Елена Павлова - Ряд случайных чисел [СИ] Страница 10

Старательно, но неумело вычерченная пентаграмма была огромной, рассчитанной явно на его истинный облик. Зря он перекидывался, и так бы поместился. Тощую фигурку на краю поляны он заметил только благодаря слабому сиянию ее? — его? волос. Нну? И что от нас нужно этому убогому? Ри не собирался бродить по поляне, он просто увеличил громкость. А этот убогий пусть либо глотку надсаживает, либо в пентаграмму зайдет, если наглости хватит.

— Ты призывал меня — я здесь! Чего ты хочешь, тварь Жнецова? — голос грохотал, в жаркой духоте ночных джунглей заорали разбуженные птицы, кто-то большой с истерическим визгом и громким топотом удрал в глубину леса, с треском проломившись через кусты. Смотри-ка — зашел! Даже, вернее, забежал! Во нахал! Кто ж ты, такой шустрый? Смотри-ка, Перворожденный! И чего этому пасторальному святому нужно от такой бяки-бяки гадкой, как я? А видок-то у святого совсем не благостный! Глаза горят мрачной решимостью, бровки к носу сведены… Эк его припекло!

Эльф быстрым шагом, почти срываясь на бег, приблизился к Ри, замер на мгновение, вглядываясь, и шумно перевел дух.

— Ты живой, да? Извини, я думал, что тебя нет в живых, и призывал, как духа! — Ри онемел. Эльф и некромантия — Мир сошел с ума? То-то ему этот перенос так не понравился. Ну-ну, что еще скажете, ваше эльфячество? — Но ты точно дракон? — вдруг строго вопросил Перворожденный.

— Нет, блин, жаба с крылышками! — окончательно припух Ри. Громкость убавить он, естественно забыл, поэтому несчастный эльф зажал уши и, пискнув, пригнулся. Извиняться Ри не собирался. Мало того, что в мертвяки записал — так еще, понимаешь ли, никакого пиетета! В пентаграмму зашел, как к себе домой, допрос устраивает, хоть поздоровался бы, что ли! Наглец!

Наглец тем временем вскочил и вдруг сам заизвинялся:

— Ох! Извини, пожалуйста, я не должен был так бесцеремонно!.. Но мне все время так плохо, так страшно, я не соображаю почти ничего!

— Ну, меня-то вызвать сообразил, — проворчал Ри, убавляя громкость, но все еще хмурясь.

— Ох! — махнул рукой эльф — Ты… присаживайся! Ничего, что я на «ты»? — повинуясь его жесту, земля вспучилась, расступилась, и из-под нее вылезла пара корней в виде скамеек. Ри критически провел пальцем — надо же, чисто!

— Э-э… благословенный… — начал эльф.

— Называй меня Пэр Ри, — перебил его дракон.

— А? Да? А я Вэйтэльф, Вэйт, — «клевер, клеверный луг», перевел для себя Ри.

— Пэр Ри, великий дракон, помоги мне! — торжественно начал Вэйт. Глаза его лихорадочно блестели.

— Ага! Уже бегу и спотыкаюсь! Когда я людей научил добывать огонь, иначе они бы там перезамерзли все нафиг — так я был бяка нехорошая! А теперь, как что-то понадобилось — так я уже великий дракон, да? Зашибись, как у вас все просто и легко! А не пошел бы ты, благословенный? В свои благословенные леса?

— Ох! Так!.. Я ж… — спотыкался эльф — Я ж тут ни при чем, совсем, меня ж там и не было вовсе! Я людей-то двадцать лет назад только близко увидел! И… Я люблю ее! — наконец взвыл он. Ри заржал.

— Так эт тебе не ко мне! Эт тебе к травницам! — веселился он — Я тя уверяю — все будет на са-амом высшем уровне! Выше некуда! Ага!

Эльф даже не оскорбился, только сильно и нервно потер руками побагровевшее лицо.

— Дело не в этом, — тихо сказал он — Видишь ли, она человек. Травница, — горько усмехнулся эльф — Она сама травница, и получше многих. Только от старости ни травы, ни заклятия не помогают. Она стареет, и мне очень страшно. Мы вместе уже двадцать лет.

— Ну и прекрасно! Желаю всяческих благ! А от меня-то ты чего хочешь?

— Я жить хочу! — опять взвыл Перворожденный.

— Да и на здоровье — я-то тут при чем? — опять окрысился Ри — Мешаю я тебе, что ли?

— Нет. Она, — почти всхлипнул эльф.

— Б-р-р! — помотал головой дракон. — Давай сначала! Ты ее любишь, — эльф кивнул. — Она тебя любит, — эльф кивнул. — Она тебе мешает жить, — эльф кивнул, потом, спохватившись, замотал головой.

— Нет-нет! Не так!

— А как? Что ты мне голову морочишь? Мешает жить — грохни ее, и все дела, чего париться-то? Ну, если жалко — выгони, но это опасно — обидится, будет мстить. Лучше грохни.

Еще на середине тирады Вэйт схватился за сердце, позеленел, отвернулся и его вывернуло. Ри досадливо сплюнул. Ах, мы такие тонкие, нежные и возвышенные! Ах, нам дурно от одной мысли о том, что разумное существо может кого-то убить! Ах! А вот создать этому кому-то обстоятельства, при которых этот кто-то сам сдохнет — это пожалуйста! Это в полный рост! Главное — подальше с глаз долой, чтобы дохлятина взор не «оскверняла»! Уб-богие!

— Ты смотри мне только здесь не скопыться! Тебе еще меня отпускать, между прочим! А то, смотри, так и буду следом ходить, как привязанный! — припугнул Ри остроухого влюбленного.

— Ох! Да! Сейчас! — Вэйт мужественно боролся с дурнотой. — Ты не понял! Все не так!

— Ну, так объясняй нормально! Любит — мешает, плюнет — покусает! Задолбал!

— Ты ведь… давно ушел, да?

— Давно — не то слово! Да я с вами почти и не жил. Лет 200 с детьми потусовался и слинял. К людям потом заходил, к вам — нет. Стошнило, уж извини! Мусю-сю, пусю-сю! Ах, травка, ах, цветочки! А целую расу отправить в никуда, на верную гибель, объявив, видите ли, что это «скверна ле Скайн» — как не фиг делать! Сволочи полурастительные! Лицемеры! А сейчас вы что творите?

— А что мы творим?

— А то ты не знаешь?

— Не-е! Я ничего не знаю! И не хочу! Я 365-й, я последний, я всегда был один. Ты посмотри, где мы с тобой сейчас находимся, видишь? Это самый-самый край, там уже океан с двух сторон, а здесь уже горы! Я здесь с самого начала живу, ни с кем не общаюсь. У меня соседи только с одной стороны, но про меня забыли все давно, я даже, как их зовут, не знаю! Я бы и дальше один жил, но, как-то раз с порталами экспериментировал, и нечаянно перенесся. Прямо в эту, в куар-тий-ру. Неудачно так, прямо головой об такую штуку, у людей в них вода горячая течет, чтобы вокруг тепло было.

— В батарею, что ли, башкой вписался?

— Ага-ага! И сознание потерял. Так и познакомились. Она… очень хорошая, она лекарства делает, только не травница, а, это, ну…

— Фармацевт.

— Ага-ага! Понимаешь, я никого никогда не любил. А теперь мне очень страшно, но я ее уже не разлюблю. Сросся. А это значит, что я умру, — эльф зябко поежился и с надеждой заглянул Ри в лицо.

Ри хмурился, пытаясь состыковать части головоломки.

— Все равно не понимаю.

— А! Ну, да! Я же не сказал! Понимаешь, это в первый раз произошло, когда ты уже ушел. Оказалось, что пара — это навсегда, и, если один погибает — другой гаснет и умирает. Вот… — тихо закончил Вэйт и нахохлился.