Евгений Щепетнов - Серый властелин Страница 11

Амалии всё время казалось, что кто-то смотрит ей в спину - она оборачивалась, осторожно прислушиваясь и горбя спину, но никого не видела. В конце концов, ей подумалось, что это сами трущобы, как многоголовый демон, следят за ней, почуяв чужого, пришельца и только и ждут момента, чтобы ударить в спину. Давать такую возможность трущобам она не собиралась, а потому была предельно осторожна и готова к любому проявлению агрессии и насилия. Что может быть лучше беззащитной жертвы в виде хромой старушки? Наверняка у неё есть пара медяков, а жизнь такого убогого существа не стоит и одного медяка - по мнению большинства обитателей этих ‘фавел’.

Слава богам! - трактир ‘Чёрный парус’ стоял на месте, и вроде как в нём клубился какой-то народ. Ставни были плотно закрыты, двери тоже, но сквозь тонкие щели пробивался свет, а из трубы шёл дым. За ставнями слышались пьяные голоса, звенели струны и хрипло смеялись завсегдатаи этого заведения. Чёрный парус был местом встреч многих разбойников и воров, как всегда, наводнявших припортовые зоны и рынки города.

Амалия приостановилась, подумала - что делать? Если войти через центральный вход, она сразу обратит на себя внимание - такие грязные старушонки не сидят в залах трактиров и не общаются с главарями бандитов. С чёрного хода? Тоже самое - заявить - ‘Я пришла, чтобы встретиться с Пауком!’ Вот посмеются… ну да, она их перекидает за окно, раскроет себя, и что? Ей нужен этот шум? Совсем не нужен! А значит что? Значит - надо думать…

Девушка оглянулась по сторонам и найдя глазами скамейку под деревом у одной из хибар, посеменила к ней и уселась, зажав клюку между ног. Было пополудни, довольно светло, и только хмурые, тёмные тучи затемняли мир, создавая впечатление наступившего вечернего сумрака. Людей на улице почти не было, если и проходил кто-либо, то нёсся так, будто за ним гнались все демоны мира.

Амалии подумалось - на какие деньги в этом трактире всё гуляют? Деятельность порта практически затихла - после захвата его викантийцами, в порту осталось совсем мало целых строений, а корабли купцов теперь обходят столичный порт далеко стороной. Проедают старые запасы? Грабят оставшихся жителей? Скорее всего.

По улице промаршировал взвод викантийцев - несколько десятков человек, ощетинившихся оружием, с закрытыми железом телами - они кутались в какие-то накидки, и выглядели сколь грозно, столь и смешно - климат столицы, гораздо более мягкий, чем климат севера Истрии, всё-таки был слишком холоден для них, истых южан. Амалия отметила, что солдаты смотрели на трактир, но проходили мимо, как будто его и не существовало. Вряд ли они посещают трактиры, в которых заправляют местные - минимум, как в тарелку плюнут, максимум - толчёного стекла или яду подсыплют. Кому это надо?

Посидев и понаблюдав за трактиром около часа, Амалия заметила группу девиц - человек пять, которые были одеты в яркие одежды и сильно накрашены, что не оставляло сомнения в их профессиональной принадлежности. Они подошли к трактиру, поднялись по крыльцу и постучали особым стуком, который девушка, с её очень тонким слухом, уловила совершенно отчётливо. И запомнила. Дверь открылась, и стайка девиц впорхнула внутрь, исчезнув, как облачко дыма над лесом под осенним ветерком.

Амалия приняла решение, и зашагала вверх по улице, отыскивая нужный объект. Через минут десять ходьбы, она свернула в небольшой переулок - довольно чистый и ухоженный, на нём даже не было груд мусора и луж с содержимым ночных горшков. Это был так называемый ‘Платяной переулок’, где одевались и обувались обитатели ‘фавел’, в том числе и ‘ночные бабочки’. Девушка прошла к одной из лавок, тоже закрытой, над которой висела вывеска с улыбающейся красоткой, выставившей вперёд полушария, больше похожие на те ядра, которыми Влад топил вражеские суда. Постучала в дверь - молчание. Ещё постучала - молчок. Повернулась спиной, и стала методично долбить в дверь пяткой, надеясь, что грохот разбудит даже мёртвых - если они там, внутри, все перемёрли.

После десятого, или пятнадцатого удара, её каблук не нашёл опоры и провалился вовнутрь, ударил во что-то мягкое, ойкнувшее и заругавшееся отборным матом:

- Ты что, старая, охеренела? Ты чего барабанишь, старая кошёлка! Я сейчас тебе такого пендаля выдам, что ты полетишь, как кусок дерьма в придорожную канаву со скоростью осеннего урагана!

Подтверждая свои слова, лавочник попытался схватить старуху за воротник. Схватить-то ему удалось, а вот выдать пендаля - не очень. Он полетел в лавку вверх ногами так, что обутые в мохнатые тапки ноги вскинулись вверх, как клешни опрокинутого краба.

Лавочник вскрикнул от неожиданности, и лёжа на спине потёр ушибленный затылок:

- Это как это? Ты как это? Ты кто?

Амалия притворила дверь и снова закрыла её на толстый дубовый засов. Не отвечая на вопросы валяющегося на полу мужчины - лысоватого рыхлого человечка среднего роста, полноватого, с маленькими свинячьими глазками, девушка перешагнула через него и резко спросила:

- В доме кто-нибудь ещё есть?

- Служанка…больше никого.

- У тебя есть платья для шлюх? Краски для лица?

- Хммм…есть, да. Да вы кто?

- Твоё какое дело?! Распорядись, чтобы служанка принесла сюда тазик с тёплой водой, мыла, и найди платья - какие имеются - примерно на мой рост и худощавое сложение. Поторапливайся!

Амалия стащила с головы платок и стала оттирать им своё лицо, испачканное в грязи.

У лавочника расширились глаза, и он ахнул, прикрыв рот рукой:

- Вы? Да как вы решились? За вас объявлена награда! Пять тысяч золотых! Да любой, кто вас выдаст, обогатится! А кто скроет - того принесут в жертву Аштарте! Особо мучительным способом!

- Послушай меня - неприятно улыбнулась Амалия - если ты сейчас не сделаешь то, что я требую, предам тебя в жертву особо мучительным образом - я. И заверяю - способ этот будет очень непростым, и очень мучительным. Когда-то там тебя поймают или нет оккупанты, а я - вот она, тут. Что выбираешь?

- Да, да, сейчас, сейчас… - лавочник побежал в другую половину дома, и стало слышно, как мужчина требует приготовить воду. Через десять минут тазик с горячей водой и мыло уже стояли на табуретке посреди комнаты. Рядом лежало чистое полотенце и небольшое зеркальце из полированной бронзы.

Амалия с наслаждением зачерпнула горячей воды и стала умываться, смывая грязь и остатки присохшей крови врагов, убитых ей в лесу. Потом она, не стесняясь присутствия хозяина лавки разделась догола, и протёрла влажным концом полотенца всё тело, чувствуя, как кровь быстрее побежала по жилам. В лавке было тепло, и после промозглой улицы и хождения в одежде, промокшей от дождя и стирки в ручье, это тепло казалось ещё более приятным.