Ведьмак. Сезон гроз - Сапковский Анджей Страница 11

– С доверием, – парировал он с улыбкой, – может оказаться непросто. Начинания твоих собратьев в последнее время мое доверие крепко поколебали. Но я постараюсь. А пока что – пойду себе. Чтобы довериться и терпеливо ждать. Кланяюсь.

– Не кланяйся пока. Еще минутку. Мозаика, вина.

Она переменила позу. Ведьмак продолжал упорно делать вид, что не замечает колена и бедра, открывшихся в разрезе платья.

– Что ж, – сказала она через пару минут, – нечего нам ходить вокруг да около. Ведьмаков никогда не любили в нашем сообществе, но нам достаточно было вас игнорировать. И так продолжалось до определенного момента.

– До того момента, – ему надоели увертки, – когда я связался с Йеннефер.

– А вот и нет, ошибаешься, – она вонзила в него взор жадеитовых глаз. – Причем вдвойне. Primo, это не ты связался с Йеннефер, а она с тобой. Secundo, эта связь мало кого взбудоражила, и не такие экстравагантности среди нас случались. Поворотной точкой было ваше расставание. Когда же это произошло? Год тому? Ах, как быстро летит время…

Она сделала эффектную паузу, рассчитывая на его реакцию.

– Ровно год назад, – продолжила, когда стало ясно, что реакции не будет. – Часть сообщества… не слишком большая, но влиятельная… предпочла тогда тебя заметить. Не всем было ясно, что там, собственно, между вами произошло. Кое-кто из нас думал, что это Йеннефер, придя в себя, порвала с тобой и выгнала взашей. Другие отважились предполагать, что это ты, прозрев, бортанул Йеннефер и сбежал, куда и ворон костей не заносил. В результате, как я уже упоминала, ты сделался объектом интереса. А вместе с тем, как верно заметил, и антипатии. Да что там, нашлись даже те, кто хотел тебя как-то наказать. К счастью для тебя, большинство решило, что овчинка выделки не стоит.

– А ты? К какой части сообщества принадлежала ты?

– К той, – Литта скривила коралловые губки, – которую твоя любовная афера, представь себе, чрезвычайно увлекала. Порой – смешила. Порой предоставляла воистину азартное развлечение. Лично я тебе, ведьмак, благодарна за изрядный куш. Бились об заклад, насколько долго ты выдержишь с Йеннефер, ставки были высоки. Я побилась, как оказалось, точнее прочих. И сорвала банк.

– В таком случае лучше будет, если я пойду себе. Мне не следует к тебе приходить, нас не должны видеть вместе. Могут подумать, что мы сговорились насчет того спора.

– А тебе есть дело до того, что они могут подумать?

– Совсем немного. А твоя победа меня радует. Я думал возвратить тебе пятьсот крон, потраченных в счет поручительства. Но если уж ты, ставя на меня, сорвала банк, я не чувствую себя должником. Будем считать, что мы в расчете.

– Упоминание о возврате залога, – в зеленых глазах Литты Нейд появился злой блеск, – не означает, надеюсь, намерения удрать и исчезнуть? Не дожидаясь судебного решения? Нет-нет, у тебя нет подобного намерения – и быть не может. Ты ведь прекрасно знаешь, что таковое намерение снова приведет тебя в холодную. Знаешь, правда?

– Тебе нет нужды доказывать, что ты – можешь.

– Я предпочла бы не делать этого, говорю со всей искренностью.

Она положила руку на декольте, в очевидной попытке привлечь его взгляд. Он сделал вид, что не заметил, снова стрельнув глазами в сторону Мозаики. Литта откашлялась.

– По поводу же расчета или раздела выигранного в споре, – сказала она. – Ты прав. Твоя доля там есть. Я не отважусь предложить тебе деньги… Но что ты скажешь насчет неограниченного кредита в «Natura Rerum»? На все время твоего пребывания здесь? По моей вине твой предыдущий визит в австерию закончился, не начавшись, а потому…

– Нет, спасибо. Однако я оценил желания и намерения. Но спасибо, нет.

– Уверен? Что ж, должно быть, уверен. Я некстати вспомнила… о холодной. Ты меня спровоцировал. И заморочил. Твои глаза, эти странные мутировавшие глаза, такие, казалось бы, искренние, – непрестанно обманывают… И морочат. Ты не искренен, о, нет! Знаю-знаю, в устах чародейки это комплимент. Ты ведь именно это хотел сказать, верно?

– Браво.

– А тебя хватило бы на искренность? Попроси я о таковой?

– Если бы ты об этом попросила.

– Ах. Пусть так и будет. Я тебя прошу. Что привело к тому, что – именно Йеннефер? Что она, а не какая другая? Сумел бы ты это описать? Назвать?

– Если это новый предмет спора…

– Это не предмет спора. Почему именно Йеннефер из Венгерберга?

Мозаика появилась, будто тень. С новым графинчиком. И пирожными. Геральт заглянул ей в глаза. Она тотчас отвернулась.

– Почему Йеннефер? – повторил он, всматриваясь в Мозаику. – Почему именно она? Отвечу искренне: сам не знаю. Есть такие женщины… Хватает одного взгляда…

Мозаика открыла рот, легонько качнула головою. Отрицательно и со страхом. Она знала. И молила, чтобы он перестал. Но он уже слишком далеко зашел в игре.

– Есть женщины, – он продолжал блуждать взглядом по фигуре девушки, – которые притягивают. Словно магнит. От которых невозможно оторвать глаз…

– Оставь нас, Мозаика, – в голосе Литты звучал скрежет льда, трущегося о железо. – А тебя, Геральт из Ривии, я благодарю. За визит. За терпение. И за искренность.

Меч ведьмачий (см. рис. 40) тем отличен, что является как бы комплектом прочих мечей, пятой эссенцией[14] того, что в другом оружьи – наилучшее. Превосходная сталь и способ ковки, краснолюдским заводам и кузницам свойственные, придают клинку легкость, но и пружинистость чрезвычайную. Затачиваем ведьмачий меч такоже краснолюдским способом, способом, добавим, тайным – и тайным пребудет он навеки, ибо горные карлы к секретам своим куда как ревнивы. Мечом же, наточенным краснолюдами, подброшенный в воздух шелковый платок надвое рассечь можно. Такие же штучки, ведомо это нам из донесений непосредственных свидетелей, мечами своими могли совершать и ведьмаки.

Глава шестая

Короткая утренняя гроза и дождь ненадолго освежили воздух, но потом несомый бризом от Пальмиры смрад отбросов, пригоревшего жира и тухлой рыбы снова сделался докучлив.

Геральт переночевал у Лютика. Занятая бардом комнатка была уютной. В буквальном смысле – двоим здесь приходилось ютиться, а чтобы добраться до постели – прижиматься к стене. К счастью, на кровати помещались двое, спать на ней вполне удавалось, пусть она и отчаянно трещала, а матрас оказался истерт в труху заезжими купцами, известными любителями интенсивного внебрачного секса.

Геральту, не пойми с чего, приснилась Литта Нейд.

Завтракать они отправились на ближайший рынок, в харчевню, где, как успел разведать бард, подавали расчудесные сардинки. Лютик угощал. Геральт не возражал. В конце концов, чаще бывало наоборот – это Лютик, поиздержавшись, вкушал от его щедрот.

Словом, они засели за грубо тесаным столом и принялись за прожаренные до хруста сардинки, принесенные им на деревянной тарелке – огромной, с тележное колесо. Лютик, как приметил ведьмак, время от времени испуганно оглядывался. И замирал, когда ему казалось, что кто-то из прохожих присматривается к ним слишком пристально.

– Надобно тебе, полагаю, – пробормотал он наконец, – разжиться каким-никаким оружием. И носить его на виду. Стоило бы извлечь урок из вчерашнего происшествия, разве нет? О, глянь, видишь, там щиты и кольчуги? Это оружейная мастерская. Наверняка у них и мечи найдутся.

– В этом городе, – Геральт вгрызся в спинку сардины и выплюнул плавник, – оружие запрещено, у чужаков его отбирают. Полагаю, одним лишь бандитам и позволено расхаживать здесь вооруженными.