончились спокойные дни, кончилась та тихая размеренная жизнь, ради которой один из самых блистательных магов в королевстве больше дюжины лет назад уехал из столицы и поселился в деревенской глуши.

Тогда появление в городке необычных чужаков дало местным кумушкам тему для разговоров на целую зиму. Во-первых, на левом запястье старика извивалась черная змея — знак некромантов, знатоков ночной нежити и других мрачных тайн, к которым обычному человеку лучше и не приближаться. Во-вторых, маг приехал не один, а с маленькой девочкой, которая звала его отцом, но по возрасту скорее годилась во внучки, если не в правнучки. В-третьих, прибыли несколько подвод, груженных ящиками с какими-то непонятными предметами. Парни, перетаскивавшие поклажу в купленный стариком дом, говорили, что видели упакованных в стружки мертвых драконов и другие чудеса.

Однако старый некромант знал, что делал, когда выбирал дом в долине Альмы. Иртинцы так привыкли жить под покровительством Богини, что не верят в дурные приметы и смутные слухи. Они предпочитают судить о людях по их делам, руководствуясь старой поговоркой: «Бывает, и кривое дерево приносит прекрасные плоды». И еще говорят в Иртине, что «самые лучшие яблоки растут на тех деревьях, под чьими корнями больше всего жирного навоза».

Через пару седьмиц после приезда столичного мага в гости к нему напросился настоятель храма Эйван Животворящей Гелиус эт-Мароли, которого взволновала сгустившаяся в городке атмосфера тревожных ожиданий. Старики разговорились, и оказалось, что у них немало знакомцев по юности, по тем временам, когда будущий некромант Титус эт-Лидрерри учился в Высшей магической, а Гелиус — в жреческой школе. После этого обыватели долго передавали друг другу слова жреца, сказанные им начальнику городской пожарной дружины одноногому Леонтеру Баратти: «Некроманты — не слуги смерти, а охотники на нее. Они изучают повадки смерти так же, как охотник изучает повадки диких зверей, а ты — повадки огня». На что отважный брандмейстер только кивнул головой: «Да, я заранее знаю, куда перекинется пламя, и посылаю моих молодцов, чтобы те остановили огонь еще до того, как он разгорится».

Следующим шагом к сближению некроманта с местным обществом стало то, что он выбрал себе в служанки рыжую Барбаретту.

Эта добрая и трудолюбивая женщина после смерти мужа, корзинщика Яна, оказалась в бедственном положении. Прокормить парализованную мать и четверых детей, она не никак не могла, ведь даже той малости, которая хранится в домах бедняков «на черный день», у них не собралось. Ян был неплохим мастером, но горьким пьяницей, и погиб глупо, как гибнут обычно чрезмерные любители сидра. В ветреный день он решил отвезти на лодке несколько корзин в расположенную на другом берегу реки деревеньку. Нагрузил старую лодчонку — и больше его никто не видел, а разбитые волнами плетенки рыбаки выловили аж около Вельбира…