Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт» - Криптонов Василий Анатольевич Страница 11

– Вот, пожалуйте-с…

– Сигары… – Я взял одну, покрутил в руках и прикурил от поднесённой спички. – И как вы их курите? Ни тебе затянуться, ни толку какого. И во рту – будто кошки нассали.

Я говорил медленно, глухо, не глядя на министра. Знал, какое впечатление у него выстраивается. И, судя по тому, что руки у него начали дрожать ещё сильнее, не прогадал. Тем более что я начал потихоньку подключать магическую технику убеждения.

Глава 6. Иной подход

Техника убеждения существовала в двух вариациях: чёрная и белая. Чёрная воздействовала на оппонента напрямую, а белая, если можно так выразиться, усиливала собственную харизму. Ну, если совсем просто: добиться от девушки расположения при помощи «чёрного убеждения» – это примерно такой же подвиг, как накачать её клофелином, а затащить в постель при помощи «белого убеждения» – вполне себе нормальная стратегия, можно даже этого особенно не скрывать.

Я использовал белое. Воздействовать на человека, у которого в голове стоит магическая блокировка, не рисковал – мало ли, чего там коротнёт случайно. Эти, вон, интеллектуалы, уже наработали себе на персональное кладбище. А мне интересно результат получить.

Убедившись, что министр вошёл в нужную кондицию, я добродушно кивнул, показав подбородком перед собой:

– Садись. В ногах правды нет.

Министр дёрнулся было к соседней кровати, но под моим тяжёлым взглядом замешкался и опустился на пол. Сел, скрестив ноги, и уставился на меня. Я попыхтел сигарой. Вот уж действительно – гадость.

– Как сидится? – спросил, глядя на министра сверху вниз.

– Н-неплохо, б-благодарю, – начал он заикаться.

Я покивал, удовлетворённый.

– Неплохо, значит… Сигары свои куришь. Небось, особое меню.

По мёртвому молчанию я понял, что угадал.

– И вот какой вопрос возник там, – показал я большим пальцем себе через левое плечо и чуть вверх, для чего пришлось поднять обе руки, в одной из которых была сигара. – Отчего это тебе такие привилегии?

– П-простите? – вытаращился на меня министр.

– А вот этот вопрос как раз и решается, – усмехнулся я. – Если прощать нечего – так и прощать не надо. А если есть что прощать – так и прощать такого не сто́ит.

Я ещё чуть-чуть усилил свои слова убеждением, и с несчастного министра этого хватило. Его прорвало, и наружу хлынул мутный поток:

– Я ничего не сказал! Ни единого слова! – заверещал он, колотя себя в грудь кулаками. – Клянусь честью!

– Да брось, какая честь, – поморщился я и стряхнул пепел на пол. – Ты жизнью поклянись. Здоровьем. Семьёй…

Министр побледнел.

– Н-не могу…

– Отчего же?

– В-в-вот! – Он поднял руки и показал «браслеты». – М-магия заблокирована. Не примет клятвы…

– Да это не страшно, – милостиво сказал я. – На слово поверю. Значит, молчишь?

– Молчу, – закивал министр, опустив руки. – Жизнью клянусь! А в-вы, п-простите, кто будете? – перешёл он на шёпот.

– Прощаю, – кивнул я и встал. Вопрос демонстративно проигнорировал. Подошёл к стене с окошком, посмотрел, щурясь, вверх. – Значит, слушай сюда, мой друг. Отсюда тебя скоро выпустят, ты нам ещё сгодишься.

– Когда? – тут же зацепился за надежду министр.

– Когда понадобишься, – отрезал я. – Будешь перебивать?

– П-простите, молчу.

– Продолжать молчать – это всё, что от тебя пока требуется. Белозеров вот даже с блокировкой многого не намолчал…

– Как они его раскололи? – прошептал министр. – Я ума не приложу. Но если не через него – откуда могли обо мне-то узнать?

Вот оно! Я затаил дыхание. Не донесённая до рта сигара тихо дымила вонючим дымом.

О предательстве министра узнали не от Белозерова. О нём знали с самого начала – с тех пор как перехватили документы иностранной разведки. И взяли его сейчас только потому, что полагали, от министра попробуют избавиться те, кто его купил – как только поймут, что заговор в Императорской Академии раскрыт. В общем, наша контрразведка успела переиграть иностранных коллег. Или, вернее, конкурентов. Но министр об этом, по понятным причинам – ни сном ни духом.

И, к слову, для него это ничего хорошего не значит. Если этого дядьку и выпустят, то на воле он долго не проживёт. А не выпустят – так сюда придёт кто-то вроде того, на кого я сейчас пытаюсь быть похожим. Только придёт не с разговорами, а с заточкой.

– Потому что они научились ломать блокировку, – тихо и внушительно сказал я. – Ты говоришь со следователем, а рядом маячит второй, вроде бы без толку. Но на самом деле это – не следователь, а белый маг, который шаг за шагом ослабляет твою блокировку. Прилаживается, как взломщик – к замку. Ты один раз не заметил – проболтался немного. И, вроде, ничего с тобой не случилось. Потом второй раз проболтаешься, уже побольше скажешь. А через недельку – вовсе соловьём запоёшь. Вот почему о тебе волнуются. И передают через меня привет.

– Да что вы… – прошептал министр. – Я ведь прекрасно понимаю, с кем работаю…

– Хорошо. Можешь сесть. – Я кивнул в сторону кровати.

Подождал, пока за спиной стихнет шорох. Машинально затянулся сигарой, как сигаретой – и, едва не закашлявшись, выпустил дым через ноздри. Господи… Нет, хватит с меня этого представления. Я затушил сигару о стену.

– Назрел вопрос. У тебя все исполнители такие же талантливые, как Белозеров? – Я повернулся и холодным взглядом посмотрел на министра.

Тот яростно замотал головой:

– Нет! Клянусь – нет! Белозеров… Он… Поймите, там был этот чёртов Барятинский! Этот мальчишка… Вам ведь наверняка докладывали, что он творит! Он уже всем поперёк горла. Я… Простите, если я не в своё дело, но… Но этого щенка просто необходимо устранить. Он очень опасен!

– Щенка? – скривился я. – Зачем ты мне рассказываешь о детях? Я что, похож на работника Попечительского совета?

– Никак нет, – пробормотал обалдевший министр, – не похожи…

– Я пришёл сюда для того, чтобы услышать твои заверения относительно остальных пунктов, – резко сказал я. – Мне нужно знать, что всё пройдёт гладко и в означенные сроки! А плакаться на то, что какой-то молокосос помешал твоему исполнителю выполнять работу, будешь своей жене.

Министр вдруг как-то нехорошо оскалился, глазёнки сверкнули.

– О, не извольте переживать! – прошипел он. – Всё, что мне поручено, будет исполнено в лучшем виде.

– Когда? – резко спросил я.

Министр, казалось, удивился.

– Как условились…

– Мы насчёт академии тоже условились! – Я повысил голос и поднажал убеждением. – Однако вместо работы я вижу полный провал! Поэтому изволь-ка отвечать на поставленные вопросы!

– В-весной! – залопотал министр. – Точной даты назвать сейчас невозможно… Когда императорское семейство будут переезжать в летний дворец, они, вероятно, по погоде станут ориентироваться. Великой княжной Анной займутся очень надёжные люди.

– Настолько надёжные, что её потом придётся собирать по кускам по всему Петербургу? – фыркнул я.

– Что вы, нет! – Министр даже побледнел. – Великую княжну передадут в целости и сохранности, клянусь!

Мысленно я повесил себе на грудь орден. Как я и думал, магическая блокировка работала не настолько хорошо, как нейронная, которыми пользовались в моём мире. В нейроны зашивалась информация о людях, с которыми можно говорить, – и всё. Конечно, ломались и такие блокировки – ведь технологии изменения внешности были и у нас. Тут же всё зависело от степени доверия пациента.

Разумеется, доверять следователям министр не мог, они по определению были по другую сторону баррикады. Если бы он попытался что-то им рассказать – тут же бы и умер. Но пришёл я и просто убедил его, что я – свой. И вот на меня изливается благословенный поток.

Чёрный маг не смог бы такого провернуть чисто технически. Он бы попытался воздействовать «чёрным убеждением», на которое сто процентов триггернула бы блокировка. А белый маг… Ну, белый маг, который наденет тюремную робу и станет лгать сокамернику, чтобы получить интересующие его сведения – это в принципе существо мифологическое и в реальной жизни не существующее.