Елизавета Абаринова-Кожухова - Дверь в преисподнюю Страница 102

— Нехорошо как-то, — засомневался Грендель. — Играть на благородных чувствах человека…

— Вы хотите освободить поэтов или нет? — повысил голос Дубов.

— Хотим, — чуть не в голос ответили его спутники.

— Ну, тогда вперед!

Через несколько минут они, рассредоточившись по болоту, залегли среди кочек. Так как за день приключений все трое вымазались, как черти, то о запачканной одежде никто уже не беспокоился.

По знаку Василия господин Покровский завопил, явно подражая голосу своей коллеги по творческому цеху госпожи Софьи Кассировой:

— Спасите! Тону!

Дубов ни к месту ни к делу подумал, что приблизительно так могла бы голосить лирическая героиня Кассировой, от несчастной любви бросившаяся в Нил и опасающаяся, что утонет прежде, чем ее проглотят священные крокодилы. Но вместе с тем детектив напряженно наблюдал за наемником. Василий узнал его — то был его земляк, кислоярец, с которым он когда-то давно, еще в прошлой жизни комсомольского вожака, был знаком по линии отряда юных друзей милиции.

Услышав голос, зовущий на помощь, бывший юный друг милиции вновь нервно заозирался, пытаясь уловить, откуда тот исходит. Тогда Покровский крикнул громче:

— На помощь! Есть тут кто, или нет?!!

Но тут произошло нечто, что заставило Дубова изумиться, а чувствительного Гренделя даже слегка прослезиться.

— Мама, это ты? — крикнул наемник, бросившись на зов. — Я спасу тебя!

— Помоги мне, сынок! — тут же сориентировавшись, вновь заголосил Покровский с «нильскими» интонациями. — Тону, родимый!

— Что за отсебятина, — проворчал Дубов. — Не хватало нам еще тут мексиканской мыльной оперы!

Но наемник несся по болоту, не разбирая пути.

— Подожди, не тони! — кричал он. — Я здесь, рядом!

Вскоре спасатель миновал ту кочку, за которой залег Покровский, а когда он поравнялся с Дубовым, то детектив не мешкая выдвинул вперед болотопроходческий шест, и наемник шлепнулся во весь рост, подняв фонтан брызг.

Он попытался вскочить, но тут на него навалились боярин Василий и Грендель. Они держали свою добычу столь крепко, что о том, чтобы выхватить автомат, не могло быть и речи.

— Пустите, суки, там же человек тонет! — кричал наемник.

— Уже утонул, — ухмыльнулся Василий. — Давно утонул, Игорь.

— Что? — вскрикнул наемник и, приглядевшись к своему пленителю, упавшим голосом произнес: — Василий Николаевич… Как, и вы тоже здесь?

— Да, и я тоже здесь, — со значением ответил Василий. — Но только по другую сторону баррикад. Да уж, — продолжал Дубов, оглядывая Игоря, — хорош, нечего сказать! Этому ли тебя учили? Вот уж порадуется инспектор Лиственицын, когда узнает, с кем связался его воспитанник, член клуба друзей милиции!

— Я только ради справедливости, — пробормотал наемник.

— Что, ради какой справедливости вы поэтов в болоте гноите? — не выдержал Грендель, но его остановил Дубов:

— Погодите, господин Грендель, дискутировать будем после. Первым делом нужно увести отсюда господ поэтов.

Боярин Василий и Грендель устремили взоры туда, где Покровский, отчаянно жестикулируя, что-то втолковывал господам поэтам.

— А мне как же? — вдруг спросил Игорь. — Без них мне в замок возвращаться нельзя — убьют!

— Да, парень, вляпался же ты, однако, — покачал головой Василий. — Что ж нам с тобой делать? Ну, автоматик-то придется забрать, чтобы ты новых бед не натворил. — C этими словами он сорвал с Игоря «калашникова» и швырнул в ближайший омут. Тот даже не пытался сопротивляться.

— Не могу больше, — тихо проговорил Игорь. — Помогите домой вернуться! — Он даже попытался упасть на колени, но Дубов и Грендель его удержали.

— Сейчас я тебя переправить не смогу, — подумав, сказал Василий. — Дел невпроворот. А вот господин Грендель тебе расскажет, как пробраться в Царь-Город. Там найдешь некоего господина Рыжего. Или хотя бы Пал Палыча, главу сыскного приказа. Скажешь им, что от боярина Василия, они тебя временно к делу пристроят. Понял?

— Понял, — кивнул Игорь и вдруг тихо, по-детски заплакал. — Сволочи, все сволочи, — говорил он, размазывая слезы грязными кулаками. — Когда моя мать в реке тонула, никто ей на помощь не кинулся, никто. Стояли и смотрели, и хоть бы один помог. Я тогда еще малым был… И решил я, что раз все люди такие гады… — Игорь не договорил, рыдания душили его.

— Ну ладно, — сказал Грендель, чувствуя, что и сам готов разреветься. — Идем, я тебе подробно разъясню, куда и как идти. — И Грендель увел Игоря к пригорку.

Василий же направился туда, где Иван Покровский что-то горячо говорил поэтам. Поэты, однако, не слишком торопились следовать за своим избавителем.

— Куда нам идти! — уныло вздыхал синьор Данте. Мало кто узнал бы в этом сломленном человеке былого ерника и «пожирателя» собратьев по высокому искусству. — Нас же схватят и отрубят голову за ослушание!

— Где ваша поэтическая гордость! — тщетно взывал Покровский. — Поглядите на себя, во что вас превратили!

— А мне здесь по-своему даже нравится, — неожиданно заявила мадам Сафо. — Может быть, это испытание, ниспосланное нам свыше…

— А может быть, это вообще наказание за нашу леность и гордыню? — вступил в беседу еще один канавокопатель, наследник Омара Хайяма господин Ал-Каши. — И лишь путем рытья канав мы обретем подлинное поэтическое вдохновение…

— Прямо и не знаю, что с ними делать, — развел руками Покровский. — Ну не хотят покидать свою каторгу, и все тут!

Василий лишь улыбнулся. Еще в комсомольскую бытность он всегда умел находить нужные слова, чтобы поднять своих комсомольцев на славные свершения, и теперь был уверен, что сумеет вдохнуть новую жизнь в павших духом поэтов. Главное, помнил Дубов, что нужно действовать по наитию, не обдумывая, что и как говорить. Вот и на сей раз Василий Николаевич, встав на кочку, произнес первое же, что ему пришло в голову:

— Пока свободою горим,Пока сердца для чести живы,Мой друг, Отчизне посвятимДуши прекрасные порывы!

К удивлению и Покровского, и даже самого Василия, пушкинские строки произвели на поэтов самое неожиданное живительное воздействие: они как будто выпрямились, их лица просветлели, глаза заиграли радостным огоньком.

— Боярин Василий, я давно догадывался, что вы тоже поэт, — произнес за его спиной Грендель. — И к тому же замечательный поэт!

Боярин Василий смутился, но не стал разочаровывать своего возвышенного друга:

— Ну как, вы ему указали дорогу?

— Да, — кивнул Грендель, — уверен, что доберется благополучно… Ну что, идемте? — обратился он к поэтам.