Дэвид Эддингс - Келльская пророчица Страница 10

Он серьезно посмотрел на волчицу и кивнул ей в знак приветствия. Видно было, что ее присутствие никоим образом его не беспокоит.

— Ваша учтивость достойна всяческих похвал, — спешиваясь, сказала Полгара, — а столь радушное гостеприимство совершенно неожиданно, особенно вдали от очагов культуры.

— Человек приносит культуру с собою туда, где поселяется, госпожа, — ответил Берк.

— С нами раненый, — сказал Сади. — Это несчастный путник, которого мы подобрали в горах. Мы помогли ему чем смогли, но неотложные дела зовут нас, а тряска в седле, боюсь, разбередит его раны.

— Можете оставить его здесь. Мы о нем позаботимся. — Берк внимательно поглядел на одурманенного зельями жреца, покачивающегося в седле. — Это гролим, — безошибочно определил он. — Целью вашего странствия, видимо, является Келль?

— Нам предстоит сделать там остановку, — осторожно ответил Белгарат.

— Тогда гролиму никак нельзя сопровождать вас.

— Мы слышали об этом, — сказал Шелк, ловко соскакивая наземь. — А что, гролимы действительно слепнут, если пытаются войти в Келль?

— Если понимать буквально, то так оно и есть. У нас в лагере живет один такой жрец. Мы нашли его блуждающим в лесу, когда перегоняли овец на летние пастбища.

Глаза Белгарата сузились.

— Как думаешь, добрый человек, могу я с ним перемолвиться? Я давно изучаю подобные явления и рад был бы получить ценную информацию.

— Разумеется, — кивнул Берк. — Он в последнем шатре по правой стороне улицы.

— Гарион, Пол, пойдемте, — бросил через плечо Белгарат и двинулся по бревенчатому настилу улицы.

— Откуда столь живое любопытство, отец? — спросила Полгара, когда они отошли достаточно далеко, чтобы никто не смог их услышать.

— Я хочу непременно выяснить, насколько сильно проклятие далазийцев, тяготеющее над Келлем. Если оно преодолимо, то мы можем наткнуться на Зандрамас, когда, в конце концов, доберемся туда.

Гролим неподвижно сидел на полу в шатре. Острые и резкие черты его лица словно смягчились, а незрячие глаза утратили безумный фанатизм, характерный для жрецов. Теперь лицо его выражало некое странное удивление.

— Как поживаешь, друг? — вежливо спросил жреца Белгарат.

— Хорошо, я всем доволен, — отвечал гролим. Эти слова странно прозвучали в устах жреца Торака.

— Зачем тебе понадобилось идти в Келль? Разве ты не знал о проклятии?

— Это не проклятие. Это благословение.

— Благословение?

— Жрица Зандрамас приказала мне попытаться проникнуть в священный город далазийцев, — продолжал гролим. — Она обещала возвысить меня над прочими, если мне это удастся. — Он слабо улыбнулся. — Думаю, на самом деле она просто хотела испытать силу чар. Хотела узнать, можно ли ей самой решиться на путешествие туда…

— Насколько я понимаю, ответ она получила отрицательный.

— Трудно сказать. Попасть туда было бы для нее величайшим благом.

— Не нахожу, что ослепнуть — это благо.

— Но я не слеп.

— Но ведь именно в этом и заключается заклятие!

— О нет. Правда, я лишен возможности видеть окружающий меня мир, но это лишь оттого, что я вижу нечто иное — и оно наполняет сердце мое великой радостью.

— Что? Что это такое?

— Я вижу лик бога, друг мой, и буду видеть его до конца моих дней.

Глава 3

Гора всегда была рядом. Даже блуждая в холодных дремучих лесах, они постоянно чувствовали, как возвышается она над всем миром — спокойная, белоснежная, безмятежная. Гора постоянно маячила у них перед глазами, настойчиво напоминала о себе, даже во сне являлась. Путники уже много дней ехали к этой сверкающей белой громадине, и день ото дня Шелк все больше мрачнел.

— Как вообще можно отдаться какому-то занятию в этом краю, где эта штука застит полнеба? — взорвался он однажды погожим вечером.

— Наверное, они просто не обращают на нее внимания, Хелдар, — мило улыбнулась Бархотка.

— Как можно не обращать внимания на такую громадину? — раздраженно ответил Шелк. — Интересно, известно ли ей самой, насколько она помпезна? Да что там, она просто вульгарна!

— Ты теряешь рассудительность, — ответила девушка. — Горе совершенно безразлично наше мнение о ней. Она будет вот так же стоять и тогда, когда никого из нас уже не будет. — Девушка помолчала. — Может быть, именно это и беспокоит тебя, Хелдар? Ну, то, что ты столкнулся с нетленным и вечным в своей бренной жизни?

— Звезды тоже вечны, так же, кстати, как и грязь у нас под ногами, — возразил Шелк, — но они не бесят меня так, как эта штуковина. — Он поглядел на Закета и спросил: — А кто-нибудь взбирался на ее вершину?

— А зачем это нужно?

— Да чтобы победить ее, чтобы унизить! — Маленький драсниец рассмеялся. — Хотя это еще менее разумно, не правда ли?

Но Закет оценивающе глядел на громадину, скрывающую половину неба на юге.

— Не знаю, Хелдар, — сказал он. — Я никогда даже не думал о возможности сражения с этой горой. Биться со смертными легко. Но биться с горой — это нечто совсем иное.

— А не все ли ей равно? — раздался голос Эрионда.

Юноша говорил столь редко, что порой казался немым, подобно гиганту Тофу. А в последнее время он еще больше ушел в себя.

— Гора, возможно, даже будет рада, — продолжал он. — Представляю, как ей одиноко. Наверное, она с радостью разделит удовольствие любоваться со своих высот этим миром со смельчаком, который отважится взойти на нее.

Закет и Шелк обменялись красноречивыми взглядами.

— Нам понадобятся веревки, — будничным тоном заявил Шелк.

— И еще некоторые приспособления, — прибавил Закет. — Всякие штуки, которые можно вбивать в лед, притом достаточно крепкие, чтобы выдержать вес человека.

— Дарник все придумает и сделает.

— Послушайте-ка, вы, двое, не пора ли остановиться? — резко остудила их пыл Полгара. — Сейчас не об этом надо думать.

— Мы просто рассуждаем, Полгара, — беспечно отвечал Шелк. — Не вечно же будет длиться наше путешествие, ну, а когда мы закончим дела — тогда…

Горы заставили их всех перемениться. Все реже и реже возникала надобность в словах, мысли делались более размеренными и длинными, и, сидя у огня во время ночных привалов, они делились ими друг с другом. Путешествие по горам словно стало для всех периодом очищения и духовного исцеления, а соседство величественной громады еще сильнее сблизило друзей.

Однажды ночью Гарион пробудился оттого, что вокруг стало светло, как днем. Он выскользнул из-под одеяла и отодвинул полог. Над миром стояла полная луна, щедро проливая на землю серебристое сияние. Гора, холодная и белоснежная, четко выделялась на фоне звездной россыпи, сияя в лунном свете столь ярко, что казалась почти живой.